Что ж, зима. Белый улей распахнут.
Тихим светом насыщена тьма.
Спозаранок проснутся и ахнут,
И помедлят и молвят: «Зима».

Выпьем чаю за наши писанья,
За призвание весельчака.
Рафинада всплывут очертанья.
Так и тянет шепнуть: «До свиданья».
Вечер долог, да жизнь коротка.

Сергей Гандлевский

Наша чудная северная природа подарила нам особенное испытание и удовольствие — холодную снежную зиму. Красота спящей земли, облетевших деревьев и морозного белого покрова веками вдохновляет и поэтов, и философов, и художников на размышления об этой особенной, застывшей, ледяной прелести. И загадочная зимняя тьма, насыщенная светом, рождает бесчисленное множество противоречивых образов и ассоциаций.

Символ чистоты или смерти, праздника или забвения, сна или веселья, снег неизменно привлекал художников и своей емкой выразительностью, и технической сложностью передачи на полотне. И редко встречаются авторы в наших широтах, которые не посвятили этой теме хотя бы несколько полотен.

Первым на ум приходит, конечно, завораживающий Питер Брейгель Старший со своими космическими, надмирными пейзажами с охотниками или сценами избиения вифлеемских младенцев. Его снег — это чистое полотно, свет начала евангельской истории и рождественской звезды. Графичные силуэты людей и деревьев на этом фоне выглядят вечными, имперсональными знаками, не принадлежащими какому-то времени. Их постоянное мерное движение, как будто увиденное художником с высоты птичьего полета или с горы на чистом белом снегу, кажется очень близким и сегодняшним, как будто снег, укрывающий наши дороги и этот странный нидерландский «Вифлеем» — это один и тот же снег, как будто эта легкая, спустившаяся с неба субстанция стерла наши временные следы из памяти и открыла окно в белое безвременное пространство, где XVI век так же легко и таинственно встречается с библейской древностью, как и с нашим XXI столетием.

Художники Северной Европы часто изображали евангельские события, исторические моменты и жанровые композиции на фоне знакомых зимних декораций, и только к XVII столетию пейзаж выделился в отдельный самостоятельный жанр изобразительного искусства. И хотя в принятой тогда классической системе жанров он занял отнюдь не самое почетное место, это не помешало его популярности среди мастеров и их заказчиков. Знаменитые «малые» голландцы и их фламандские коллеги нашли в этом новом сюжете море возможностей для воплощения своих представлений о прекрасном, уютном и таком спокойном мире.

Очарование зимних видов Йооса де Момпера, Фредерика Аверкампа, Лейтенса Гейсбрехта вдохновило не только их современников, но и художников последующих веков на создание похожих камерных произведений с веселыми конькобежцами, ярмарками, живописно расположенными на полотне мельницами, речушками подо льдом, эффектно поваленными бурей деревьями. Уютная житейская радость так и льется с этих любовно выписанных полотен, где в каждом мазке отражается красота мира и любование его гармонией.

В XIX столетии восприятие пейзажной живописи претерпело кардинальные изменения: художники вышли из мастерских на пленэр. И если до тех пор на открытом воздухе выполняли только наброски, на основе которых (и в основном по памяти) в мастерской уже писали картину, то теперь мастера натурного жанра стали выполнять всю работу от начала до конца на природе, при дневном свете, непосредственно передавая впечатления момента. На первый план постепенно вышли не яркие эффектные композиции, а простые, подчеркнуто повседневные мотивы, интимные, камерные сюжеты, подтаявший снег, мокрые темные деревья.

Эффекты снега при разном освещении увлекали, конечно, и импрессионистов. Зимние виды Моне, Сислея и Писсарро передают едва уловимые нюансы и оттенки впечатлений, в центре их внимания оказываются свежий, только что выпавший снег или тяжелые мокрые проталины, утренние заморозки или влажный предвечерний воздух.

Для художника-экспрессиониста Эмиля Нольде именно снег стал мощным средством выражения напряженного, тревожного настроения пейзажа.

В русском искусстве зимние пейзажи — совершенно родная стихия. Сверкающий на солнце, переливающийся сотнями оттенков, чистый, хрустящий снег послужил для Бориса Кустодиева, Архипа Куинджи, Ивана Шишкина символом торжественной и ликующей радости, шумных народных гуляний, величественной и торжественной северной природы.

Его невесомая и хрупкая плоть под кистью Ивана Шультце наполнена светом и сиянием.

Нежные, интимные пейзажи Алексея Саврасова вызвали у современников возмущение своим непарадным, «недостойным» сюжетом. Тихая и мелодичная музыкальность его камерных композиций не сразу покорила зрителей, но скоро стала по праву считаться самым ярким выражением души русского лирического пейзажа.

Яркие, свежие, наполненные воздухом и светом композиции Игоря Грабаря, Константина Горбатова, Константина Юона и Леонарда Туржанского наполнены поэзией и светлой грустью по безоблачным и ярким картинам детства, сияющим радужными красками морозной зимы.

Не прошли мимо снежных пейзажей и мастера русского авангарда. Яркий, насыщенный колорит и отточенная ясность форм передают особенную, почти осязаемую хрупкость морозного воздуха в полотнах Натальи Гончаровой.

Стереометрические объемы пейзажей Казимира Малевича звучат особенно ярким, звучным и контрастным аккордом.

Исполненные в разных стилях и художественных техниках, зимние пейзажи могут рассказать увлекательную историю эмоционального и эстетического осмысления зимы, этого прекрасного, торжественного и грустного времени, времени умирания природы и ожидания обновления, времени жестоких вьюг и жарко натопленных печей, катания на коньках и уютных чаепитий, рождественских гуляний, красочной масленицы и детской веры в сказку.