Как-то раз иссякли в голове у Дунаевой мысли. Сначала умные иссякли, потом полоумные, потом просто прикольные. Ноябрь – он у всех ноябрь. Остались у неё в голове одни тараканы – да и те заскучали: не бегают, не орут, на подвиги не подвигают… И как назло до кучи бац! – все заначки в папке «рассказы» кончились. А пятница – вот она, на носу. На какую тему заседать – непонятно.

И вот, пошла Дунаева на Матроны.ру с горя умные статьи почитать. Одну прочла, вторую, третью… Тут посмеялась, там поплакала, здесь посомневалась. Дёрнулась конструктивно в комментах отписываться, и вдруг подумала: а зачем в комментах, если можно прямо в статье и подискутировать? Во-первых, будет про что позаседать от души, во-вторых, в комментах окошечки маленькие, а здесь можно целую простыню накатать – чем больше, тем лучше, в третьих – на эти все темы Дунаева и сама уже много лет задумывалась, просто забыла. Да вот, к счастью, добрые люди напомнили.

Тараканы при виде такой Умной мысли тоже духом воспрянули, лапки потёрли, завопили: «Ура! Даёшь! Только сначала давай какое-нибудь кино посмотрим, пивка попьём, в нарды сыграем, с парашютом попрыгаем, а когда надоест…»

Но Дунаева строго сказала «Место! Сидеть! Кино – после, парашют  — не моё хобби, в нарды вы не умеете, а пиво я не пью. Поэтому будем работать». Тараканы скисли и попросили хотя бы чайку с кексиком. Ну, это сколько угодно. Всё равно ведь, лишь начну писать, уже через четверть часика снова обнаружу себя у холодильника. У меня всегда так: начну абзац, задумаюсь и вдруг – оба-на, а я опять не за ноутбуком. Когда на кухню успела прийти – не помню, очнулась – стою и пялюсь на полки: чего бы ещё сожрать?

Поэтому я лучше вотпрямщас чайку заварю, кекс нарежу, на поднос и в кабинет. Уфф. Ну вот, теперь порядок. Поехали.

Итак, тема сегодняшнего заседания – кому, всё-таки, хорошо. На Руси жить. Как там, у классика: «один сказал – колхознику, другой сказал – рабочему, ещё один – менту». Ну, как-то так, в общем. А дальше в поэме, как все тут помнят, указанные персонажи объясняли, почему им таки живётся очень-очень плохо. Скрытое мнение самого классика «поймёт не только взрослый, но даже карапуз»: всем на Руси жить хреново. Включая самого классика, разумеется.

Хотя есть у меня некоторые подозрения, что г-н Некрасов стал классиком во многом (если не исключительно) благодаря тому, что советских школьников нужно было убедить в том, что на Руси всем было очень-очень плохо, зато теперь, в СССР, – зашибись хорошо. И ведь, что самое прикольное, – убедили! Лично я в детстве была искренне счастлива, что меня не угораздило родиться при царе (или, того хуже, в США).

Да, вот понимаете, такая ботва: я из семидесятников, это счастливчики, которые успели вклиниться между нынешними стариками и молодёжью. Вследствие чего мы, с одной стороны, не особенно склонны ругать СССР, ибо застали много хорошего в нашем детстве, которое пришлось на мирное и беспечальное время, ибо отгремели уже и войны, и репрессии, началось медленное возвращение к былому могуществу и спокойствию. Но всё же мы и не тонем в повседневной действительности, поскольку смогли перескочить на другие рельсы. «Лихие» девяностые пришлись аккурат на пору нашей довольно ранней юности, а юность, она, как известно, во все века мятежно ищет бури.

Потом уже, когда повзрослели, оклемались маленько, огляделись… Батюшки! А где возможность получать бесплатно сколько угодно высших образований?     А где бесплатные квартиры молодым семьям? Где… много чего, в общем. А вот насчёт «хождения строем» в страшной и ужасной школьной форме (конечно, не слишком красивой, это ведь форма, а не вечерний наряд), то давайте уже вспомним, что сие не было выдумкой гадких коммунистов и прочих «совков» презренных, а досталось нам с глубокой «дореволюции».

В СССР мы ходили строем на демонстрации. В царской России таким же строем все ходили на исповедь и Причастие. Хочешь-не хочешь, а если ты солдат или институтка – построился и пошёл. Сейчас нецыи сверх меры у нас православные хотят возродить эту дивную традицию. И таки знаете, что я на это скажу? Нет, я лучше ничего не скажу. Пост, всё-таки.

А вот форму — жалею. Форма – это возможность, не беспокоясь о внешнем, сосредоточиться на внутреннем. Если уж предполагать, что подлая КПСС ставила задачу вырастить из детей распущенное и безмозглое быдло, то форму следовало бы отменить лет восемьдесят назад. Но как-то непохоже, что в СССР ставились такие задачи. Вот на излёте нашего тысячелетия – да, похоже. Отмена школьной формы была знаком умирания традиций советского образования, считавшегося ещё совсем недавно лучшим в мире.

А ещё, знаете, советского оптимизма жаль. Того, что на контрасте с Некрасовым был взлелеян, наперекор вековому русскому народному фатализму.

Мы уже обсудили хорошую,  очень тёплую и душевную статью, которая пострадала в глазах большинства читателей исключительно из-за не вполне соответствующего тексту названия. И были комментаторы, которые задумались, почему у нас вообще всегда принято рассуждать о жизни именно в таком вот ключе: крест матушки, крест батюшки, крест матери… Кругом кресты, просто, извините, кладбище какое-то. Надежд и всего прочего. Христианство на Руси давным-давно приобрело такую мрачную окраску, что, пожалуй, научиться радоваться в его лоне, а слово «крест» воспринимать позитивно не на словах, но в дремучих глубинах подсознания нам будет весьма и весьма непросто.

Почему? Хороший вопрос. Историю помним? Школьный курс. Когда у нас было отменено крепостное право, помним? Молодцы. А что такое крепостное право, представляем себе? А теперь внимание: в какой ещё стране было так, что люди были рабами у людей своего же народа, своего же вероисповедания? По всему миру рабами были пленные чужеземцы. У нас – русские мучили, продавали, унижали, убивали русских же. Нормально, а? А по праздникам все бодро топали в одну и ту же церковь. И что должен был говорить священник? Вот вы бы, сёстры, сами на его месте что бы сказали? У клироса – семья помещика отдыхает, и полный храм их рабов. А у батюшки тоже семья, ему тоже страшно.

Лично я бы день деньской долдонила о терпеливом несении скорбей: пожалуй, единственный способ не остаться без прихода. Потому что таким образом и барышне, дочке барина, угодишь —  всплакнёт о любимой канарейке и благочестиво вручит горькие слёзы свои Создателю, и баба, у которой сына в солдаты забрили, а дочку невесть куда продали за десять рублёв на ассигнации, умом не тронется, услышав невзначай, что, мол, в жизни надо чему-то там радоваться.

Негры-христиане на плантациях имели своих священников и под плетями христиан-белых пели о возвращении из плена Вавилонского. Русским крепостным даже петь было не о чем. И пожаловаться некому. И не понять, что к чему. Я, вроде,  русский, православный, мой барин, любитель изощрённых пыток, — русский, православный, поп, который ему грехи убийства отпускает,  — тоже русский, православный… А если Бог такого попа слушает и барина до сих пор прощает, значит, Богу тоже нравится помучить, вон, даже Сына Своего Христа замучил. Правда, Тот потом воскрес, но с тех пор, видать, тоже осерчал, только и смотрит, кого бы ещё покарать как следует…

Я ж говорю: когнитивный диссонанс – штука страшная. А если – веками? Так просто шаблон не порвёшь…

Кому до сих пор удивительно, что  главная у нас добродетель – терпение? «Христос терпел – и нам велел» — любимая русская поговорка. А я вот как-то из Писания не помню, что именно лично Христос (не апостолы потом) велел, собственно, терпеть. Он много чего заповедал, но вот именно этого глагола, да ещё в повелительном наклонении в Евангелии нет. Бдите, молитесь, плачьте, приидите, просите, стучите, благодарите, любите… радуйтесь, в конце концов…

Нашим крепостным предкам радоваться было мудрено. А нам — немодно: дёрнувшись реконструировать праотеческое благочестие, мы воспроизводим его во всех посконно-домотканых подробностях. Хорошо хоть домовых за печкой не подкармливаем. Да и то, подозреваю, исключительно за неимением печек.

Мы до сих пор терпим, ибо считаем сие основным признаком принадлежности к великой русской общности. Даже когда терпеть вовсе необязательно, а можно как-то исправить ситуацию. Причём, даже неверующие. Менталитет, блин. Нет проблем – создадим. Нет крестов – на коленке выстругаем. И будем меряться, у кого больше. Это вот по-нашему, это вот по-русски. Потому что – а какие нам ещё развлечения позволены? Бог – суров. Кругом – бесы. Даже если забудешь на минутку, обрадуешься чему-то нормально, по-человечески, наивно, до улыбки, а не «православно», стиснув зубы, так тебе сразу, сурово супя бровь: «горе вам, смеющиеся ныне». У нас ведь «закон – что дышло, как повернул, так и вышло», в том числе и Закон Божий.

Поэтому хорошо, радостно, счастливо жить на Руси в любом качестве, в общенародном понимании — просто неприлично. Стыдно, ибо безнравственно. Скучно, ибо не пафосно. И СССР со своим воинствующим оптимизмом ничем нам не помог – не успел. Как сказал, выйдя после литургии на проповедь в день подписания Беловежского соглашения один старый московский протоиерей: «Поздравляю с праздником, братия и сестры: такую страну прос..ли!»

Мало кто его тогда понял. Нам ведь спокон века – чем хуже, тем лучше. Нам ведь так привычнее. Мы ведь жить не умеем – только выживать. Мы ведь и не любим – жалеем. А если не за что жалеть?.. Так вот и стал снова риторическим вопрос довольно спорного с точки зрения искусства стихотворца Некрасова.

Хотя я таки ответ знаю.

Кому на Руси жить хорошо?

Мне.

Заряжай, целься, тапком в аффтара… пли!!!