Читайте также: Заседание 47. Школа сказок. Глава пятая

Его Величество король Халле Илиантэ Пятый пробудился оттого, что почувствовал у себя на лбу нечто холодное и мокрое. Что это такое, он догадался еще до того, как оно квакнуло и спрыгнуло на пол: просыпаться в лягушачьей компании государю было не впервой.

«Безобразие! – подумал король. – Луна садится, а Инго все еще колобродит! Куда смотрят няньки?! Завтра же всех выгоню!»

Эта мысль пришлась королю по душе. И в самом деле, зачем принцу няньки? Ему уже семь лет. Пора нанять ему учителей. А не то он так и будет валять дурака: учить своих лягушек разговаривать… А укладывать малыша спать и рассказывать ему на ночь сказки будет принцесса Каллистэ, как только она станет королевой Илиантэ… Инго ее любит. Он зовет ее «моя мама Иннеле»… Сначала Халле пытался отучить его называть будущую сестру мамой, но потом махнул рукой: мама, так мама, почему бы и нет?

Однако, почему при мысли об Иннеле на душе становится так грустно и тяжело?.. Случилось ли что, или сон дурной привиделся?.. Король попытался вспомнить… и по сердцу словно полоснули кинжалом. Это письмо!..

Король Каллистэ писал, что передумал отдавать королю Илиантэ свою единственную дочь. Что Халле хочет жениться на ней лишь для того, чтобы завладеть короной Каллистэ… Что Иннеле поняла это и не желает выходить замуж за подлого обманщика… Что король Каллистэ жестоко отомстит соседу за ее разбитое сердце… Письмо было длинное, оно так и пестрело угрозами и оскорблениями. Припомнив все до конца, король Халле… едва не рассмеялся.

Разве это послание можно было принять всерьез?! Ведь и дураку ясно, что это либо злая шутка, либо вражий подлог! Король Каллистэ никогда бы не написал такой чепухи. Ведь он любил Халле, дружил еще с его отцом… Почему же Халле так расстроился вчера?.. Или позавчера?.. Или несколько дней назад… Королю никак не удавалось вспомнить, сколько же дней прошло с тех пор, как он получил дурацкое письмо.

«Кажется, я был болен, — подумал король Илиантэ, — да, да, теперь припоминаю! У меня, похоже, была лихорадка. Все было словно в тумане: придворные, доктора… Они мне что-то говорили, а я думал только об одном — что Иннеле назвала меня подлым обманщиком… что я ненавижу ее, но без нее мне не жить, что я убью или ее, или себя… Кажется, я объявил Каллистэ войну… Вот ведь бред какой! Надеюсь, никто не принял моих слов всерьез?! Нужно немедленно это выяснить!»

Король резво вскочил с кровати и… отчаянно расчихался.

Чихал он долго, на чем свет стоит ругая неряшливых слуг, которые развели в королевской спальне такую пылищу, пока не понял, что что-то тут неладно. Поскольку человек обычно чихает с закрытыми глазами, король постарался их открыть…

Вокруг него клубились целые тучи потревоженной пыли, колыхались жуткие длинные лохмотья паутины. Такая же липкая, мерзкая паутина покрывала самого государя с головы до ног. Жалобно скрипел покосившийся сломанный ставень, по опочивальне гулял сырой ветер…

— Что такое? — осторожно спросил король.

На всякий случай государь протер глаза.

Глаза-то он протер, однако, лучше от этого не стало. Комната выглядела жутко и странно. Пытаясь хоть что-то понять, государь Халле медленно обводил взглядом знакомые предметы, не узнавая их.

Еще вчера все вокруг было новое, чистое, радующее глаз! А теперь?.. Скобы и замки сундуков изьедены ржавчиной, там, где посырее, стены и ставни тронуты плесенью, на влажном полу около открытого окна гниют остатки бархатных занавесей, и кое-где из щелей выглядывают шляпки каких-то бледных грибов…

Не помня себя от ужаса, король Халле бросился к окну. Государя поразила тишина и темнота, царившая снаружи. Не видно было ни огонька, на башнях не перекликались дозорные. Королевский замок был мертв. Государь отпрянул от окна.

— Ай! Вы на меня чуть не наступили! — вскрикнул кто-то у него под ногами.

Это было уже слишком! С диким воплем король запрыгнул на ближайший сундук.

— Кто тут?!

— Жабита, к вашим услугам!

Когда король рассмотрел наконец своего собеседника (вернее, собеседницу), Его Величеству стало совсем плохо.

Перед ним в лужице молочно-белого лунного света сидела небольшая лягушка и безмятежно пялилась ему в лицо круглыми блестящими глазками.

— Лекаря мне!.. — хрипло потребовал государь.

— Сожалею, — на чистом человеческом языке отвечала лягушка,- но лекаря у нас нет.

— Надеюсь, ты мне снишься? — жалобно спросил король, пытаясь взять себя в руки.

— Очень вежливо с вашей стороны! — обиделась лягушка. — Вы, Ваше Величество, словно и не рады, что я вас разбудила! Или вы, может быть, хотели проспать еще сто лет?

— Еще сто лет? — смысл сказанного до короля доходил с большим трудом. — Как это – «еще»?

— А так, — явно теряя терпение, квакнула лягушка, — что одно столетие вы уже проспали, Ваше Величество! И если вы все еще не выспались…

— А-а-а! — завопил, не дослушав, король.

Спрыгнув с сундука, он ринулся прочь из опочивальни. Встречавшиеся на пути двери он распахивал ударом ноги.

Жабита, недовольная и слегка растерянная, осталась одна. Король, судя по доносившимся звукам, быстро удалялся. Он бежал, ломая на ходу двери, что-то кричал, — словом, с точки зрения лягушки, вел себя совсем не по-королевски.

Король будил мертвый замок безумными воплями, зовя слуг, советников, друзей, но чаще всего звучало одно имя:

«Инго, Инго, малыш, где же ты?!. О, мальчик мой, отзовись!.. Инго, же ты так мечтал о говорящей лягушке!.. Инго, родной, я тебе нашел как раз такую!.. О, братик, я умру, если ты не отзовешься!.. Инго, малыш Инго, где же ты?!..»

От этих страстных, безнадежных слов растаяла вся лягушкина досада. Когда крики и рыдания короля стихли где-то среди южных башен, Жабита испугалась, решив, что с государем Халле и в самом деле случилось что-нибудь плохое.

Долго она сидела в тишине, прислушиваясь — не раздастся ли снова его голос, и уже хотела скакать на поиски, как вдруг внизу тихо заскрипела дверь, на гулкой лестнице послышались шаги… Жабита выглянула в дверь опочивальни и увидела, как король Халле входит в соседнюю комнату.

Он вошел, медленно прикрыл за собой дверь, увидел Жабиту.

— Все — правда! — мертвым голосом промолвил король, глядя на нее. — Зачем я не умер?..

Государь Халле повернул голову и, как догадалась лягушка, взглянул на портрет принцессы.

— Сто лет! — прошептал он. — О, Иннеле!..

И упал, как подкошенный. Жабита заквакала от ужаса и поскакала к королю. Но он был жив: сердце билось. Спрыгнув с его груди, лягушка снова поспешила за водой.

***

— Это все, что рассказал нам учитель, Ваше Величество. Он думал, что вы умерли, а я нашла вас случайно…

Жабита сидела на кухонном столе, а король Халле на лавке. Государь был одет по-дорожному и препоясан мечом. Одежда, добытая королем из маленькой комнатки, примыкающей к королевским покоям, была ветхой, едва в руках не расползалась, но делать было нечего, и король кое-как оделся. Потом он выбрал наименее ржавый меч, почистил его слегка и сунул обратно в ножны – «так сойдет». Государь все делал медленно, как во сне. Изредка он обращал свое внимание на Жабиту, и лягушке становилось жутковато: с тех пор, как король Халле пришел в себя, взгляд у него стал какой-то пустой.

Тем не менее, любознательная Жабита следовала за королем по пятам и старалась, как могла, помочь ему. Она отвела его на кухню, где было не так пыльно и не нужно было все время чихать. И очень обрадовалась, когда король попросил ее рассказать все, что было ей известно о событиях, произошедших в замке сто лет назад.

Рассказывая, Жабита старалась не смотреть на государя, чтобы не видеть его пустых глаз. Но вот она умолкла, а король не проронил ни слова. Лягушка все-таки взглянула ему в лицо и подумала, что он ее не слышал. Молчание затянулось.

— А что стало с моим братом? — спросил наконец король.

— Не знаю, попугай не говорил… — растерялась Жабита.

— Неужели, Инго тоже?.. — король мучительно сморщился, обеими руками вцепившись себе в волосы. — Неужели и он… Но почему?.. Почему умерли все, кроме меня?!

Несколько минут государь Халле молчал, немилосердно терзая свои золотые кудри, а лягушка сидела перед ним, чувствуя себя очень неловко.

Внезапно король оставил волосы в покое, уронил руки на стол и поднял лицо. Глаза его были устремлены на Жабиту, но смотрели сквозь нее. Государь словно бы не видел ни ее, ни стол, на котором она сидела, ни стены, окружавшие их. Взгляд его терялся в какой-то неведомой, мрачной бесконечности.

Вдруг, не говоря ни слова, король Халле поднялся из-за стола и направился к двери, ведущей во двор.

— Куда же вы, Ваше Величество? — робко проквакала лягушка.

Государь вздрогнул, словно только что вспомнил о ней, однако не остановился, не обернулся.

— Прощай, — молвил он, высаживая плечом ветхую дверь.

Жабита растерянно глядела королю вслед. Вот так все странно закончилось. А она-то мечтала, что с возвращением государя в замке начнется совсем другая жизнь. И вот он уходит, и ей ничуть не жаль! Она мечтала о приключениях, подвигах, удивительных событиях, которые принесет с собой ожившая сказка. Но все было совсем не так, как ей представлялось. Государь Халле Илиантэ Пятый не оправдывал ее надежд. Вот и пусть идет. Без него лучше будет. Жабита покажет бывшим ученикам открытые ею покои, расскажет о пробуждении забытого всеми короля. Она, Жабита, возродит Школу, и та будет лучше прежней, потому что теперь ученикам не нужно будет выбирать между любовью к науке и любовью к чудесам!.. Так мечтала, глядя вслед государю, лягушка, но мечты эти были на удивление бледными, скучными и безжизненными.

Ее внезапно охватило другое чувство, словно кто-то тихо, но тревожно шепнул: «Смотри, он уходит! Разве ты не пойдешь с ним?»

Да, когда-то Жабита мечтала и о путешествиях, грезила дальними чудесными странами, пламенно рвалась в неизведанное. Но только не теперь. Она вдруг поняла, что на деле все выглядит по-другому: дорога всегда трудна и не всегда интересна, а подвиги и опасные приключения заманчивы только для стороннего наблюдателя. Словом, мечтать о них гораздо приятнее… Да и как она сможет прожить без родного замка, тихого пруда, старых знакомых?..

Но странное чувство беспокоило Жабиту все больше. Лягушка, пытаясь от него отделаться, снова предалась было грезам о возрождении Школы, но на сей раз ей стало уже не скучно, а тоскливо до невозможности. Наверно, то же самое почувствовала бы змейка, если бы подумала, что ей нужно будет влезть в свою старую мертвую кожу.

А таинственный зов между тем из настойчивого превращался в грозный. Казалось, даже старые стены, холодный очаг, пыльные котлы и корзины умоляли Жабиту следовать за королем… Жабита посмотрела в дверной проем и увидела, что король уже далеко. Пока она тут сомневается, он уйдет и догнать его будет невозможно! Она так перепугалась, что забыла все сомнения. Лягушка шлепнулась со стола на пол и сломя голову бросилась догонять уходящего короля…

…А он уже приближался к воротам. Он брел мимо безмолвных стен и немых башен по растрескавшимся, заросшим буйной травой плитам двора. Шел без мысли и желания. Он уже все решил. Он доберется до Каллистэ, там, возможно, знают, что стряслось в Илиантэ сто лет назад. Он разузнает обо всем и попросит показать ему могилу Иннеле. Там и умрет: кинжал он захватил…

Вот и ворота. Король остановился. Что сказать напоследок родному замку? Ничего… Прощайте, проклятые стены…

— Здравствуйте, Ваше Величество!

Ровное течение королевских мыслей вдруг прервало радостное ржание. Перед королем Халле Илиантэ Пятым стоял маленький белый пони. То, что забавная лошадка владела человеческой речью, уже не казалось чем-то диковинным.

— И много вас тут таких? — пробормотал король Халле и побрел дальше.

* * *

Пони, чувствуя себя окончательно несчастным и одураченным, уныло смотрел вслед удаляющемуся человеку.

«Никакой это не король Ооле! — думал он. — Опять обман! Бедный я, бедный!»

А как он обрадовался, увидав в воротах замка странного незнакомца! С какой силой вспыхнула в нем ожившая надежда! Ведь если это король Ооле, значит, есть и Край Света, и лошадки не умирают, и Дымку можно спасти, нужно только попросить доброго короля, и он, конечно, поможет!

И тут такое разочарование!.. Пони опустил морду, едва не ткнувшись носом в землю, и застонал… И в тот же миг откуда-то из травы послышался истошный голосок Жабиты:

— Ваше Величество, постойте! Возьмите и меня! Пожалуйста!..

«Она сказала «Ваше Величество»? — слегка удивился пони. — Рехнулась наша квакушка. Ну и поделом! Нечего было сочинять обманные сказки!..»

— Ну чего ты стоишь?! Видишь, он уходит!.. Ну не могу я так быстро прыгать!

— Это ты мне? — пони удивился гораздо сильнее.

— А кому же еще?! Скорее! Мы его упустим!..

— А зачем он нам? — вздохнул пони. — Пусть себе идет. Все равно это никакой не король! Я с ним поздоровался по-человечески, а он…

— А ты умеешь говорить по-человечески?! — Жабита наконец показалась. Глаза у нее были выпучены не то от спешки, не то от изумления.

— Что я, зря два года в Школу ходил? — обиделся пони.

— А почему же ты никому не говорил об этом?..

— Что я, дурак? Вы бы меня совсем со свету сжили!..

Жабита подумала, что пони прав. И впрямь, в глубине души ей было неприятно узнать, что он не такой глупый, как кажется… Только сейчас ей не до этого!

— Ладно, я за тебя рада… Но должна тебе заметить, что человек, которого ты, надеюсь, пока еще видишь, самый что ни на есть настоящий король!.. А если ты так усердно посещал Школу, то тебе должно быть знакомо имя Халле Илиантэ Пятого!

— Это Халле Илиантэ Пятый?!! — поразился пони.

— ДА!!! И ОН УХОДИТ!!!

Пони вдруг тоже испугался, встрепенулся и без лишних слов упал на колени, чтобы лягушке было удобнее запрыгнуть ему на спину. Жабита уцепилась лапками за его гриву, и они бодро поскакали за королем.

Лягушка не была уверена, что государь Халле отнесется к незванным попутчикам благосклонно. Поэтому она посоветовала пони держаться на расстоянии. Пони кивнул и продолжал путь, стараясь ступать потише. Он ни на мгновение не спускал глаз с высокой человеческой фигуры, которую различал все отчетливее, ибо восточный край небес начинал потихоньку светлеть.

А Жабиту вдруг укололо то, что она покинула старый замок впопыхах, забыв попрощаться. Лягушка обернулась.

Древняя крепость была уже далеко. Суровая, таинственная, она медленно уплывала во мрак уходящей ночи. Покинутая всеми, она одна оставалась на страже родной земли. Казалось, что даже и без дозорных овеянные славой могучие башни продолжают неотрывно и грозно смотреть во тьму.