Была пятница, за окном шел летний дождь, от этого было несколько сонно, но по-домашнему уютно. Мы обживались в новой квартире, на кухне сидела кошка, я допила кофе и выглянула в окно… В голове почему-то пронеслась мысль: «Где-то далеко умирает твой сын».

Мой младший сын был в больнице. С рождения. Генетические проблемы. В тот день ему было 3 месяца и 18 дней. О неблагоприятном прогнозе я знала. Знала, но не верила. «Думают люди в Ленинграде и Риме, что смерть — это то, что бывает с другими». Эти строчки Саши Васильева как нельзя лучше подходят к моему тогдашнему настроению. Я и в самом деле так думала. Мой ребенок и смерть. Нет, это невозможная связка. У меня всегда все проблемы какие-то ерундовые. Там не то сказали, тут не поняли или я не поняла, с этим поругалась, муж хочет классический гарнитур на кухне, а я хочу стиль «модерн». Вот примерно и всё.  Не может смерть относиться ко мне.

Нет, у меня умерла любимая бабушка. Человек, который во многом воспитал меня. Человек, с которым я до сих пор сверяюсь. Сделала что-то и думаю: «А как бы бабушка отреагировала»? Если перед бабушкой стыдно, значит, плохо сделала. А за несколько лет до бабушки умер дедушка. На улице, от инфаркта. Бабушка была у нас, в Москве. А дедушка — дома, на Урале. Мы узнали дня через три, спохватились, что дозвониться не можем несколько дней подряд. Дедушка был солнцем. Нет, правда, без всякой пошлой сентиментальности. Он  хромал с детства и лет с 30 был глухим, но до 72 лет работал кузнецом. А еще он был добрым и веселым. Одним из самых добрых людей, которых я знаю. И он умел любить. Никогда нам не говорил, что любит, но мы это все прекрасно знали. Это тоже было больно. Но… естественно, что ли. Они прожили долгую жизнь,  вырастили детей и внуков, многое пережили и сделали.

К смерти старших родственников по-другому относишься. С того момента, когда я в детстве осознала идею смерти, я точно знала, что придет такой момент, когда все они, старшие-близкие-любимые, уйдут. И бабушка, и дедушка, и мама с папой…

Но всё это не то. Я тогда не думала, что могут уходить не только старшие. Потом, уже сильно позже того первого осознания, у младшего брата погиб друг. Мы были знакомы, он  ко мне очень хорошо относился и даже, наверно, немного был влюблен одно время. Ну, знаете, иногда мальчишки влюбляются в старших сестер друзей? По-детски так. Заглядывал в глаза и говорил с придыханием: «Ира…». Шел ночью по трассе, не заметил автобус… Димка. Всегда «Димка», смешной такой, немного навязчивый, я всегда от него хотела отделаться побыстрее. С огромными глазами и густыми ресницами.

Но и это, конечно, не то. Когда родился мой старший, я на него смотрела и первое время меня парализовывал страх. Он настолько хороший и удивительный, что мне казалось: так не бывает, мальчики с такими умными и красивыми глазами вообще не могут существовать тут. Потом мне пришла мысль, что всё правильно. Маленькие дети меняются стремительно каждый день. И того мальчика, который сегодня, завтра уже не будет. Будет другой. С теми же глазами, такой же чудесный, но другой. Чуть больше. Это открытие меня немного успокоило. Я не перестала бегать к кроватке и слушать дыхание, но парализовывающий страх немного отступил.

С младшим было всё не так. Младшего я ни дня не кормила грудью. У него были проблемы с дыханием, и это было невозможно. Я даже ни разу его не взяла на руки, все эти провода к разной технике, поддерживающей жизнь, не давали такой возможности. Врачи то давали надежду, то говорили, что ничего нельзя изменить.

… Через пару часов после той внезапной мысли позвонили из реанимации с сообщением о внезапном ухудшении состояния, попросили приехать подписать документы. Собралась, договорилась со свекровью, что завезу ей старшего (удивительно, что она дома была, летом обычно все время на даче) и поехала в больницу. Мне было очень страшно, я трепалась во всех социальных сетях, до которых могла добраться с мобильного, пыталась отгонять любые мысли о том, что же значит это внезапное ухудшение состояния. Шутя спрашивала, можно ли есть шаурму на Киевском вокзале и выживу ли я после нее. В электричке, пока ехала до Солнцево, что-то читала. В упор не помню, что именно, правда.

Ко мне долго не приходил врач. А медсестры, услышав мою фамилию, опустили глаза. Всё было понятно, но отчаянно хотелось верить в просто ухудшение состояния. Сколько раз за те три с половиной месяца так было — то переводят на ИВЛ, то снимают, то готовят к тому самому «худшему», то говорят: «Ничего, поборемся ещё!». Так вроде, да не так. Пришла врач. Запыхавшаяся, поднималась по лестнице. Я посмотрела ей в глаза и поняла всё без слов. Но она их всё равно произнесла, не могла же не произнести: «Ваш ребенок скончался». Несколько следующих минут я не знала, что говорить и что делать. Но пришли в голову спасительные мысли. О бытовом и земном. Спросила, что делать прямо сейчас. Оказалось, что ничего до понедельника делать не надо. А тогда надо будет приехать в другую больницу, где будет вскрытие, там выдадут нужные документы и все расскажут.

Спустилась к выходу. На улице опять лил дождь. Пыталась переждать. Написала мужу короткую смску: «Всё». Он ехал на корпоратив и почему-то спросил, что ему делать — ехать домой или с коллегами. Я понимала, что общаться мы все равно не сможем и попросила ехать туда, но перед этим договориться с мамой, чтоб старший остался у нее. Потом я как-то чудно шла до станции — то открывала зонтик, то закрывала, несмотря на продолжавшийся дождь, то хотела поймать машину, то искала автобусные остановки.

В фейсбуке я почему-то написала: «Я снова мама одного ребенка». Мне стали ставить крестики, писать слова утешения, но очень мне запомнился ответ одной женщины: «Ира, Вы всегда будете мамой не менее двух детей». (Я помню, кто это был, конечно. Сейчас мы уже давно на «ты», и я тебе очень за тот комментарий благодарна. Я знаю, что ты этот текст прочтешь, поэтому и обращаюсь лично). Это такая простая и христианская мысль, но она мне почему-то не пришла тогда в голову. И она же помогла пережить те первые дни, когда было непонятно вообще ничего. За что? Почему? Как так?

А еще так совпало, что через два дня день рождения мужа. А еще через два — день нашего с ним знакомства. Жизнь, как ни странно, продолжалась. Мы не отмечали никак, конечно, ни то, ни другое. Жизнь, любовь и смерть. Рядом.

Я боялась похорон, а оказалось, что это совсем нестрашно. Он был совсем другой.  Умиротворенный, не похожий на того, кем я его помнила. Наш старший очень похож на мужа. А младший — это была мини я. Мой нос, мои глаза, даже волосы были такие же, как на фотографиях моих младенческих. Такие же растрепанные и длинные.

Да. Оказалось, что смерть не только с другими. Она рядом. Она вместе с жизнью и вместе с любовью. Но с другой стороны — её нет. Смерти нет, пока мы помним и любим. Ведь любовь — это не просто эгоистическое: «Будь рядом». Хотя и оно тоже, конечно. Хочется быть рядом физически. Хочется целовать и обнимать. Хочется радоваться. Видеть, как начинает переворачиваться, садиться, первые шажки… У меня у нескольких знакомых родились дети примерно в то же время, что и мой младший. И было обидно, что у них эта радость взросления есть, а у меня нет. Я же знаю эту радость.

Я очень благодарна Богу за то, что Он мне дал тогда силы радоваться за тех знакомых. Я очень боялась, что будет больно, что буду завидовать, что будет какое-то отторжение и нежелание общаться с теми мамами. Но не было такого. Я с удовольствием смотрела и смотрю на фотографии ровесников моего младшего сына и улыбаюсь. Чудесные детки. Но я знаю, это всё не я. Это, правда, Его помощь.

Но была другая радость. Тепло от близких и дальних. Я писала в социальных сетях и чувствовала, что за меня переживают. Эта поддержка была не просто крестиками и словами «соболезную», она и правда ощущалась.

Это ощущение, что людям вокруг не все равно. Не все равно даже людям, которые со мной соприкасались по работе. Это уже позднее, когда стала писать перед тем, как ему бы исполнился годик.

Удивительно получилось, что мой младший уже после своей смерти подарил мне несколько близких людей. Тех самых, которым было совсем не всё равно, когда я писала что-то невнятное в фейсбуке.

Так что… жизнь продолжается. И любовь. Я не знаю, что такое «пережить смерть ребенка».

Это невозможно «пережить». Невозможно об этом вспоминать спокойно. Но я знаю, что с этим можно жить дальше. Жить, улыбаться и стараться любить. Не забывать и стараться быть благодарной. Богу, маленькому человеку трех месяцев от роду и всем тем, кто был и есть рядом.