Как часто бывает, что Господь ведет нас к какой-то цели одному Ему ведомыми путями, чередой событий, странных и удивительных, либо кажущихся вовсе незначительными. Помните старую песню:

“Представить страшно мне теперь,

что ты не ту открыл бы дверь,

другой бы улицей прошел,

меня не встретил, не нашел..”

Кажется, эта песня называлась “Случайность”. И сколько же в жизни таких “случайностей”, которые на самом деле оказываются Божиим промыслом…

Если бы мне в мои пятнадцать лет кто-то сказал, что я буду учить китайский язык, я бы не поверила. Но именно тогда в наш класс пришла новенькая девочка, китаянка. Мы подружились. Прошел год, и все мои одноклассники определились с выбором профессии, а у меня ни к чему не лежала душа. И случилось нечто интересное: проснувшись как-то утром, ни стого ни с сего, меня как будто изнутри подтолкнула мысль, от которой я подпрыгнула на кровати: “Я буду учить китайский!”. Решение было принято раз и навсегда.

В его правильности я усомнилась лишь однажды, когда, в порыве неофитства, я полагала, что работа на китайской фирме, занимающейся торговлей товарами на рынке, не является душеспасительным занятием. Тогда подумывала и о том, что неплохо бы довести до ума свои скромные знания греческого языка или заняться еще чем-нибудь полезным. Если бы только не мнимые цепи, которыми была повязана, и не самодельные кресты, которые тащила… Потом и вовсе прочитала в одной книге дореволюционного автора, что женщина, изучающая иностранные языки – явление аномальное и греховное. Ей только врачом или педагогом работать можно. Ну тут, как говорится, без комментариев…

Помимо этого, я испытывала глубокий психологический и духовный кризис, жизнь казалась замкнутым кругом. А еще очень-очень хотелось съездить в Лавру к Преподобному Сергию. Я мечтала об этом каждый день…

И чудо снова произошло. Когда настроение было совсем подавленное, включила компьютер и набрала в поисковике слово “православие”. Разумеется, открылся сайт Сретенского монастыря, и первое, что я вижу – статья о православии в Китае и интервью с отцом Дионисием Поздняевым, в котором есть, кстати, и его электронный адрес. Дрожащими пальцами набираю на клавиатуре письмо…

С этого момента в моей жизни начинается новый этап. Благодаря отцу Дионисию, с которым мы познакомились лично вскоре после того письма, я стала преподавать китайцам русский язык в Московской Духовной Академии и Семинарии, у Преподобного Сергия!

Проходит время. Из Китая приезжает пополнение. Один из моих учеников, кстати, из Тяньцзиня. Об этом городе я узнала, когда училась в институте, и прочитав рассказ Ба Цзиня “Рассвет на море”  почему-то была уверена, что там описывается Тяньцзинь. И много лет мечтала увидеть этот город. Китайцы-сослуживцы смеялись надо мной и спрашивали, не из Тяньцзиня ли мой жених..

Но в тот момент я ничего такого не моглаи представить, потому что, во-первых, я – преподаватель, а они – ученики (хотя почти все они были старше меня). Во-вторых, они гораздо чище и лучше, чем я. И в-третьих, этот ученик из Тяньцзиня был замкнутым и неразговорчивым, я не могла его понять. Да и не пыталась…

Знала только, что он не случайно приехал учиться в семинарию. Вся история его семьи напрямую связана с историей православия в Китае.

В 1685 году под ударами войск императора Канси пал приграничный с Китаем острог Албазин, и часть защищавших его казаков были взяты в плен. Император не только сохранил им жизнь, но и оставил при дворе, составив из них особую роту. Казаки привели с собой священника Максима Леонтьева. Им был передан ламаистский храм, который был переделан в православный. Именно для окормления албазинцев была отправлена из России Первая Духовная Миссия. История сохранила четыре албазинские фамилии: Дубинины (Ду, Дэ), Хабаровы (Хэ), Романовы (Ло), Яковлевы (Яо).

Несколько столетий потомки албазинцев, став внешне китайцами, считали себя русскими и хранили православную веру.

В 1900 году во время восстания ихэтуаней (боксеров), направленного на уничтожение любого иностранного присутствия в Китае,  на территории Русской Духовной Миссии в Северном и Южном подворьях Бэйгуань и Наньгуань в Пекине, пролилась кровь 222-х китайских православных мучеников, среди которых были и албазинцы.

Прадед моего молчаливого ученика, албазинец Владимир Ду, был протоиереем и жил с семьей на территории той самой Русской Духовной Миссии, которая впоследствии была передана советскому посольству. Там же прошло детство его отца, моего будущего свекра.

 После образования КНР и передачи территории Миссии советскому государству, их семья переезжает в Тяньцзинь, где, кстати, в конце 19-го и начале 20-го веков была внушительная по численности русская концессия и несколько православных храмов, в одном из которых служил другой их родственник, отец Иоанн Ду.

Увы, от православных храмов Тяньцзиня не осталось и следа. Шла культурная революция, сметавшая разрушительной волной традиции, устои и человеческие жизни…

Наконец, в начале третьего тысячелетия, стараниями нынешнего Святейшего Патриарха, в то время митрополита и председателя ОВЦС, а также отца Дионисия Поздняева,  были предприняты первые шаги к восставления Китайской Православной Церкви. По приглашению последнего,  отец и сын Ду отправились на Пасхальную праздничную службу, которая проходила на территории Посольства России. Маме было решено ничего не говорить. Собрались, пока ее не было дома, оставили записку и сели на поезд до Пекина. Отец был на службе впервые за полвека, сын – впервые в жизни. Именно тогда было принято решение ехать в Россию учиться в семинарии. Не берусь судить, насколько осознанным было это решение. Как потом признался муж, в нем тогда было больше романтики, чем истинного понимания и осознания. Но так или иначе, Господь привел…

Реальность сразу же показала свое лицо. Стоял холодный снежный ноябрь, и не успев приехать, он на месяц с лишним попадает в больницу с воспалением легких. После выздоровления он стал сильно отставать, так как пропустил довольно много уроков, и я предложила позаниматься русским языком дополнительно. Мы стали больше общаться, и в какой-то момент он сделал то, что вообще-то делать очень не любит: раскрылся в общении и позволил мне под маской сдержанности и замкнутости уведеть себя такого, какой он есть, с его ранимой душой и сокровенными мыслями, которые так перекликались с моими…

Я понимала, как непросто здесь китайским ученикам, и поэтому старалась опекать каздого из них, и ко всем была по-своему привязана. Весной я загрустила о том, что скоро начнутся летние каникулы, все мои ученики разъедутся по своим китайским городам и весям, и я их долго не увижу. И лишь спустя некоторое время я призналась себе кого именно мне будет не хватать…

Разумеется, я ему ничего не сказала, лишь поделилась печалью о том, что летом здесь никого не будет. И тогда он предлагает мне тоже поехать в Китай, приглашает в свой город Тяньцзинь!

Заговорить первой о самом главном и сокровенном я бы, наверное, так и не решилась. И этот шаг сделал он. Я слушала, и не верила, что это наяву. Была Пасха. Праздничная прекрасная служба в Лавре, в Покровском храме. Светлая Седмица. Все еще только начиналось, и нам еще многое предстояло пережить вместе, но в тот момент я еще об этом не думала и была счастлива. Я читала ему свои стихи на китайском языке, написанные той весной в момент переживаний и раздумий, смысл которых был таким:

Я иду сквозь бури и ветра, и мне кажется, вся моя жизнь —

лишь долгий сон, долгий сон…

Снег врывается в весенний день, в сердце прячется солнца луч,

Моя тихая гавань, где же ты, где же ты..

И тут он сказал: «А знаешь, какой у меня был никнейм в китайских социальных сетях? Тихая гавань! » 🙂

Потом был чудесный август, первая поездка в Китай, долгожданная встреча в аэропорту, Тяньцзинь, знакомство с будущими свекрами, Пекин, Бэйдайхэ, Циньхуандао, Далянь… С той поры для меня Китай ассоциируется с радугой в синем небе над морем и парящим воздушным змеем.

Но перед тем, как мы обвенчались, прошло еще полтора года, и нам предстояло пройти непростые испытания, которые, к счастью, остались позади, и наконец, настал день, когда мы назвали друг друга мужем и женой.

Венчались мы в Москве, а свадьбу отмечали дважды: в день венчания и спустя несколько месяцев в Китае. Второй раз все было просто. Я надела китайский традиционный наряд невесты: красное шелковое платье и красные цветы в волосах. Мы поужинали дома с родителями, а затем вдвоем сели на велосипед, он впереди, а я сзади, и мы поехали по улицам зимнего вечернего Тяньцзиня просто так, куда глаза глядят…

Мы в браке шесть лет, у нас подрастает дочка. За эти годы уже произошло столько всего замечательного, что можно написать целый роман.  Конечно, не все просто, существуют трудности. В связи с тем, что в Китае по-прежнему запрещено рукополагать священников-китайцев, мужу пришлось оставить на время мечты о служении и заняться добыванием хлеба насущного. Разумеется, в отношениях не всегда бывает взаимопонимание. Сказывается различие культурной среды и менталитета. К чему-то я уже привыкла, где-то мы нашли компромисс, а над чем-то еще предстоит работать. Но ведь Господь сочетает людей на земле именно для того, чтобы они работали над собой и вместе научились молиться, терпеть, бороться с грехами, преодолевать трудности, и научившись любви земной, вместе прийти к Любви вечной.

В одной китайской песне поется: «Мы с тобой стоим у двух концов радуги, один на западе, другой на востоке…» Так и мы. В чем-то очень похожие, а в чем-то такие разные. Но я верю и молюсь о том, чтобы эта радуга, эта «волшебная невидимая нить» связывала нас всегда на земле и соединила в жизни вечной. Понимаю, что мои молитвы еще слишком слабы, и нужно еще  очень многое успеть, многому научиться за то время в браке, которое отпущено Богом. Иногда по-земному становится страшно потерять, или не успеть, но быть может, Господь попускает и эти страхи для того, чтобы научить уповать на Него, молиться и ценить…

Той весной я написала вот эти стихи:

Отболит и оттревожит
Мира суета,
Все пройдет. И это тоже.
Было так всегда

Он услышит, Милосердный,
Только обратись
Я прошу тебя: усердней
Обо мне молись.

С Богом! Радость да пребудет
На пути твоем!
Дай мне руку. Легче будет
Нам идти вдвоем.