Сразу хочу оговориться, что у меня нет педагогического образования и я работала в школе недолго. Поэтому, наверное, могу охарактеризовать свои заметки все же, скорее, как взгляд со стороны, а не изнутри. Возможно, то, что написано в этой статье, не будет новостью для опытных педагогов, однако поможет людям, которые никогда не задумывались о том, что и как происходит в школе, лучше понять учителей, да и собственных детей.

На самом деле, отношения со школой у меня с детства довольно прохладные. К выпускным экзаменам я была уверена в том, что нет на свете такой силы, которая могла бы заставить меня в школу вернуться. Однако… никогда не говори «никогда». Я уехала учиться за границу. В какой-то момент возникли проблемы с продлением визы, и мне предложили преподавать в местной школе для русскоязычных детей. Пишу так — русскоязычных детей, потому что там были ребята из разных стран постсоветского пространства. Приехали родители за границу работать, дети — идут в нашу школу. Да-да, школа эта, пусть и ненадолго, но все же стала для меня «нашей».

Ни о каком призвании, как видите, речь в моем случае не шла. Мне срочно была нужна виза, школа ее предоставляла, я согласилась. «Протяну полгодика и уйду», — наивно думала я. В итоге «полгодика» растянулись на два года, и, если бы я не ушла в декрет, возможно, до сих пор бы там работала. Школа затягивает. Так мне сказала одна опытная коллега в один из моих первых дней на новой работе. Тогда я в ответ только фыркнула. Но довольно быстро поняла, что коллега-то знала, о чем говорит. Работать с детьми безумно тяжело. Это выматывает, высасывает все соки, однако взамен ты получаешь восхитительное чувство, что твоя деятельность приносит плоды, что все не зря, что твоя жизнь не растрачивается впустую. И на это подсаживаешься, как на наркотик. Привыкаешь получать отдачу, видеть результат того, что ты делаешь, понимать, что ты на многое можешь повлиять.

Печально, конечно, когда родители, не желая заниматься детьми, сдают их в школу и ждут, что учителя решат все проблемы, которые годами копились в семье. «Это ваша работа», — говорят они. К сожалению, решать застарелые семейные проблемы учителя не в силах. Однако учитель может многое. Если захочет, конечно. Может сеять то самое «разумное, доброе, вечное». Порой пробиваясь сквозь стену показного непонимания и цинизма. Вы же знаете подростков. Ну таких, не особо одаренных, а самых обычных, которые любят на переменке за школой покурить. Мне, как учителю литературы, приходилось много говорить с детьми о справедливости, честности, любви, вере, героизме и тому подобных вещах. Современным подросткам сложно говорить об этом. Это немодно. В их глазах все это смешно и даже как-то стыдно. Маша не убежала с Дубровским, ну и дура. Надо было убежать. Почему нет-то? Иногда кажется, что пропасть просто непреодолима и не хочется ничего говорить и объяснять. Однако это обязательно нужно делать. Те глубины души, в которых ценятся такие вещи, как целомудрие и верность, сокрыты от нас. Может быть, кто-то из сегодняшних семиклассников криво улыбнется, услышав о Татьяне Лариной, а про себя задумается о чем-то важном и изменится к лучшему, пусть даже совсем немного. В этом отношении в профессии учителя есть что-то от юродства. Говорить тяжело, но говорить надо. Возможно, кому-то из детей, кроме учителя, вообще никто не расскажет о морали и нравственности.

Когда работаешь в школе, постоянно есть опасность скатиться в формализм, в нормы, в уравниловку. Учитель занят и задерган. Проще сделать все по плану, чем привнести в урок что-то личное, легче забрать дневник и поставить двойку, чем попытаться разобраться в причинах плохого поведения и низкой успеваемости. Порой то, что призвано лишь структурировать работу, а именно: планы, отчеты, правила — выходит на первое место и губит живой процесс обучения. Образовательные методики — дело необходимое, но все будет испорчено, если пытаться применять их без разбора ко всем ученикам. Иногда показать «сложному» подростку, что ты признаешь в нем взрослого человека, гораздо действеннее, чем устраивать разбор полетов с привлечением школьной администрации и родителей.

Еще есть огромный соблазн перейти на личности. Дети бывают жестоки. Друг другу и к учителям. Порой они как будто испытывают взрослого человека на прочность, проверяют границы, совершенно сознательно ударяя в больные места. Прошло довольно времени, прежде чем я не без удивления осознала, что некоторые делают так, чтобы понять, насколько учитель привязан к ним. Что я имею в виду? У меня был один довольно сложный класс. Да что говорить: просто ужасный. Перед каждым уроком у этих детей я уговаривала себя не принимать их поведение на свой счет, и после рабочего дня с ними меня буквально трясло. В какой-то момент я решила, что не справляюсь, не могу найти к ним подхода, и договорилась с коллегой поменяться классами с новой четверти. Вздохнула с облегчением. Каково же было мое изумление, когда мне передали письмо от тех самых сорванцов, в котором они, так сказать, признавались в любви и просили прощения. Класс вернули мне, и с тех пор все шло более или менее гладко. Поистине чужая душа потемки, а детская — особенно. За цинизмом часто прячутся слабость и боязнь не понравиться — одноклассникам, учителю, себе самому.

Хочется написать еще вот о чем. Ошибки «неграмотных» учителей не обсуждал только ленивый. Когда-то я тоже была строга к промахам педагогов. Теперь, испытав, что значит быть учителем, на собственном опыте, я менее категорична. В классах, как правило, двадцать-тридцать человек. Учитель обязан донести программу, желательно так, чтобы большинство усвоили материал, это при том, что многие дети совершенно не заинтересованы в происходящем на уроке. Параллельно учитель должен обеспечить дисциплину. В идеале — увлечь класс материалом, харизмой, творческим подходом к предмету. От учителя, таким образом, ежедневно требуется колоссальное напряжение ума, воли, души. Выдержать это — не каждому под силу. Порой просто ум за разум заходит и можно наделать досадных ошибок. Конечно, и среди учителей встречаются недобросовестные и невежественные люди. Однако, прежде чем с пеной у рта обсуждать ошибку учителя на кухне, да еще и в присутствии ребенка, стоит представить себе, в каком цейтноте находился педагог.

Будет ли школа тюрьмой или лучшим воспоминанием детства — зависит от общих усилий учителей, родителей и детей. И очень важно, чтобы дети знали о своей роли. Многим школьникам не хватает интереса, мотивации, они не верят, что от них зависит что-либо в школе и вообще в жизни, они ничем не интересуются и не хотят узнавать и пробовать ничего нового. Конечно, есть самородки, талантливые и целеустремленные ребята, но такие, в крайнем случае, и сами разберутся, что к чему. Врач нужен больным. Самый главный вывод, который я сделала для себя: не нужно бояться показать детям свою веру в них. Некоторым достаточно было сказать: «Ты можешь. У тебя двойки и тройки, но это не твои оценки. У тебя потенциал твердой четверки, а то и пятерки, но нужно обратить внимание на такие-то слабые места». В ответ на эти слова я видела искреннее удивление в глазах детей. Троечников чаще ругают, они привыкают быть «плохими», зачем стараться, если все равно не получится? Если показать ребенку свою веру в него, можно добиться многого даже в довольно запущенных случаях.

Школьный учитель — это настоящее призвание, дело жизни. Как обидно, что престиж этой профессии у нас в стране, да и, насколько мне известно, в других странах, не так высок, как хотелось бы. Понятие «успешности», на котором просто помешан современный мир, как-то не коррелирует с работой учителя. Когда я говорила своим друзьям, что собираюсь работать в школе, были те, кто крутил пальцем у виска. Такое отношение недопустимо. Особенно в присутствии детей. О какой успеваемости, о каком уважении к старшим может идти речь, если родители сами прививают своим чадам подобный цинизм? Думается, что сделать работу школьного учителя престижной — это не самая последняя задача, которая должна стоять перед государством. На работу в школу должны попадать лучшие из лучших. Много ли отличников идут в педагогические вузы? Предпочтение скорее отдают информационным технологиям, банковскому делу, журналистике, что само по себе прекрасно, но как было бы здорово, если бы работа в школе была таким же маркером успешности, как работа в банке. Никакие реформы не помогут, пока приоритеты не сменятся и общество не научится уважать учителя.