Читайте также: Я не отдам тебя никому

Жизнь после получения ответа на запрос проходила у меня почти как в песне группы «Сплин»: «Спать ложился рано утром, вечерами все звонил кому-то…». Дни сменяли один другой, каждодневные телефонные разговоры с органами опеки со ссылкой на Семейный кодекс[1] не увенчались успехом: здесь насмерть стояли на защите прав итальянских усыновителей.

Мне было сообщено, что итальянцы продлили свое направление на ребенка еще на десять дней якобы для проведения независимого медицинского обследования состояния его здоровья – так что звоните снова на следующей неделе, возможно, у нас будет какая-то информация по ребенку. Как оказалось впоследствии, опека просто морочила мне голову, нарочно тянула время, чтобы иностранцы успели решить все организационно-правовые вопросы и вывезти ребенка из страны. В частности, мне было рекомендовано звонить в середине или даже в конце недели, тогда как согласие на усыновление итальянцы должны были подписать в понедельник – в итоге, меня бы просто поставили перед фактом, что ребенок уже передан в семью. О приоритете прав российских усыновителей почему-то никто не вспоминал…

В эти тяжелые дни на семейном совете было принято решение, что мне нужно ехать и разбираться во всем уже непосредственно на месте – причем ехать как можно быстрее, пока не увезли ребенка.

Буквально за один день я забронировала номер в недорогом хостеле недалеко от вокзала и купила билет на поезд – one way ticket – только в одну сторону, билет домой покупать не стала. «Я буду находиться там до сих пор, пока мне не отдадут малыша, — сказала я мужу, — обратно мы приедем только вместе!». В легкой сумке среди моих вещей и детской одежды почетное место занимал диктофон (на него были записаны все мои переговоры с органами опеки, подтверждавшие факт нарушения чиновниками действующего законодательства); также «свидетельством обвинения» стал полученный в Министерстве образования ответ на запрос, где содержалась информация об иностранных усыновителях.

***

Родной город малыша встретил меня весьма неприветливо – промозглым дождем и холодным ветром. Такая погода стояла на протяжении всего времени моего пребывания там. Еще более ледяной прием ожидал меня в органах опеки, куда я отправилась к самому открытию, через несколько часов после того, как сошла с поезда и оставила вещи в хостеле.

Я шла по залитым улицам дождем, держа в руках зонт и карту, а на мобильный мне одна за другой сыпались смски от друзей – «Держись, мы с тобой!», «Молимся, помощи Божией!», «Все будет хорошо – ничего не бойся».

Скажу честно, все равно мне было страшно так, как не было страшно, наверное, никогда в жизни – ни перед самым сложным экзаменом, ни в операционной в ожидании операции, ни когда на меня напал в пустом подземном переходе грабитель, никогда вообще раньше – коленки предательски подгибались и от волнения подташнивало. Я боялась предстоящей встречи с сотрудниками опеки и их реакции на мой приезд; боялась, что сделаю или скажу что-нибудь не так, в чем-то ошибусь; что на малыша итальянцы уже подписали согласие… В общем, мне было СТРАШНО.

Подойдя к зданию опеки, я перекрестилась и затем уже привычно щелкнула в сумке кнопкой диктофона. Ну, с Богом!

Сотрудница отдела по работе с иностранными усыновителями, едва только я ей представилась и сообщила о цели своего визита, в буквальном смысле слова изменилась в лице – меня здесь точно не ждали. Я приехала именно в тот день, когда итальянцы должны были подписать согласие на усыновление – на волне поднятой мной шумихи им бы уже направление не продлили, тем более что и пакет документов на ребенка был почти полностью подготовлен. Все шло своим чередом, а тут такой неприятный сюрприз в лице скандальной российской усыновительницы. Вот уж действительно понедельник – день тяжелый.

Чиновница и пришедшие ей на помощь две другие сотрудницы отдела опеки по-прежнему категорически отказывались выдать мне направление на посещение малыша – «Вы же должны понимать, что в противном случае пострадают права итальянских усыновителей» — да-да, именно вот так, не больше и не меньше.

— Зачем Вы вообще приехали – мы же Вам сказали, чтобы Вы звонили в середине недели! Вы отвлекаете людей от работы, выйдите – у нас прием.

— Я никуда не уйду, пока не получу направление на посещение ребенка. В случае отказа я пойду прямо сейчас в прокуратуру и на телевидение, чтобы сообщить о фактах торговли российскими детьми! Все ваши действия можно трактовать только так!

— Хорошо, тогда подождите в коридоре.

— И сколько я должна ждать?

— Сегодня во второй половине дня итальянцы примут решение, мы сообщим Вам о нем.

В общем, сказка про белого бычка.

В коридоре уже ждали дорогие гости – очередная иностранная пара в сопровождении сотрудницы агентства по иностранным усыновлениям. Последняя слышала через дверь весь наш разговор на повышенных тонах и поглядывала на меня с нескрываемой ненавистью, ведь я по сути «уводила» ее хлеб. Сейчас мне и стыдно, и одновременно смешно вспоминать об этом, но я почему-то решила, что именно эта пара и есть те самые пресловутые итальянцы, из-за которых и завертелась вся история. Итальянским я не владею, поэтому всю последующую гневную речь выдала на английском языке, не особо заботясь о согласовании времен и прочей грамматике:

— Сеньор, сеньора, не надо покупать наших детей – в России достаточно добрых сердец и семей для них!

— Проходите, пожалуйста, — раздалось из-за двери.

— Oh, you are welcome! – сообщила я оторопевшим иностранцам и их спутнице, метавшей в меня гневные взгляды.

Сама же я отправилась в холл, где с поста охранника, получив его разрешение, стала звонить по городским телефонам:

— Добрый день, это городская прокуратура? Скажите, пожалуйста, могу я сегодня попасть на прием к дежурному прокурору? Мне необходимо оставить заявление. Могу, да? – хорошо, спасибо большое!

Как раз в этот момент одна из моих недавних собеседниц, активно выгонявшая меня из кабинета, прошла мимо – прислушалась к телефонному разговору, замедлив шаг.

— Добрый день, это областная прокуратура? Скажите, пожалуйста, могу я сегодня попасть на прием к дежурному прокурору? – хотела бы оставить заявление. Могу, да? – хорошо, благодарю.

— Добрый день, это приемная полпреда президента? Подскажите, пожалуйста, на какой день я могу записаться на прием? На завтра, на вторую половину дня? – спасибо!

Пока я узнавала по телефону насчет приема в прокуратуре, в самом отделе опеки по работе с иностранными усыновителями раздался еще один звонок. Наверное, решающий во всей этой истории. Я очень ждала его.

Звонили из общественной приемной депутата Государственной Думы от этого города. До своего отъезда я созвонилась с ним (телефон мне дал преподаватель школы приемных родителей, к которому я позвонила сразу после получения ответа на запрос), обрисовала всю ситуацию и попросила помощи. И, слава Богу, помощь пришла!

В 13:59 мне на мобильный позвонила одна из сотрудниц опеки, с которой я только утром имела столь доброжелательную и содержательную беседу:

— Хочу сообщить Вам, что итальянцы подписали отказ. Завтра  утром Вы можете подъехать за направлением на посещение мальчика и потом сразу поехать к нему в дом ребенка.

Под пасмурным небом и проливным дождем, по залитым водой улицам города, шел абсолютно счастливый человек.

Я знаю точно – невозможное возможно: «просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам». Слава Богу за все!