От редакции: предлагаем вашему вниманию непридуманную житейскую историю от нашего постоянного автора Ольги Рожневой.

Эту историю рассказал мне Оптинский паломник Игорь.

Я живу в Оптиной на послушании четвёртый год, постоянных обитателей монастыря уже знаю. Ещё паломников много приезжает. Их, конечно, не запоминаешь. Приедут сотни людей в пятницу вечером или в субботу на воскресную службу, а в воскресенье вечером уедут. Может, раз в год такая поездка у них и удаётся. Всех не запомнишь.

А Игорь – паломник постоянный. Живёт он недалеко, в Туле, вот на выходные и приезжает. Примелькался уже. Почти свой, оптинский. Несколько раз я с ним сталкивалась близко. Один раз вёдра с водой он помог мне донести, я для старенькой монахини воду носила. В другой раз они с другом на машине ехали и меня до Козельска подбросили.

В следующий раз увидела Игоря в Оптиной вместе с двумя молоденькими девушками. Сначала удивилась – что за девушки? Вроде бы Игорь – человек серьёзный, возраст значительно за сорок. Что за подруги такие? Подошли поближе – вижу, а девушки-то — вылитый папа. Дочки! Одна другой симпатичней. Одеты элегантно, но скромно. Видно, что к поездке в монастырь готовились.

Поздоровались мы с Игорем. И дочки, на папу глядя, со мной поздоровались. С отца глаз не сводят. Видно, что любят очень. А в храме рядом со мной оказались. И опять мне очень приятно было видеть, как кланяются они дружно, крестятся одновременно. Лица светлые, добрые. Я ещё подумала: какая хорошая, благочестивая семья! Видно, отец к Богу пришёл, и дочек в вере воспитал.

А где-то через неделю я ездила в Москву в книжное издательство. Возвращалась уже вечером на электричке. День будний, электричка почти пустая. Смотрю: мужчина привстал и рукой мне машет. Подошла поближе – Игорь. Так и ехали мы с ним вместе до Калуги все три с половиной часа. Давно я знала, что в дороге почему-то бываешь откровеннее. Иногда случайному попутчику рассказываешь то, что давним знакомым не открываешь.

Так и с моим попутчиком случилось. Рассказал он мне о своей жизни и об истории, которая случилась с ним на Пасху. Разрешил пересказать эту историю, изменив имена и название города.

Женился Игорь по большой любви. Девчушку полюбил детдомовскую. Росла она как былинка в поле без любви, без ласки, без заботы. Тоненькая, хрупкая, одетая в обноски. У Игоря при виде её сердце сжималось. Хотелось опекать её, заботиться. Что и пришлось делать на протяжении всей не слишком долгой семейной жизни.

Тоня не умела готовить, стирать, делать покупки в магазине. Точнее, она умела делать покупки, но не для семьи. Наберёт себе побрякушек, а хлеба забудет купить. Зарабатывал Игорь хорошо, но денег в доме постоянно не хватало. Желания обучаться умениям хозяйки дома у Тони тоже не было. Постепенно жизнь в семье сложилась таким образом, что Игорь один работал, зарабатывал деньги, и дома тоже всё делал сам. Готовить он и раньше умел, а теперь ещё и стирал и следил за порядком.

Внешне Игорь не выглядит так называемым подкаблучником, видно, что характер твёрдый, мужской, решительный. Поэтому я в недоумении спрашиваю: «А ты не пытался настаивать на том, чтобы жена готовить научилась? Чтобы в доме порядок наводила?”

Игорь молчит. Потом отвечает медленно:

— Наверное, так и нужно было сделать. Но я любил её очень. Жалел. Всё думал: хрупкая она такая. Без отца и матери росла. Отогрею заботой её сердце, и она научится тоже заботиться о других.

Но Тоня принимала заботы как должное. А заботиться о ком-то, кроме себя, учиться не спешила. Видимо, невозможно было дать ей во взрослом возрасте то, что не получила она в детстве. Не знавшая родительской любви, она не умела любить сама. Возможно, с другими детдомовскими детьми дело обстояло иначе. Возможно, они и умели любить. А вот с Тоней дела обстояли именно так. Родилась дочка Машенька, Маня. Через год ещё одна – Анютка, Нюта. Но у Тони к ним никаких особенных материнских чувств не появилось.

Игорь же дочек своих, Маню с Нютой, любил без памяти. Теперь он еле успевал крутиться между домой и работой. Ходил с синяками у глаз от недосыпания. Вставать ночью к детям для Тони было непосильной задачей. Купал дочек тоже отец. Он же стирал пелёнки, готовил еду. Теперь Тоня звала его «мамуля». Часто он, придя с работы, заставал малышек грязных, мокрых, предоставленных самих себе. А жена возвращалась от соседки, и от неё пахло табаком. А потом стало пахнуть и вином.

Когда Игорь начинал возмущаться, вместо «мамули» звучали слова из комедии, которую когда-то посмотрела жена: «Мамуля, ты у нас Муля! Муля не нервируй меня!» Семейная жизнь катилась в пропасть. Игорь слишком уставал. Он похудел, осунулся. Хрупкая Тоня, наоборот, набрала вес. Она хвасталась мужу: «Меня назвали сочной и аппетитной! Вот! Я мужикам нравлюсь! Ты, Муля, меня мало ценишь! Мне тут один мужчина сказал, что я дорогой бриллиант! И что для такой драгоценности, как я, нужна дорогая оправа! А я вон пальто демисезонное уже три года ношу!»

Игорь слушал молча. Он не понимал, куда исчезла та тоненькая, тихая девушка, которую он так любил и жалел. И откуда с ним рядом взялась эта, совсем чужая громкоголосая женщина? Радость была только в дочках. Маня с Нютой росли не по дням, а по часам. Рядом с домом был храм в честь иконы Пресвятой Богородицы «Нечаянная радость». И Игорь всё чаще стал заходить с дочками в храм. Они росли спокойными, добрыми. Игорь окрестил их. Укладывая дочек спать, он им рассказывал сказки, пел колыбельные. И чувствовал себя счастливым человеком.

Беда пришла нежданно. Дочкам было четыре и пять лет. В субботу Игоря попросили помочь в храме. Восстанавливали колокольню. Игорь работал, но какое-то уныние лежало камнем на душе. А отчего – он не понимал. Когда поднялся на колокольню, вдруг чётко услышал женский голос: «Возвращайся домой!» Игорь оглянулся, но вокруг никого не было. Через минуту прозвучали те же слова: «Возвращайся домой. Там неладно».

Игорь бросился по ступенькам вниз. Прибегает домой. А в квартире – пусто. Ни дочек, ни мебели. А соседки говорят: «За твоей женой приезжал мужчина какой-то усатый. Вещи в машину грузчики перетаскали. И уехали они. Дочки твои только плакали сильно».

Раньше Игорь слышал слова: «И земля ушла у него из под ног» — и не понимал, как это так. А теперь понял. На самом деле земля из-под ног ушла. Сел Игорь посередине пустой комнаты, обхватил голову руками. И подумал: «Вот теперь всё. Конец моей жизни настал».

Два дня он пил. С непривычки тошнило. На третий день поехал искать жену. Помогли знакомые – нашёл быстро. Тоня дочек не показала, вышла из квартиры готовая к бою.

— Я его люблю! Понимаешь?! Он настоящий мужчина! А ты и не мужчина вовсе! Ты… Ты… мамуля!

Игорь взял жену за шиворот и встряхнул, она заголосила. Новый муж на защиту возлюбленной не вышел. На истошные крики Тони выбежали соседи. Вызвали милицию. Забрали Игоря. Сам небритый, пропах алкоголем. Ночь провёл в КПЗ. Правда, на следующий день отпустили. Седой участковый сказал ему: «Иди с Богом. На жене твоей ни синяков, ни царапин. Она нам тут халат демонстрировала порванный. А я ей сказал: «Хочешь, я тебе от себя добавлю?!»

Но и план Игоря забрать дочек провалился. Не отдали ему Маню с Нютой. Остался он жить один. Раньше старался заработать побольше. Да и работа хорошая была. А тут как-то потерял интерес к жизни. Шеф сказал: «Я тебя понимаю. Но и ты меня пойми. Если работать по-прежнему не сможешь – придётся тебя уволить».

Игорь встрепенулся. Ожил немного. Если с работы уволят, денег не будет. А кто Мане и Нюте поможет? Новый муж семью содержал впроголодь. И Тоня сначала робко, а потом всё смелее стала приходить за деньгами. А то и дочек посылать. Отказу им не было. Игорь так радовался их приходу, что готов был отдать последнее. Спал несколько лет на полу, потому что на кровать денег не было. Всё уходило на дочек.

Нового мужа Тони дочки звали Шуриком. Тоня похоже была бы рада их совсем отправить к отцу, но тогда ей денег не видать. И она дочерей не отпускала. Так Маня с Нютой и жили на два дома. Стали подрастать. Одежду грязную отцу принесут. А через день чистую забирают. Папа постирал.

Боялся очень за них Игорь. Какими вырастут? Тогда и молитве стал учиться. Начал и в Оптину ездить. И дочек с собой брать. Тоня этому не препятствовала. Смеялась только: «Мамуля малохольный по монастырям таскается и дурочек за собой таскает. И они туда же, книжки читают всё про монахов каких-то да про святых. У самого крыша съехала, и эти такие же. Яблочко от яблоньки недалеко падает».

Дочки по характеру различались. Маня на Игоря похожа. В церковь ходить ей нравится. Книжки читать. А Нюта всё больше обновки любит. Наряжаться. Но Маню слушает. Маня – авторитет.

И вот как-то, дочки уж подросли, в девушек превратились, договорились они, как обычно, в Оптину на Пасху поехать. Пришли к нему Маня с Нютой за пару дней до праздника. И мнутся чего-то, мнутся.

— Ну, говорите уже, чего случилось?

Нюта покраснела вся и отвечает:

— Пап, мы сейчас с Маней в магазине были. Мы знаем, что ты недавно нам денег давал… Но там такие красивые джемперочки! И как раз на нас! Мы померили! Пап, ну выручи с деньгами! Нету?! А ты возьми на дорогу в Оптину отложенные! Обойдёмся мы без твоей Оптиной! Надоело уж каждый год одно и то же!

— А как же праздник? Пасха?

— Пап, отстань со своим праздником! Ты как будто не понимаешь, что мы молоды и хотим хорошо одеваться! Мать права, ты ничего не понимаешь в жизни! Ты… Ты… просто Муля какой-то!

Нюта хлопнула дверью. Маня молчала. Игорь как во сне достал коробку с документами, взял деньги, отложенные на Пасху. Протянул дочке. Маня взяла и молча вышла.

Игорь сел на пол как когда-то много лет назад. Всё, всё было напрасно! Не смог! Не получилось у него ничего в жизни. И дочек не сумел воспитать. Он – плохой отец. Он просто – мамуля — Муля. Глупый Муля неудачник. У которого нет ничего. Никакого счастья в жизни нет. И уже не будет. Потому что он ничего не понимает в этой самой жизни. И его никто не любит.

Он прожил пару дней до Пасхи как во сне. Ходил на работу. И чувствовал себя роботом. В Оптину решил не ехать на Пасху. Всё стало каким-то бессмысленным. И сил не было. Он дошёл до своего любимого храма «Нечаянная радость». Посидел на лавочке у входа. Заходить не стал. Не смог. Сидел и думал, что первый раз на Пасху у него не будет крашеных яиц. И кулича. И вкусных конфет. Денег нет. Да и покупать их больше не для кого. И не с кем встретить праздник. А раньше он сам всё готовил к Пасхе. И прибегали дочки. И это было очень хорошо и радостно – вместе с ними готовиться к празднику и встречать его.

Он вяло подумал: «Ну какой ты христианин… Ты не умеешь достойно переносить скорби. Ты впадаешь в уныние». Потом сам себе ответил: «Да, я впал в уныние. И мне очень плохо. И я плохой». Голова очень болела. И всё тело ломило. Пошёл домой, с трудом лёг, не раздеваясь. И провалился куда-то.

С трудом очнулся от звуков чужого голоса. Открыл глаза. Возле него сидел врач.

— У вашего отца грипп. Температура высокая, будете давать жаропонижающее, и вот рецепты ещё выпишу, надо что-то противовирусное. Пить больше жидкости.

Врач ушёл, и рядом остались Маня и Нюта. Его дочки. Вид у них был виноватый. Нюта помялась и сказала:

— Пап, прости меня… Ну, папочка, прости меня, пожалуйста! Ты же самый лучший отец на свете! Я тебя люблю очень! Я даже не знала, как я сильно тебя люблю! И как мы испугались с Маней! Мы пришли – а ты лежишь как мёртвый… Не пугай нас так больше, ладно?!

А Маня сказала:

— Всё, Нют, ему покой нужен. Пап, мы вот принесли всё, что нужно для праздника. Кулич купили. Смотри, какой красивый. Мы его в нашем храме «Нечаянная радость» освятили. И деньги мы не истратили. На билеты до Оптиной оставили. Мы же всегда в Оптину Пустынь ездим на Пасху. Мы же семья. Это ж наша семейная традиция. А традиции нужно поддерживать. Вот поправишься и поедем. На Светлую Седмицу. Да, пап?