Как разрешить себе свою жизнь. «За сбычу мечт!»

Это был любимый тост главного бухгалтера одной компании, в которой я работала. Хорошая была компания. Перспективная. Зарплата приличная. Работа нескучная. Коллектив дружелюбный. Стабильно, без потрясений всё. Но почему-то через три года мне стало тошно. Вот прям завыть хотелось.

Тогда я впервые узнала о том, что такое «психосоматика»: мое упадочное настроение отразилось на здоровье, я просто очень плохо себя чувствовала, с самого утра, вставала с ощущением, что всю ночь бегала марафон, потом напилась до полусмерти в клубе, после чего вплавь добиралась до дома. Я не преувеличиваю — очень хорошо помню, как тяжело мне было одолеть небольшую лестницу в переходе метро. Кружилась голова, и было тяжело дышать после 10 ступенек. Настроение тоже было, мягко говоря, неприветливое. Раздражало всё и все вокруг.

Приходя на работу, я «запиралась» в своем кабинетике и, кроме как на производственные темы, старалась ни с кем не общаться. Хотя я человек компанейский, как многие женщины, люблю «почесать языком», и вообще, всем известно, что в разговорах рабочий день как-то быстрее проходит. А тут я с трудом заставляла себя выдавить «да», «нет», «не знаю», и при этом не рявкнуть, а хотя бы ровно произнести этот незамысловатый текст.

«Надо менять работу. Здесь тупик, болото и меня не ценят», — решила я тогда и ушла в другую компанию. Еще более перспективную, иностранную, с зарплатой побольше, коллективом хорошим и работой нескучной… Мне казалось, что если сменить бренд, который продвигаешь (я занималась рекламой), с российского на бренд с мировым именем, жизнь сразу заиграет яркими красками, обретет смысл, и «настроение ваше улучшится». Не тут-то было. Может, так и бывает, но в моем случае не сработало. И после долгих рефлексий и задушевных разговоров с друзьями, я поняла, почему.

В юности у меня было ясное понимание, чем я хочу заниматься в жизни. Но после института (кстати, его я выбирала по зову сердца, а не по принципу «получить корочку, чтоб потом устроиться на хорошую должность») встал вопрос — «куда пойти работать?». И тут я смалодушничала. Как и большинство людей, выбрала стабильность и более-менее ясную картину будущего. Совсем не то, о чем мечтала в юности, — но ведь жизнь такая сложная штука! Что у нее общего с юношескими наивными желаниями?

А жизнь стала подкидывать мне встречи с людьми, которые, в отличие от меня, не побоялись. Сначала они вызывали у меня только восхищение. А позже — досаду. На саму себя. Знаете, такую гнетущую, смешанную с тоской.

Кухонная философия

Одна из моих стабильных работ была связана с ресторанным бизнесом. И там я познакомилась с поваром. Молчаливый был такой, и фанатично преданный работе. Он просто порхал над плитой и столом, колдовал над сковородками и кастрюлями, химичил с приправами, а как ловко и красиво он орудовал разными приборами — залюбуешься! Я и любовалась регулярно. Стояла рядом и глаз не могла отвести. А он, казалось, не замечал никого вокруг, и только когда заканчивал оформление блюда, украсив его перед подачей последней веточкой петрушки или замысловатым узором из какого-то чудо-соуса, на минуту будто просыпался, возвращался в наш мир, осматривался вокруг, подмигивал мне смущенно и тут же спешил взяться за новую работу. Даже если заказов не было. Он не мог дольше пяти минут без дела.

А однажды я услышала, как он подпевает какой-то песне на радио. На прекрасном, чистейшем английском. В другой раз — он подпевал на французском. Причем звучал какой-то рэп, а те, кто хоть чуть-чуть знаком с этим языком, поймут, какое это не простое дело для иностранца — французский рэп. Еще через несколько дней я увидела возле его рабочего места (на стуле) книгу. Название даже не буду пытаться воспроизвести — слишком мудреное, но что-то про французский постмодернизм в эстетике. Увидев книгу, я округлила глаза. А Виталик (так звали повара) поспешил ее спрятать — «ой…забыл убрать… шеф увидит — вставит… Посторонние предметы на кухне — нарушение санитарных норм». Но меня-то поразило совсем не это, а название книги и — да-да, мне стыдно за мой снобизм! — что такую книгу читает повар! Что у него может быть общего с эстетикой и постмодернизмом? Но оказалось, что это только начало…

Нехотя, с трудом выдавливая из себя слова, запинаясь, и кажется, постоянно выискивая, куда бы сбежать, Виталик ответил на мои вопросы. Я узнала, что он закончил философский факультет МГУ. Что его папа — доктор наук, в свое время был даже приглашен в Сорбонну и очень хотел, чтобы сын продолжил династию. В принципе у сына были к тому способности. Вступительные экзамены он стал блестяще и учился так, чтобы папе не пришлось краснеть. Но вот желания не было. Он даже закончил аспирантуру и пытался читать лекции… Он очень старался. Но, в конце концов, признав, что жить нужно своей жизнью, а не папиной, набрался смелости, все бросил и стал поваром. Потому что хотел этого всю свою сознательную жизнь. Папа с ним с тех самых пор не разговаривал, а мама — преподаватель высшей математики — радовалась, что сын нашел себя и даже делает карьеру.

Виталик не удержался и похвалился, что заезжавший полгода назад в наше кафе шеф из Парижа (из ресторана высокой кухни) отметил его талант и приглашал на стажировку. А вообще, он мечтает открыть свой ресторан. Небольшой, на несколько столиков, и чтобы были постоянные гости, с авторской кухней. Говорил, что ему нужно многому учиться, а главное — практиковаться. Я не общалась с ним уже несколько лет, но почему-то уверена, что все у него сложилось. Или вот-вот сложится.

Обитатели нулевого этажа

Еще в моей профессиональной жизни был один издательский дом. Наш отдел размещался почти на самом верхнем этаже — это считалось престижным. А вот курьеры занимали подвальный этаж, все из вежливости называли его «нулевым», но это был самый настоящий подвал.

Руководила курьерами Татьяна Львовна, крупная, громогласная, активная и по-матерински любящая своих «бездельников» женщина. Стоило кому-то высказать негатив в адрес ее подопечных, Татьяна Львовна буквально заслоняла их грудью. А больше всех она любила Кешу. Такой настоящей любовью русской женщины «далеко за…», в которой сочетались сострадание, забота и постоянная тревога. Кеше недавно исполнилось 34 года, он никогда не был женат и, судя по всему, в ближайшее время ему это не грозило. Девушки не воспринимали его как мужчину. Вид у него был нелепый. Милый, но… Среднего роста, среднего телосложения, с выдающимся животиком, немного косолапый, в очках, с огромной копной непослушный кудрявых волос и длинным носом. Одет всегда был словно с папиного плеча. Говорил мало, а когда говорил, смотрел в пол и пожимал плечами. И голос у него был тихий-тихий. Мужчина с таким голосом выглядит странно. Недолго думая, Татьяна Львовна взяла Кешу под свое крыло.

Остальные обитатели нашего издательского дома относились к Кеше с сочувствием, но при этом использовали нещадно. Благодаря своей исполнительности, просто патологической ответственности и, что самое страшное, неумению сказать нет Кеша всегда был завален работой. Увы, вопреки всем усилиям своей начальницы и покровительницы.

В отделе маркетинга работала Яна. Кеша был в нее тайно влюблен. Вернее, ему казалось, что тайно. Все давно обо всем догадались, включая Яну.

Яне было 27, и год назад она удачно вышла замуж. Девушка была родом из провинциального города и после института приехала в столицу, чтобы найти состоятельного жениха. Симпатичная, стройная и кокетливая модница. Всегда ходила на каблуках. Как Яна однажды сама призналась, если стоял выбор между «поесть» или «купить новую шмотку», она всегда выбирала второе. Чтоб найти правильного мужа, Яна устроилась работать в крупную фирму, занимающуюся финансами. В отдел кадров — она хотела знать о сотрудниках все, а точнее — размер их зарплаты. Там-то она и вычислила своего будущего супруга. Состоятельный, упитанный, не очень привлекательный, зато щедрый и любящий. Яна успокоилась и нацелилась на карьеру, для чего и пришла (благодаря связям мужа) в отдел маркетинга, на должность заместителя начальника.

После замужества она не утратила способности, а главное, любви к кокетству. Улыбалась всем мужчинам издательского дома. И Кеша не смог избежать чар нашей Яночки. Вполне возможно, с ним вообще впервые в жизни кокетничала такая девушка. Он смотрел на нее, не моргая, а во время разговоров почему-то никогда не улыбался, был очень напряжен, словно боялся упустить что-то очень важное, и отвечал, как отличник на экзамене — четко, кратко, по сути. А когда в нашем кабинете делали ремонт и меняли мебель, Кеша лично «выбил» для Яны самый лучший стол и стул. И сам их собрал.

И вот однажды утром, когда все мы собрались в кабинете, обменялись новостями и планами и погрузились в свои компьютеры, раздался возглас Яны: «Кеша уходит!»

— Что?
— Куда? Кто?
— Кеша… — выдохнула Яна. — Письмо пришло. От Татьяны Львовны… Он увольняется…
— Кеша??? Как это?!

Никому ни за что и никогда не могла прийти в голову мысль, что Кеша однажды уйдет. Что он перестанет быть обитателем нулевого этажа и займется чем-то другим! Наверное, ни одна новость не могла потрясти больше и в то же время показаться более нелепой.

Яна тут же бросилась звонить Татьяне Львовне. Та рыдала, словно рухнуло мирозданье. Рыдала долго, а потом, успокоившись, стала рассказывать.

Кеша с детства хотел стать музыкантом, но у мамы на мечту сына не было ни денег, ни времени. Она разрывалась на трех работах. За Кешей и его младшим братом присматривала соседка. В старших классах мальчик купил себе самоучитель по игре на гитаре, а у одноклассника выменял старый инструмент на какую-то видеокассету. Стал пробовать, изучать. Но мама вскоре серьезно заболела и слегла. Кеша, не успев окончить школу, стал единственным кормильцем.

Аттестат он получил с горем пополам, только благодаря сердобольному директору, которая жалела мальчика, вынужденного работать грузчиком. Благодаря заработкам Кеши его младший брат получил образование, а потом нашел себе невесту из хорошей семьи, женился, и прекратил общение с матерью и старшим братом. Даже о свадьбе их оповестил постфактум. Мама не выдержала такого удара и вскоре умерла. А Кеше тогда исполнилось тридцать. Он любил маму и очень по ней тосковал. Можно было, конечно, начать жить для себя, поступить в институт, но Кеша стеснялся. Да и сил у него тогда не было.

А мечта, по-прежнему, была. Именно она заставила Кешу, спустя год работы в нашем издательском доме, вновь взять в руки гитару и самоучитель. Позже он нашел учителя и отдавал ему за уроки почти всю свою зарплату. Почти три года его жизнь состояла из курьерских посылок и уроков игры на гитаре. Все. Больше ничего. И вот, наконец, он подал документы в консерваторию, сдал экзамены и… поступил. На очное отделение по классу классической гитары.

Что творилось в душе этого невзрачного, скромного человека в тот момент? Что он испытывал, когда ходил по коридорам консерватории? Когда ждал своей очереди на экзамен? А когда узнал, что поступил?… Но главное — какой внутренней силой, жаждой, смелостью, отвагой нужно обладать, чтоб вот так, несмотря на то, что жизнь кажется все уже расставила по своим местам, сказала — «не лезь! не мечтай», взять — и не только мечтать, но и добиться своего?

Не дури! Куда тебе…

Чуть позже на моем пути встретилась девушка, которая в 34 года, сделав успешную карьеру в строительной компании, вдруг на диво всем поступила в медицинское училище. Просто она всю жизнь мечтала работать на «скорой», ведь «это настоящая работа, которая пользу приносит». А строительство было, как она сама призналась, заблуждением, которое  страшно бросить.

Еще одна знакомая — Вика. Девушка мечтала стать актрисой, но не прошла конкурс и, чтобы год не пропадал, поступила на филфак. Она была некрасивая, замкнутая, полноватая, еще и брекеты носила. Над ней посмеивались на курсе — такой нелепой, не пользовавшейся успехом у противоположного пола. А уж когда кто-то каким-то чудом узнал, что она поступала на актерский, чуть ли не в открытую крутили пальцем у виска — «куда тебе в актрисы-то?! Совсем разум потеряла?!» А она все-таки поступила. Четыре года спустя. И после устроилась в театр (в отличие от большинства красивых сокурсниц), где стала играть комедийные роли. У нее появились свои поклонники и почитатели. И не важно, что театр небольшой, без «громкого имени», она не «звезда», не «медийное лицо», но она занимается любимым делом.

Лена и Наташа учились на юридическом факультете и были лучшими подругами. Наташа — практик, реалист, волевая и хваткая, оберегала и наставляла восторженную, романтичную, «не от мира сего», подругу. Лена писала стихи, подражая Веронике Тушновой, и мечтала писать картины. Вернее, она их всегда писала, а мечтала о том, что живопись стала делом ее жизни. Художницей хотела стать, в общем. Наташа, стоило зайти разговору об искусстве, отпускала колкие замечания, едко иронизировала и напоминала: «Тебе сколько лет?! Что за детские бредни?! Художница… На Арбате шаржи рисовать?! Не дури!» И Лена старалась не дурить. Лет пять.

Но, в конце концов, не выдержала. Ушла из юридической конторы. В никуда. Ушла, потому что не могла там находиться, физически не могла. Наташа не поняла такого «выпада», и надеялась, что подруга перебесится и одумается. Но Лена устроилась стажером в журнал, посвященный фотографии и искусству. Журнал через год закрыли, и Лена поступила в художественную мастерскую. Последовали годы работы, поиска себя, своего стиля, учебы, стажировок… Упреки от родителей — «пора уже самой на ноги становиться, а не мотаться не пойми где», критика от не в меру уверенных в себе творцов — «деточка, способности конечно есть, но не стоит посвящать этому жизнь…», охлаждение дружбы с Наташей… И это было самым больным.

Лена чувствовала себя одинокой, беспомощной, с горечью думала о том, что зря тратит время, и ее место на самом деле в юридической конторе. И только через пять долгих лет Наташа получила от Лены приглашение на ее первую персональную выставку. Открытие получилось красивым: музыка, фотографы, редакторы журналов, все продумано до мелочей. А какие отзывы получили работы Лены! Мечта, да и только. Правда, Наташа так и не пришла. И Лена со временем перестала из-за этого переживать, теперь у нее были ее картины, ее работа, ее собственный путь.

Пара мыслей обо всем сказанном

Но гораздо чаще я встречаю людей, которые со вздохом рассказывают, как в детстве мечтали о балете, о сцене или научной работе, о работе учителем младших классов или в ателье, но жизнь сложилась так, что приходится проводить ее в офисе, заполняя экселевские таблицы и перемещаясь с совещания на совещание, но зато стабильно и вроде как не хуже других. Ведь жизнь такая сложная штука.

И стоит ли взрослому здравомыслящему человеку идти на риск, шагать в неизвестность, где, скорее всего, его ждет разочарование и не-признание, когда уже есть стабильность, зарплата, привычный уровень жизни?

Я не психолог, не аналитик и каких-то правильно-научных выводов сделать не могу, опираюсь лишь на свой опыт и на то, что видела. А вижу я, что люди, которые занимаются любимым делом, и выглядят как-то лучше, и нрав у них полегче, и кажутся они более счастливыми. А еще, когда я встречаю этих взрослых состоявшихся менеджеров за 30, решивших вдруг стать фотографами, поварами, швеями, меня не покидает ощущение, что они живут по-настоящему. Они с каким-то отчаянием (в хорошем смысле слова) проживают каждый день, насыщенно, радостно, будто наверстывая «бесцельно прожитые годы».

Да и совсем не обязательно мечтать быть великим ученым, мировой рок-звездой, или еще кем-то «вселенского масштаба». Важен сам факт того, что ты не отступил от своей мечты, своего желания, да просто «своего» места, призвания.

Наверное, только тогда человек чувствует себя наполненным. Знаете, подобное чувство бывает, когда берешься за какое-то долгое и тяжелое дело, но доводишь-таки его до конца. И чувствуешь себя победителем — я сделал это!

«Я написал портрет своего знакомого!», «Я связала авторские, идеальные детские шапочки!», «Я научилась рисовать на пенке капучино павлина!»…

И эти люди, пусть они не стали знаменитыми и богатыми, но в итоге-то добились большего, чем их успешные друзья топ-менеджеры. Потому что жизнь одна, простите за банальность. И Кеша, Вика, Лена и им подобные, на ее закате будут улыбаться, не будут жалеть, что не сделали, не попробовали, не рискнули. Не будет у них этого сослагательного «ах, вот если бы я тогда…» И оправданий вроде «да я бы смог, только жизнь такая, обстоятельства… пробиться без связей невозможно…»

А ты пробовал?

Попробуйте!