О нервных временах и конце гармонии

В Пушкинском музее до 15 мая Кранахи. А значит, мы опять отправляемся путешествовать по прошедшим эпохам и понимать непривычное.

Нет, всё-таки при всей нервозности немецкого XVI века была в нём определённая стабильность.

Только представьте: одно за другим выходят переиздания «Молота ведьм». (Да-да, это не мрачное Средневековье, как мы иногда думаем, а вполне себе «светлое Возрождение». Появился «Молот» в 1487 году, и за одно только XVI столетие переиздать его успели двадцать раз, по большей части в Германии).

Потом, в 1517-м, появляется ещё одно знаковое сочинение — «95 тезисов» Лютера. И понеслось: католики против протестантов, протестанты против католиков. Вторые обвиняли первых в узурпации власти и алчности, первые боролись за влияние и правильную трактовку догматики. В общем, немирно.

И в то же время в Виттенберге жил себе художник, сын художника, отец двоих художников и даже дед и прадед художника! А ещё — владелец мастерской и аптеки, пары домов и типографии, и несколько раз бургомистр — Лукас Кранах-старший.

Вот так, просто и спокойно, безо всяких там «мук творчества». И даже отчасти «технологично», ибо водилось за мастерской Кранаха использование трафаретов, с последующим «доведением» сходных композиций до готовности силами многочисленных подмастерьев.

Придворный живописец Фридриха Мудрого (эта должность принесла ему дворянский титул) с одинаковой готовностью брался и за портреты своего кума Мартина Лютера,

и за издание лютеровского перевода Библии, и за гравюры к протестантским памфлетам, и за портреты лютеровского оппонента кардинала Альбрехта.

Что же оставил нам Кранах-старший? Прежде всего, неповторимый «лисоглазый» и рыжеволосый женский тип. Так на картинах Кранаха выглядят все — и Мадонна с виноградом, и ветхозаветная Юдифь, и евангельская грешница, и даже герцогиня Саксонская.

Мужские типы у художника разные, но вот его женские лица полуинопланетянок ни с кем не спутать. Удивительное постоянство.

Пожалуй, более реалистичен Кранах-старший был в портретах детских, хотя их написано им всего-то два. Саксонские принц и принцесса, два ребёнка в одеждах взрослых дворян, смотрят на нас с чуть условных, но вполне живых изображений.

А ещё у художника есть масса картин на библейские темы и даже на сюжеты из античности. На этих полотнах интересен, кроме прочего, пейзажный фон, ибо Кранах-старший считается одним из основателей североевропейского пейзажа. Но именно пейзажи на его картинах очень своеобразны.

Перспектива на них, в общем, есть, но зрителя не покидает ощущение, что все эти леса и горы на заднем плане — фантазийны и условны. Пожалуй, в чём-то они даже сродни пейзажам Леонардо, кроме двух моментов. В отличие от художников итальянского Возрождения, которым приходилось «выкручиваться», всевозможными способами маскируя отсутствие в их распоряжении стабильного зелёного пигмента, у Кранаха проблем с зелёным цветом нет. Но нет в его произведениях и атмосферной дымки. Художник словно бы задался целью не отдавать перспективе ни детали, и на горизонте мельчайшие листочки на деревьях выписаны у него так же тщательно, как на первом плане.

И ещё. Пожалуй, именно на этих сюжетных, многофигурных композициях немецкого художника заканчивается Возрождение и начинается маньеризм. Потому что главная примета, по которой можно отличить маньеризм в живописи, — «всё слишком беспокойно и сложно».

Бесконечные Венеры и обнажённые Лукреции, которыми наводнила немецкую живопись мастерская Кранаха, сочетают какую-то неуместную откровенность с необъяснимой напряжённостью, где эротика и мистика переплетены так тесно, что иногда одна заменяет другую.

Как вариант, привычные сюжеты оправлены в необъяснимо сложную композицию, которая способна вызвать лишь возглас: «Слишком много деталей».

Одним из продолжателей отцовского дела стал Лукас Кранах-младший. Впрочем, отделить творчество сына от отца временами так сложно, что всевозможные атласы их часто путают. И это неслучайно: много лет пробыв подмастерьем в отцовской мастерской, Лукас-младший начал с того, что копировал отцовские картины и создавал многочисленные их варианты. Сходных или едва различных полотен так много, что порой трудно сказать, кому принадлежит тот или иной сюжет — сыну или всё-таки отцу.

И вновь перед нами — обнажённые Лукреции, фривольные Венеры и рыжеволосые дамы с лисьими глазами. И ещё — библейские сюжеты, в которых древнепалестинского нет совсем.

Посмотрите на «Христа и грешницу» Лукаса-младшего (вариант этой картины есть и у отца). Изображение Христа здесь, в целом, привычно. Старательно выписаны образы апостолов — видно, что художник неплохо понимает, кто из них — кто, и старается выдержать достоверность. Но дальше с эпохами начинается явная путаница, потому что легионеры в кирасах здесь — никакие не легионеры, а обычные немецкие бюргеры. И даже головные уборы свои они принесли в картину из XVI века.

Более того, кроме грешницы — очередной лисоглазой дамы — здесь очень легко понять, кто из персонажей отрицательный. Ведь лица легионеров написаны с таким гротеском, словно бы они сошли с полотен другого художника — Иеронима Босха.

Да, похоже гармония и радость Возрождения остались где-то позади. Беспокойное это всё-таки было время — немецкий XVI век.