Клянусь, я своими глазами каждый день вижу детей, которые тихонечко сидят рядом с мамой на лавочке. Или очень организованно и дисциплинированно складывают песочек совочком в ведерко. Не пытаясь съесть последовательно: песочек, совочек, ведерко. Детей, которые сосредоточенно возюкают машинкой по площадке. Или меланхолично качаются на качелях. Именно меланхолично! С совершенно индифферентным выражением лица. Мама им говорит, что они уже накачались вволю, и они послушно слезают, чтобы безропотно употребить свой творожок. Употребить ртом, не уронив не капли.

У меня малышей три штуки, и ни один не подходит под вышеописанный типаж. Ни-о-дин. Мы на днях ставили эксперимент. Утащили медвежутей на лужайку, метрах в пятнадцати от детской площадки, поставили на травку и смотрели, что будет дальше. Они побежали. Строго в три разные стороны. Рита — в кусты. Федор — обратно на площадку, ровно под качели, которые ему якобы наскучили. Иван пошел собирать дань с прохожих, устремившись по тропинке в глубь парка.

Мы с мужем приходим с прогулки, выжатые как два лимона. Одна жалкая помятая шкурка от нас остается.

Вот я стою на самом верху горки. Черт бы подрал тех, кто это проектировал! Человек-полторашка запросто забирается на самый верх и легко падает с боков конструкции, потому что еще координация не та и мозгов — чуть. Стою, держу Риту, которая орет и стремится сигануть рыбкой вниз. Одновременно другой ногой блокирую Ивана, чтобы не свалился с противоположной стороны. С высоты своего положения вижу отца, отнимающего у Теодора очередной бычок. Почему-то на детских площадках полно бычков. Хотя понятно почему — много лавочек и урн. Все располагает к культурному отдыху. Мои дети обожают окурки. Они, как орлы, видят бычок с огромного расстояния и камнем кидаются, чтобы запихнуть эту дрянь в рот. Но вернемся на горку, где мы втроем застыли в неестественных позах. Секунда — и Ритулизм больно кусает меня за щиколотку. Теперь уже я визжу громче дочери. Подоспел папаша, и я скинула саблезубую девочку ему в объятия. Ванадий уже спустился с горки по паутинке. Сам, как ему показалось. А мама совсем не держала его за капюшон, совсем.

В песочнице все трое горстями загребают в рот песок. Ванадий посыпает себе голову. Помидор ныкает песок в штанишки. Маргарита пытается, как огромный червь из «Дюны», зарыться в песок с головой. Я не смеюсь больше над анекдотом, в котором Колобок с открытым ртом катится по земле. В песочнице я редко выдерживаю больше пяти минут, только если там больше никого нет. Если в песочнице есть еще дети, мне приходится защищать ни в чем не повинных одняшек от посягательств на их имущество. Рита любит грязными руками трогать других детей за лицо. Дети удивляются. Их мамы падают с глухим стуком в обморок. Я растаскиваю всех в разные стороны. Включая мам в обмороках — в кусты, где присыпаю веточками и листьями. Мы собираем детей в коляску и идем на другую площадку — целых десять минут изображать приличную семью. До первого «Ой! Ваш мальчик съел желудь! Ой, вай! И второй ест! А девочка? Вы не знаете чья это девочка облизывает пивную банку?! (Мы ж на детской площадке, ну).

Вчера на площадке почти никого не было, мы тридцать минут спокойно не давали детям убиться. Спокойно = без ужаса, осуждения и сочувствия. Потом пришла какая-то. Всплеснула руками. И ка-а-а-ак зарядила, прямо пулемет Максим, а не женщина: «Ой, а вы просто герои или герои с новой квартирой от государства? А это ЭКО? А у моих друзей тоже тройня! Они стимуляцию делали. Много лет не получалось, а тут р-раз! И сразу трое. Сэкономили! Классно же? Ну! Классно! Отстрелялись!». Я подвязываю челюсть мужниным ремнем, и мы быстро растворяемся в утреннем тумане.

Дома все-таки легче. Все двери блокированы. Комоды прикручены к стенам железными цепями. И это не фигура речи. Нет посторонних детей и их впечатлительных мам.

В тот самый момент, когда Маргарин пытается убить Ванадия балконной дверью, Федор уверенно двигает стул к плите, на которой булькает будущий обед. Это к вопросу о том, зачем нам ворота в кухню и коридор. Окей, с воплями спасаешь сначала чудом не успевшего обвариться Помидора. Выносишь голосящего кивина из кухни, запираешь ворота, клянешь себя за рассеянность. Вытаскиваешь ржущего Ванадия с балкона — ему пока не прилетело по лбу и не прищемило пальцы, поэтому он доволен. Успокаиваешь визжащего на ультразвуке Маргарина, отказывающего понимать русский язык, которым вы в сотый раз, по слогам пытаетесь объяснить, что балконная дверь — «это бо-бо-нельзя-отпусти! ба-бах! Ваня без пальчиков!». И-дил-ли-я. Извините за неровный почерк.

Анастасия Аксянова

Источник: Блог автора в фейсбуке