«Не могут сыны брачного чертога поститься, доколе с ними Жених», — убежденно говорит наш друг и далее объясняет, что Христос умер за нас на Кресте и уже искупил наши грехи своей кровью, а значит, Он с нами до скончания века. Друг уже не в первый раз, приводя евангельские цитаты, пытается доказать мне, что соблюдать пост — это вопреки Благой вести. Я знаю, он верит в это, и ему важно видеть во мне единомышленника. Он искренен, мне радостно слушать его, я чувствую, что в его словах тоже правда. В конце концов, я знаю, что это не отговорка для него, ему не лень поститься, такие люди по убеждениям вообще могут не есть мясо или питаться сырой крупой.

А я люблю вкусное, поститься мне лень, и теперь я даже боюсь наступления поста. Потому что сварить мясной суп гораздо проще, чем пассеровать овощи для постного. Потому что накрутить фарша для зраз, тефтелей и котлет на неделю можно за полчаса. А ломать голову, чем накормить мужчин под два метра и нервных худощавых девочек, которых и так от всего тошнит, мне совершенно некогда и неохота. И я не понимаю, как это ломание головы коррелирует с идеей аскезы. Ведь на самом деле лично я, хоть и люблю вкусное, и кажется, что не выживу без молочных продуктов, могу настроиться на любой пост, и тогда мне будет безразлично, что есть. Я знаю это по своему богатому опыту.

Лет 15 назад в нашей семье я постилась одна. Да и в церковь одна ходила. Начитавшись правильных статей и книг, разоблачающих неофитский пыл только что воцерковившейся жены и мамы, я боялась уподобиться ей, боялась стать кому-то обузой или искушением во время поста. И годами терпеливо готовила своей семье скоромную еду, даже не притрагиваясь к ней. Помню это ощущение, например, свежепожаренных котлет — будто пластилин. Который я переворачиваю, перчу — но даже не пробую, он для меня именно во вкусовых категориях не существует. Помню еще, что это было как раз время наших активных зарубежных путешествий. Следственно — мой добровольный отказ на изобильных «шведских столах» от мяса в пользу рыбы, сыра в пользу мюсли, творожных муссов в пользу фруктового желе и так далее.

Я никого не попрекала, мне не было сложно, я не мучилась. Наоборот, мне было так проще — соблюдать нечто, к чему я причастна одна, добровольно, по зову сердца, по любви.

Потом стало гораздо сложнее. Не знаю, может, просто надоело поститься, или организму стало чего-то не хватать, или слишком много вокруг появилось рассуждений на тему «не пост главное». Тем более этот «аскетический подвиг» всегда оказывается для меня не к месту. Только весна забрезжит, прекратятся бесконечные болезни, хочется куда-то сходить, напитаться эмоциями, оторвать детей от зимней спячки у гаджетов и компьютеров, — и ровно в это время начинается Великий пост. Как бы не до развлечений, говорит мне внутренний голос. Или подкинут в издательстве, например, книгу для редактуры. С одной стороны, здорово: интересный проект, денежная прибавка к отпуску. С другой стороны, — цейтнот, не до великопостных служб и вываривания булгура с семенами зиры. Ну и так далее, во всем, вплоть до мелочей.

Я не раз замечала, как легко поститься в монастырях. Утром — на Часы в храм, благостно, полумрак, пение, свечи. Постный завтрак в виде каши с вареньем приготовлен чьей-то заботливой рукой, постный монастырский обед — просто и вкусно… Ты вообще не задумываешься об ограничениях, живешь в общем молитвенном ритме, это удивительно приятно и духоподъемно… Но через пару дней тебе домой, грибные супы не получаются у тебя вот уже лет 20, от каши на воде мутит, в попытках обогатить скудный домашний рацион ты ежедневно в ближайшем супермаркете сканируешь взором полку «Диетические продукты». Не стоит и упоминать, что на половину великопостных служб ты ходишь раз в пять лет.

Да и когда?

— Мам, я пойду гулять.
— Придешь в шесть, у тебя еще уроки не сделаны.
— Сейчас долго светло, приду в семь!
— Нет, ты снова будешь с математикой до ночи сидеть, в шесть, я сказала!..

Ну, и так далее… Вечером собрание в школе у младшей, завтра — у средней. Я должна сдать текст, по технологии кое у кого опять тройка, так что в ночи надо будет помочь дошить юбку девочке, которая талантлива, но, видимо, не в шитье. Я знаю, что не стану даже пытаться попасть на все вечерние каноны. Максимум, что мне, возможно, удастся — включить красивую монастырскую запись в мобильном приложении и читать параллельно вслух. У меня не получалось посещать все великопостные службы, даже когда я работала в редакции епархиального журнала, расположенной в Александро-Невской лавре. Точнее, пока я работала, мне вообще ничего не удавалось: у нас постоянно был какой-то нервный цейтнот, и только в окно мы слушали колокола, призывающие на богослужение…

Я вижу свой идеальный пост, конечно же, другим. Утренние стихиры, наполненные глубоким смыслом, протяжное, берущее за душу чтение канона в полутемном храме при свечах, когда одним движением, ощущаемым колебанием воздуха и тихим шелестом, весь переполненный храм встает на колени… Молитва Ефрема Сирина по вечерам, отсутствие телевизорных криков футбольных комментаторов, детокс от гаджетов вечерами, неспешное чтение книги «Великий пост день за днем», рисование и рукоделие с младшими дочками. Конфеты из сухофруктов по выходным, бездрожжевой хлеб с отрубями, заботливо заготовленные летом соленья и маринады. Пост идет глубоко и осознанно, многовековые традиции вплетаются в мое сегодняшнее «здесь и сейчас», и я объединяюсь со всей Церковью — верующими в Воскресение Христово людьми, рассеянными по всему миру и по всему временному пространству…

Я знаю, что у меня когда-нибудь будет такой пост. Если честно, иногда я мечтаю о старости, когда все дети вырастут, и я спокойно смогу жить, как хочу (если Бог даст здоровья, конечно).

Ну а сегодня — я боюсь поста, мне лень и неохота, я уверена, что ничего не получится «правильного», и я опять буду себя корить, что не смогла погрузить детей в красоту великопостных служб (сама в ней даже не намочив ног), что будет накапливаться раздражение… Но я все равно люблю пост. Просто даже за эти размышления. За ожидание Пасхи. За какие-то свои новые рубежи и «сверку часов» с собой же — 5, 10, 15 лет назад в этот период.

Сегодня я не беру на себя многочисленные обязательства — расхламить, наконец, свой задыхающийся от вещей дом, уделять дочкам по полчаса свободного времени в день (не связанного с уроками!), читать ежедневно евангельский отрывок: знаю, что мне не потянуть. Но хочу хотеть — возможно, это все осуществится в другой раз…

Я на всю жизнь запомнила свое интервью с Геннадием Бачинским, которое потом в прессе пафосно назвали «последним интервью» и тиражировали, где только возможно. Но оно не было последним, оно состоялось за полгода до его гибели в автокатастрофе, просто там шла речь об очень важных вещах. В частности, Гена рассказывал, как, придя к вере, пытался удерживать себя от скабрезных шуток на радио, но ему это не удавалось: «Я говорю себе: не шути, не шути! Но снова, как на автомате, произношу эти шутки». Как меня тогда это зацепило! Потому что я постоянно говорю себе: «не ори на детей», «не произноси сейчас то, что ты собираешься сказать». Да что говорить, я в девяти из десяти раз жалею о том, что сказала. И не могу сдержаться! Я могла бы этот Великий пост потратить хотя бы на то, чтобы научиться сдерживаться. Чтобы не спорить с мужем. Не взвиваться, когда начальство делает мне замечание. Попробовать не повышать — просто ради эксперимента — голос на детей. Как бы ни выводили. Но я знаю, что, как и Гене, мне не справиться с этим вот так, по щелчку пальцами. Это как в «Расторжении брака» Льюиса, когда люди ждут на остановке автобус, везущий в рай, но их все что-то отвлекает от того, чтобы туда сесть.

Так и у меня. Мой автобус в рай — это великопостные службы. Это прекращение поминутного сканирования ленты в соцсетях (здесь детокс сильно усложнен тем, что все это мне нужно по работе). Это конец прокрастинации во второстепенных, но так давно откладываемых делах. Это кротость и незлобивость. Это спокойно приготовленная вкусная еда с полки «Диетические продукты». Это нахождение вкуса в пресной и нелюбимой ячневой каше. Это сэндвичи с овощами, которые захотят есть даже мои капризные дети. Это генеральная уборка у мамы, которую я все хочу и все не могу сделать. И да, для этого нужны 30 часов в сутки и силы, как у меня двадцатилетней. И это совершенно нереально.

Но это тот автобус, в который я, уверена, рано или поздно смогу взойти.

И вот тогда со мной точно будет Жених, и мне не надо будет поститься.

Фото на обложке: Андрей Петров