Сегодня меня звали номер Б802. Я пришла за билетами на Сапсан и обомлела: в зале сидело порядка сотни человек, а на экране (ура технологиям) крупными белыми буквами значилось, что в кассу приглашается талончик Б703. Все намекало на то, что застряла я минимум на час-полтора, — и как всякая уважающая себя зрелая личность, я моментально поступила самым подобающим образом: разозлилась и стала роптать. Вот что это за Советский Союз, — думалось мне, — что всем понадобилось в будний день притащиться на московский вокзал и сидеть тут, толкаясь пуховиками? Ну ладно я — мне обязательно присутствовать лично, потому что по интернету скидка в пятьдесят процентов на день рожденья почему-то не действует. А остальные-то отчего не могли воспользоваться благами цивилизации и купить билеты с компуктера? Они тоже именинники? Или им хотелось получить номерочек просто из спортивного интереса?

Я ненавижу ждать. Мое ерзанье на любовно (неудобно) сделанном креслице сопровождалось революционными размышлениями на тему перенаселения планеты, чрезмерной бюрократизации и проекта по обучению бабушек компьютерной грамотности. Б703 благополучно сменился на Б710, и с каждым новым номерочком во мне вскипала обида. Ну нельзя же, и правда, так делать. А вдруг я тороплюсь? А вдруг не только я, а кто-нибудь тоже торопится? И что нам теперь, опаздывающим, — всем тут коллективно торчать до скончания века?

Б712 поплелся к кассе. Б802 завистливо проводила его взглядом и продолжила страдать. Презрение к миру перемешивалось с обильным мартовским снегопадом: самой подходящей погодой для всплеска весенней депрессии. Десять минут сокрушенных морганий в сторону окна — и вот уже Б715 спортивно вскакивает, прижимая паспорт к животику. Б802 зла. Очень зла. Вот прям очень.

Б802 вспоминает, что с утра читала Марию Скобцову, и немножечко успокаивается: очень уж нравится ей эта взбалмошная рижская святая, написавшая кучу богословских работ, а потом своими силами буквально из ничего создавшая приют для всех обездоленных на улице Лурмель. Б802 почти готова тяжко вздохнуть и открыть свежеподаренную книгу скобцовских эссе. Б730 скоро получит свой чек, а потому еще минут сорок — и можно простить человечество. Б729 — довольный — отходит в угол с билетом.

Тут, разумеется, случается что-то чудесное: к злой, хмурой и лохматой Б802 подходит совсем не знакомая ей Б766, отдает тихонько талончик и исчезает в завокзальном буране. Через пятнадцать минут бывшая Б802 держит свои несчастные билеты и понимает, какая же она все-таки неуравновешенная и злю-ю-щая. Б802 отыскивает грустно стоящего дедушку-Б825 и с виноватым видом вручает ему номерочек. Б802 будет учиться роптать в разы меньше: теперь у нее есть билет, чтобы читать стихи в доме Пастернака 31 марта 2019 года.

А 31 марта 1945-го мать Мария Скобцова поменялась номерами с приговоренной к казни девушкой в лагере смерти Равенсбрюк — добровольно отправилась в газовую камеру, чтобы кто-то другой в этом мире остался дышать и надеяться.

Очередь, говоришь, большая была. Ну да. Ничего — вот талончик.

Источник: Блог автора в ВКонтакте