Однажды зимой, возвращаясь с загородного выезда нашего прихода, мы ехали в машине умиротворенные и благодушные. Внезапно практически на ровном месте нас сильно занесло по свежевыпавшему снегу, и, виляя из стороны в сторону, пытаясь справиться с заносом, мы врезались в стоящую на обочине фуру.

«Господи, помилуй» — успела я сказать два или три раза, а перед самым ударом в голове мелькнула мысль: «не помиловал». Еще за мгновение до удара стало очень страшно, что сейчас будет боль.

«За что?!» — могла бы подумать я. Или, как вариант: «И где ваш Бог?!» Ведь это был праздничный день, мы общались с братьями и сестрами по вере, много молились, причастились на литургии, и я даже впервые в жизни пела на богослужении. Как же так? Разве Господь не оберегает своих чад? Или, может, мы что-то сделали не так? В чем я согрешила? Может быть, осудила кого-то в мыслях? Не без этого, конечно, человеческий ум быстр и ловок, не всегда успеваешь уследить. Неужто Господь столь строг и карает даже за мысли? «Знаю, Господи, что суды Твои праведны и по справедливости Ты наказал меня», — пел псалмопевец. Значит, все как в Ветхом Завете: око за око, зуб за зуб? Я — грех, Он — наказание. Я — помысел, Он — аварию. Да и в Новом Завете, кажется, немногое изменилось: «Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою», — пишет апостол Павел в послании к римлянам.

Значит, мать болеющего ребенка должна поискать, за что Боженька ее наказал… наверняка рыльце-то в пуху. Не у нее самой, так у ее родителей — ведь «Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого [рода]…» И если по этой логике сгорел Нотр-Дам — то значит, французы «самивиноваты» и должны одуматься и раскаяться?

Но боли не было, не было и никаких телесных повреждений, кроме стресса и пару дней поболевших мышц. Участливый дворник с ближайшей бензозаправки рассказал нам, что «тут все летают, по 4-5 аварий за выходные, вам еще повезло, что не в столб!». (О том, почему в таком случае не поставить предупреждающий знак «Опасный отрезок пути», — отдельный разговор.) Да, и не в столб, и не было машин на встречке, и никто не перебегал дорогу от кафе к заправке, и если бы на полметра правее, мы бы врезались в железную деталь огромной фуры — а так мы попали в колесо, которое просто спустилось и амортизировало нам удар.

И я верю, что Господь не наказал, а помог нам. И Он помог пожарным Нотр-Дама выстроить стратегию тушения огня так, что фантастически большая часть интерьера уцелела. И Он благословляет крупнейшие умы мира придумывать лечение и лекарства, так что онкология сегодня — во многих случаях излечимое заболевание. И если очень хочется поразмышлять над тем, «за что», — правильнее думать в сторону «для чего». Даже если я пойму это через тридцать лет. И даже если вообще не пойму.

Я верю, что Господь любит меня — такую, какая есть. Любит и милует, как свое дорогое дитя.

А гнев Божий есть, Библия не врет. Но он проявляется через обстоятельства жизни, через внутренние вопросы и угрызения. Когда ты чист сердцем, то совесть твоя подскажет, что ты сделал не так. Да что там подскажет — будет так громогласно корить, что все внешние «наказания» покажутся детским лепетом. Недаром существует хлесткое крылатое выражение «совесть замучила». И если я иду не туда, складывающиеся вокруг меня обстоятельства тихонько направят в нужную сторону. И если я должна развить в себе какие-то важные качества, чтобы взрасти в полноту своей личности (а не это ли смысл нашей жизни?), то мне встретятся на пути люди, притираясь к которым мне волей-неволей придется эти качества выработать.

Гнев Божий — это другая сторона Его любви и заботы о нас. И если я на «светлой стороне» своей жизни, я слышу Господа и следую Его пути, я купаюсь в любви Божией. Но если я перестаю слышать Бога, становлюсь нечуткой к своей совести, встаю на сторону озлобленности и глухоты, «несмысленного сердца», подавления «истины неправдою» — Господь, как любящий Отец, старается повернуть меня к Себе.

«Ведь Бог меня спасает! На Него надеюсь, и нет во мне страха» (Исайя, 12:2). Кстати, Ветхий Завет.

И во мне тоже нет страха.