Всем нам хорошо знакомы шедевры Моне и Матисса, Сислея и Пикассо, Дерена и Гогена, составляющие славу московского ГМИИ имени Пушкина и петербургского Эрмитажа. Однако удивительная история их появления в России и имена великих, прозорливых, даже гениальных коллекционеров, скупавших лучшие полотна малоизвестных французских новаторов, многие десятилетия замалчивались и не упоминались. Более того, то, что мы сейчас считаем общепризнанной мировой классикой, например, «Танец» и «Музыка» Матисса, серия «Руанский собор» Моне и остальные — годами прятались в запасниках музеев и чудом избежали полного уничтожения.

Сегодня в Пушкинском музее и в Эрмитаже параллельно проходят огромные выставки, чья цель — восстановить историческую справедливость и напомнить нам о выдающихся семьях наших соотечественников, образованных меценатов и талантливых собирателей, благодаря которым не только зрители в России на протяжении нескольких поколений могли наслаждаться подлинниками великих модернистов, но и сами творцы этого мощного художественного течения получили возможность жить, творить, продавать свои работы и тем самым доносить их до зрителя.

О славных именах Щукиных и Морозовых после десятилетий советского забвения снова заговорили около 30 лет назад, и мы все уже, конечно, знаем, что именно их собрания полотен импрессионистов и постимпрессионистов составили основу соответствующих отделов ГМИИ имени Пушкина и Эрмитажа. Но только увидев своими глазами в одном пространстве сотни шедевров, купленных русскими купцами у теперь всемирно признанных французских художников, мы можем представить колоссальный масштаб, чутье и талант коллекционеров, составивших лучшие мировые собрания современной живописи и зачастую обеспечивших само появление этой живописи.

Название выставки в Пушкинском «Щукин. Биография коллекции» не совсем верно, потому что весь второй этаж музея заняли артефакты, некогда приобретенные четырьмя братьями Щукиными, имевшими совершенно разные художественные пристрастия. Среда просвещенных московских купцов, чьи деды вышли из древних старообрядческих семей, во второй половине и особенно в конце 19 столетия породила целую плеяду талантливых ученых, эстетов, знатоков искусства и меценатов. Особенно отличалась тягой к наукам и искусствам семья Боткиных, родственников матери знаменитых братьев Щукиных. Одним из выходцев из этого рода был известный петербургский врач Сергей Петрович, другим — художник и коллекционер Михаил Петрович. В утонченной среде коллекционеров Боткиных братья Щукины впитывали тот аромат древности, увлечению которым по крайней мере трое из них дали волю после смерти отца, строгого и успешного торговца.

В отличие от знаменитого Сергея Щукина, увлекшегося коллекционированием после 40 лет, его братья занимались этим с юности. Старший, Петр Иванович, собирал наряду с произведениями живописи всевозможные исторические реликвии, ювелирные украшения, предметы декоративно-прикладного искусства и быта. Его разнообразная и эклектичная коллекция позже стала важнейшей частью Государственного исторического музея, хотя у современников она часто вызывала скепсис и насмешки. Его дом на Малой Грузинской (с 1934 года здесь располагается Биологический музей имени К. А. Тимирязева), похожий на сказочную сокровищницу, полную старинных шелковых тканей, драгоценных табакерок и оружия, причудливых механизмов и предметов крестьянского быта, был открыт для посещения для всех желающих с 1895 года. После волнений 1905 года Петр Щукин передал свой музей в дар городу, оставив за собой право пожизненного владения зданием и коллекцией, которую он до конца тщательно описывал и изучал.

Дмитрий Иванович, тонкий знаток старых мастеров, вел уединенный образ жизни и собирал аккуратно и вдумчиво полотна «малых голландцев» 17 века, французскую и итальянскую живопись 18 столетия, делфтский фаянс, камерную кабинетную скульптуру. В отличие от брата Сергея, любившего шумные, многолюдные показы своей коллекции, мягкий и тихий Дмитрий не помышлял об открытии своего дома для публики, однако на протяжении всей жизни он дарил купленные за границей полотна Румянцевскому музею, а в 1913 году завещал ему всю свою коллекцию. Сейчас она почти целиком представляет соответствующие залы Пушкинского музея. Оставшись в советской России после революции, Дмитрий Иванович пережил национализацию своего собрания, работу при нем младшим хранителем и экскурсоводом, выселение сначала в одну комнату в собственном особняке в Староконюшенном переулке, потом в комнату в бывшем доме брата Сергея. В конце жизни Дмитрий Иванович лишился и этого жилья, а впоследствии затерялась и его могила на Миусском кладбище, как и могилы всего рода Щукиных, похороненных у Покровского монастыря.

Самая драматичная судьба, однако, ожидала коллекцию младшего из братьев Щукиных, Ивана Ивановича. Увлеченный франкофил и западник, эрудированный знаток искусства, он с 1895 года постоянно жил в Париже, где активно покупал произведения живописи, мелкой пластики, ювелирного мастерства, основал художественно-литературный кружок, гостями которого бывали Чехов, Волошин, Мережковский, Бальмонт, Александр Бенуа, Игорь Грабарь, Ренуар, Дега, Роден.

Именно он познакомил братьев Сергея и Петра с новым французским искусством. Но, как иногда бывает с азартными знатоками, он разорился, среди шедевров в его коллекции внезапно обнаружились подделки, что выяснилось, когда Иван Иванович решил распродать свое собрание. Череда трагических событий в его жизни закончилась самоубийством, а следы коллекции затерялись. Часто о ее составе мы случайно узнаем только из документов продажи того или иного произведения.

Самым талантливым предпринимателем и коллекционером стал Сергей Иванович Щукин. С детства болезненный и слабый ребенок не был отправлен, как все остальные братья, в немецкую школу в Выборге и немецкий пансион в Петербурге, а воспитывался дома. Вероятно, именно из-за желания доказать, что несмотря на детские болезни он ничуть не менее способный и успешный, чем братья, Сергей Иванович преуспел и в семейном деле, возглавив его после смерти отца, и в своем увлечении. Его смелость и новаторство в художественной области вызывали не только восторг, но и недоумение и непонимание современников, однако это не останавливало страстного коллекционера. Покупая иногда непонятные ему самому полотна Матисса и Пикассо, он сомневался, возвращал уже купленные работы и снова их покупал.

Постоянно тренируя свой взгляд, талантливый коллекционер улавливал то, что видели в наступавшем грозном 20 столетии чувствительные к веянию века художники. Его глаз настраивался на «новую красоту» разомкнутых форм и пошатнувшегося пространства. А в минуты сомнений он вспоминал, как его учили смотреть сами авторы в своих мастерских и давал себе время, чтобы понять художника: «Наверное, прав он, а не я».

В 1908 году двери Щукинского особняка в Большом Знаменском переулке распахнулись для публики. Сначала хозяин принимал по воскресеньям по записи и проводил экскурсии сам, позже приемных дней стало больше. В знаменитых залах его дома не только устраивались жаркие споры о новом искусстве, здесь воспитывались молодые русские художники, некоторые проводили среди полотен целые ночи.

В жизни Сергея Щукина оглушительный коммерческий успех и бесспорные удачи коллекционера сопровождались личными трагедиями: в 1905 году погиб его младший сын Сережа, в 1907-м от рака умерла любимая жена Лидия Григорьевна, в 1908-м покончил с собой брат Иван, в 1910-м, в третью годовщину смерти матери, совершил самоубийство сын Щукиных Григорий, страдавший опухолью мозга. Затем были война, второй брак, эмиграция и национализация коллекции, которую сам хозяин уже давно завещал Третьяковской галерее.

Послереволюционная история Щукинского собрания не менее драматична: за объединением с коллекцией Морозова в Музей новой западной живописи последовал сначала переезд полотен в бывший особняк Морозова на Пречистенке, потом расформирование музея и угроза физического уничтожения картин. Волей судьбы они были спасены дирекцией Эрмитажа и разделены между Москвой и Петербургом, спрятаны в запасниках.

Только после смерти Сталина в 1953 году полотна импрессионистов, а затем и постимпрессионистов постепенно и робко возвращаются в музейные залы, показываются на зарубежных выставках, при этом имена тех, благодаря кому шедевры французских художников оказались в России, еще долго не будут упоминаться.

Только в наше время, в 21 веке, из незаслуженного забвения стали проявляться имена и судьбы великих людей, на которых следует равняться и которыми можно гордиться, невероятно далеких от того театрального образа купца из «темного царства», к которому мы были приучены школьными учебниками. Одно из достижений настоящей выставки в ГМИИ — перспектива воссоздания хотя бы в редуцированном виде, только из московской части Щукинского собрания, музея Сергея Щукина в историческом особняке в Большом Знаменском переулке.

Выставки, параллельно открывшиеся в крупнейших музеях страны, посвященные именам Щукина и Морозова, важны не столько самими артефактами, к которым мы уже успели привыкнуть в залах музеев, а той удивительной атмосферой гениальности, тем насыщенным художественным пространством, которое открывается только при виде всего масштаба этих коллекций. Здесь главный герой и куратор выставок — сами собрания как артефакт, произведение собирательского искусства, шедевр коллекционирования. И прийти сюда необходимо, чтобы отдать дань памяти просвещенным меценатам и образованным предпринимателям, которые, по верному замечанию Александра Бенуа, «собирали не только для себя, но и для того, чтобы одарить собранным родную страну, родной город — поистине царскими дарами».