Заметки о прошлом лете в преддверии наступающего

Я нашла сокровище. Оно сродни тому желтому цветочку одуванчика из детства, который мы закапывали под осколком стекла вместе с фантиком от шоколадных конфет с белой начинкой «Крымское яблоко» и парой цветных кусочков из сломанного калейдоскопа. Оно так же, как этот «кладик», обыденно для многих, и так же драгоценно для обладателей.
Я увидела то, что стало моим сокровищем. Я смотрю на него каждый вечер. Вывожу из загона велосипед, подаренный мужем, и, постепенно разгоняясь, приближаюсь к НЕМУ. Проезжаю гараж, в котором отец разбирает бесконечные удочки, крючки, лески и прочую необходимую каждому рыбаку утварь; старую водонапорную башню; чей-то наклонившийся дом с лозой и зелеными гроздьями винограда на изгороди; дом цыган с выстроенным во дворе навесом; перехожу железнодорожные пути, ведущие к нефтебазе.

Так я вступаю на ту дорогу, вдоль которой тянется мое сокровище. Это настоящее золото. Даже более настоящее, чем сам металл. Оно живое. Оно дышит, шуршит на ветру, стелется по земле и тянется в небо. Оно хранит в себе исконное, первое, главное… Без него нет Таинства, дающего жизнь. Это — поле, по краю которого ромашки смешиваются с голубым цикорием. Это пшеница, перевитая вьющимися травами с розовыми цветами. Это небо над ним, такое же живое и прекрасное. Грозные тяжелые облака-горы пропускают сквозь свою темную синеву расплавленное солнечное золото. Это слева. А справа — нежное кружево перистых облаков. Как это возможно в одном месте и в одно время? Это божественно. Это создано Его рукой и любовью. Без сомнений.
Боковым зрением всё время хочется увидеть древний Ульяновский монастырь… Кажется, стоит только повернуть голову, как на горизонте над холмами вырастет его колокольня. Совсем как там, на нашем Севере.

Я еду под гору, смотреть по сторонам сложно: надо следить за камешками, бросающимися под колеса. Но предвкушение обратной дороги нарастает внутри. Доезжаю до мостика, ведущего к красивому обособленному дому, и разворачиваюсь. В гору ехать сложнее, зато есть время всё рассмотреть. Душа начинает расти и волноваться. Она встречает Бога. В мозгу стучат слова. Стихи. Стихи Бунина.

И цветы, и шмели, и трава, и колосья,
И лазурь, и полуденный зной…
Срок настанет — Господь сына блудного спросит:
«Был ли счастлив ты в жизни земной?»

И забуду я все — вспомню только вот эти
Полевые пути меж колосьев и трав —
И от сладостных слез не успею ответить,
К милосердным коленям припав.

Сначала появляются отдельные слова. … и трава… И колосья… Срок… Полевые пути меж…
Потом строки. Я кричу их вверх и вперед и жму в ритм педали: И цветы! И шмели!… И забуду! Я всё!
Я пою их, как псалмы, и уверена, что они не хуже слов Давида.
Я читаю их, изображая из себя провинциальную актрису на подмостках захудалого театра: то трагически шепчу, то патетически возвышаю голос, делая длинные паузы.
На вершине можно еще раз обернуться, глубоко вздохнуть и попрощаться. Душа полна. Теперь не расплескать…