Берегите слезы ваших детей, дабы они могли проливать их на вашей могиле.
Пифагор

Однажды мне было двадцать лет, я была молодая жена, я жила в собственной квартире с собственным мужем, который, собственно, неплохо зарабатывал по меркам нашего возраста и социального статуса. Кроме всего прочего, недавно отгремела свадьба, к которой мы готовились всего-то полгода. Живи – не хочу. А вот проблема именно в том и заключалась, что жить хотелось меньше всего.

Конечно, проще всего было сказать «с жиру бесится девка». Так мне многие говорили с самого детства, да и я как-то привыкла себя исключительно осуждать и приговаривать к трудотерапии. Но только ничего не помогало, и чем больше я себя понуждала, тем сложнее было встать утром и хотя бы помыть голову. При этом очень хотелось делать что-то, что требует моего участия, вроде той же свадьбы, только что-то другое. Жванецкий такой настрой описал очень мудрыми словами: «Надо срочно куда-то бежать, а некуда».

После искусственного, буквально маниакального, подъёма со свадьбой началась вполне объяснимая (недаром известный психоз называется маниакально-депрессивным) депрессия, которая те же самые полгода и продлилась. Больше всего мечталось, что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте и бесплатно покажет кино. То есть, выражаясь сухим научным языком, смысл жизни придёт ко мне извне совершенно чудесным образом, а я его только примерю, как шляпу или сапоги, и, обрадованная, пойду жить дальше, вдохновляемая новыми целями и задачами.

И вот именно в тот момент, когда я поняла, что дальше, если ничего не изменится, будет только хуже, я искренне подумала: все беды оттого, что у нас детей нет! Надо срочно откуда-то ребёнка достать.

Я вообще была уверена, что дети появятся сразу после свадьбы, стоит только захотеть. Но не тут-то было. Поэтому в ход пошли молитвы и всяческие подвиги, сил на которые совершенно не было. Если муж вдруг не разделял моих каких-то метаний и восторгов на тему очередного очень гарантированного способа забеременеть (например, молитвы по соглашению), то тут же становился врагом народа и православной церкви.

Живых детей у меня с таким настроем не получилось, зачатие и беременность — механизм очень тонкий. Вторичное бесплодие или привычное невынашивание бывает именно у таких девочек, очень правильных и искренне за своих детей переживающих, тревожных и депрессивных. В отличие от тех же любимых всеми алкоголичек как пример неосознанного и деструктивного материнства, рожающих детей просто так. У нас с алкоголиками разные формы правления тараканов в голове, потому и проблемы разные.

Если возникает пустота внутри, если нет смысла вставать утром, если наваливается непреодолимые лень и усталость, то, скорее всего, эти симптомы о чём-то нам хотят сообщить. Вот и моя послесвадебная депрессия мне кое о чём уж очень намекала. Впрочем, моего тогдашнего ума не хватило эти послания разобрать.

Я очень переживала, потому что остатки здравого смысла говорили мне о том, что детей вот так вот не рожают. Как будто ребёнок сам по себе — объект, функция. Вот рожу себе сейчас развлекалочку. И буду развлекаться по-всякому. Хоть так, хоть этак. У меня уже был такой опыт, где главным действующим лицом, мнением которого меньше всего интересовались, была я сама. И меньше всего мне хотелось родить ребёнка, обречённого на подобные мучения.

Мне всё детство бабуля моя навязывала идею о том, что я стала не просто смыслом жизни, а спасительницей. В те поры бабуля моя болела раком, прогнозы были не самые утешающие, а тут в доме объявился карапуз, забавный и беспомощный. Бабушка жила с нами (а точнее было бы сказать, что мы жили с бабушкой), и в моём воспитании принимала наиактивнейшее участие. Дети войны вообще чаще всего именно такие. Не принимать активного участия в том, что казалось им важным, они просто физически не могли.

Иногда мне казалось, что мама с папой вообще – это досадное недоразумение на пути её любви ко мне. Удушаюшей, зависимой и заискивающей любви пятидесятилетней женщины к маленькой девочке от горшка два вершка.

Все десять лет, что мы жили вместе, мне регулярно рассказывалось о том, что если бы не я, то бабушка умерла бы от своего рака, а тут родилась я и много-много радости бабуле принесла. Представляете себе заявление? И это, между прочим, не мама, а бабушка, человек не самый для маленькой девочки близкий и родной. Где-то на третьем месте после мамы и папы, а всё равно результаты такого отношения к собственной жизни я расхлёбываю до сих пор.

Знаете ли, мегаприятно быть смыслом чужой жизни. Мегаприятно нести на своих крошечных детских плечах груз нечеловеческой ответственности за такого родного взрослого, большого и умного. За его жизнь, здоровье, хорошее настроение… А главное – в такой ситуации моя жизнь вроде бы уже не принадлежала мне самой, а тесно переплеталась с жизнью бабушки.

Это вызывало два чувства: первое – это страх, что я не справлюсь с возложенной на меня ответственностью. И приходилось казаться себе этаким исполином, от которого тут всё зависит. Контролировать свои чувства и слова, подстраиваться, вести себя не так, как хотелось бы мне, а во всём оглядываться на ту, которая от тебя так зависит, задыхаться от вины, что всё равно не могу себя скрутить в бараний рог и стать такой девочкой, которая бы радовала всех вокруг.

Ну а второе чувство – это огромная злость. Можете представить, как тянет такая ноша, как она мешает плечи расправить. Я здесь не буду говорить, чего я на самом деле желала бабушке. Впрочем, от фантазий маленькой девочки мало что зависит, а бабуля моя и по сю пору жива.

Сейчас я уже взрослая самостоятельная женщина и могу посмотреть на ситуацию объективно. У бабушки, конечно, есть своя история, почему она не могла не просто найти смысл жизни (с этим как раз у того поколения было попроще, ведь не жили, а скорее выживали). Ей сложно было даже свою собственную жизнь себе присвоить и пользоваться ей в своё удовольствие. Она не умела без чувства вины жить свою жизнь и пыталась захватить в плен другую, чтобы хоть как-то реализоваться. Она жила мою жизнь, а когда я немного подросла, то возжелала родить себе кого-то и начать жить его жизнь. Удобно, конечно.

Вот и мне тогда, в детстве и юности, да и до того момента, пока я не попала в психотерапию, было практически невозможно сделать первый шаг на пути к обретению смысла жизни. Признать, что я живу для себя, и на Страшном суде у меня никто не спросит про мою бабушку, а только про меня.

Сейчас я могу свою бабулю пожалеть, посочувствовать её судьбе, поблагодарить за всё то, что она сделала, а всякие попытки влезть в мою жизнь и попытаться снова сделать меня (или моих будущих детей) смыслом её существования (а ведь бабуля за тридцать лет не помолодела, смерть всё ближе, и ещё сильнее хочется вцепиться во что-то, съесть молодильных яблочек и обернуться красной девицей) возвращаются ей обратно.

И мне уже даже почти не хочется рычать, материться и вынимать биту из багажника при словах: «Скучно и нет смысла жить? Роди ребёнка!». В конце концов ведь каждый выбирает для себя…

Вместо «скучно» сюда можно поставить совершенно любое другое слово. И тогда ребёнок, отдельная личность, уникальная душа становится из существительного прилагательным, некоторым бездушным объектом, которому будут наносить добро, причинять пользу и подвергать ласке. И делать это для всеобщего блага.

Вот только не представляете, что случается с такими женщинам, когда дети вырастают и начинают проявлять себя во всей красе. Начиная от проклятий и заканчивая страшными болезнями и несчастными случаями. Потому что ушёл ребёнок, и снова открылась зияющая пустота внутри, с которой неизвестно что делать. И тогда появляются все эти «Я из-за тебя ночей не спала, сладок кус не доедала, а ты теперь жениться надумал? Неблагодарный!»

Это только кажется, что рождение ребёнка – уникальная и совершенно необыкновенная панацея. На самом деле, всё гораздо сложнее. Если верить той же статистике, порядка семидесяти процентов (!!!) женщин подвержены послеродовой депрессии. Значит, сам по себе ребёнок не является спасением от души и от совести, которые продолжают через психосоматику о чём-то усердно намекать.

В конце концов, рождение ребёнка изменяет картину мира очень и очень своеобразно. Если сейчас у женщины нет смысла жизни и куча времени, то после рождения ребёнка она обнаружит, что теперь у неё нет смысла жизни и ребёнок.

Думаете, ребёнок может стать таким смыслом? Неправда! Смысл жизни или есть, или его нет. Никто снаружи таковым не может стать, это обман. На выходе имеет манипулирующего взрослого и потерянного, и оттого не очень адекватного, ребёнка, который живёт с ощущением, что на его плечи возложили груз непосильный.

Я уже не говорю, какие отношения в таком случае выстраиваются с мужем. Он тоже становится объектом, быком-осеменителем, интерес к которому теряется сразу же после беременности. Желательно, чтобы он при этом обеспечивал, выполнял функции уборщицы и няньки по требованию, а в оставшееся время не мешал.

Дети — это прекрасно, но только когда они рождаются для себя самих, а не чтоб удержать мужа, женить, обрести смысл жизни или (да простят меня некоторые) заслужить спасение чадородием.

И ещё одна маленькая цитата того же самого Пифагора: «Не гоняйся за счастьем: оно всегда находится в тебе самом».

Вот только на то, чтобы его разглядеть, надо не родить, построить, добавить дополнительной работы или внешних раздражителей, а побыть наедине с самим собой. Выключить все гаджеты, попроситься в отпуск и попробовать никуда не бежать, а остановиться и почувствовать, что же такого интересного находится сейчас во мне, что наружу прорастает в образе потери смысла жизни. Это всегда больно, но, по крайней мере, очень любопытно.