На днях я выложила в сеть изображение картины, которую сама нарисовала на мастер-классе по живописи. Редактировать не стала, просто сфотографировала и запостила. Сначала пришла гордость за себя и какое-то забытое с детства ощущение невероятной свободы и счастья. Я открылась новому опыту, впервые в жизни рисовала самыми настоящими красками на настоящем холсте, и получилось красиво – что может быть волшебнее! Однако уже через минуту меня посетила весьма странная мысль: а не стыдно ли, не будучи профессионалом, рисовать такие вот картины и потом выкладывать их на всеобщее обозрение? 

Так, сказала я себе, давай-ка разберемся. И начала разбираться. 

«Стыдись! Ты кто вообще?»

В семье, где я выросла, не было принято хвалить за успехи. Похвала считалась недопустимым излишеством, баловством. У родителей даже существовала присказка: посторонние пусть хвалят, а я скажу, что у тебя не так. И говорили. В результате, выигрывая на языковых олимпиадах, побеждая в литературных конкурсах и выступая на школьной сцене, я не могла радоваться успеху и ликовать, мне постоянно хотелось извиняться за то, что я, вероятно, что-то сделала не так. Да и вообще за то, что я существую. Порой я чувствовала себя хуже многих троечников, которых родители хоть как-то поддерживали. Помню, в 11-м классе я написала литературную работу, с которой заняла первое место на конкурсе. Меня поздравляли учителя, одноклассники, члены жюри. Единственными, кто вообще никак не отреагировал, были мои родители.

Не так давно произошло сразу два приятных для меня события. Во-первых, наконец-то я начала писать не только в стол, и на «Матронах» вышла моя первая статья. Во-вторых, я очень успешно завершила проект на работе. Обе вещи произошли в один день, и я боялась, что не выдержу счастья. Зря боялась.

Стервозный голос моего внутреннего критика сразу же зашипел: «Стыдись! Ты что, реально решила, что у тебя что-то получилось и это твоя заслуга? Ты кто вообще!»

И я, еще минуту назад радостно скакавшая по комнате с криком: «Я теперь автор, я крутой профессионал!», вдруг послушно притихла, привычно ощутила себя виноватой во всем на свете и поплелась в свой угол чистить картошку.

Уже почти 15 лет я работаю с людьми и часто размышляю о том, как перфекционизм и стыжение работают в нашей жизни. В блогах опытных воспитателей я встречала мысль о том, что нужно взращивать в детях вину и стыд за нехорошие поступки и ошибки. Это, дескать, помогает им научиться правильно себя вести. 

Запретить и не пущать

Недавно я прошла курс-тренинг у довольно известного и успешного в своей области профессионала. На тренинге с некоторым удивлением я услышала, что нельзя давать детям волю, нельзя разрешать им делать то, что хочется, – вплоть до игр и выполнения упражнений. Только тогда и так, как скажет воспитатель. Даже если игра им не повредит, все равно якобы целесообразнее сначала запретить, а потом разрешить, – но в другой момент, когда они уже про свое желание забудут. Нужно учить детей слушаться и соблюдать правила, и вообще быть пожестче с теми, кто выпендривается. Например, на вопрос «А можно вот так, по-другому это задание сделать?» отвечать «Сначала научись делать правильно». Не разнюниваться, в общем. 

Харизматичность профессионала, его востребованность, прекрасно вышколенные дети на видео – чем вам не доказательство универсальности ежовых рукавиц во все времена и эпохи? Я настолько поддалась дурману чужого успеха, что готова была пересмотреть собственные методы, сформированные долгими годами работы, проб и ошибок. 

Но тут стали происходить вещи, меня отрезвившие.

Зачем мне методы фрекен Бок?

Я начала пробовать новые приемы, ради которых ходила учиться, и они давали потрясающие результаты. Но я не становилась счастливее, наоборот – была категорически недовольна своими достижениями, требуя от себя все больше. В голове прочно залип образ, фантастическая картинка успеха, манящая, но безнадежно идеальная и плохо реализуемая здесь и сейчас, в моих конкретных условиях. Я стала раздражительной, резкой и жесткой, несмотря на то, что теперь успевала больше. Атмосфера на работе изменилась, став очень напряженной. 

Через какое-то время я приняла участие в обмене опытом на курсе, который проходила. Я очень старалась и выложилась максимально. Полученный ответ заставил меня вспомнить детство: сэндвич из тоненьких похвал, между которыми был проложен здоровенный шмат критики. Несколько страниц замечаний на 20 минут деятельности. Я пришла домой, села на диван и разрыдалась. Я снова стала 13-летней девочкой, отчаянно пытавшейся хоть как-то угодить вечно недовольной маме. Успешно сданные международные экзамены, прекрасные результаты студентов, их благодарность – все вдруг провалилось в никуда. «Я не справилась», – стучало у меня в голове. Ничего не получилось. Маме не понравилось.

К счастью, до меня дошла абсурдность ситуации, когда я стала задавать себе вопросы: что я чувствую сейчас, что происходит со мной и моей жизнью? Зачем я раз за разом отчаянно доказываю собственную состоятельность? И кому, себе? Или маме в своей голове?

Да, когда-то давно, в начале работы, я по юношеской наивности явно переоценивала роль дисциплины. Да, порой я срываюсь на жесткое и стыдящее поведение, всегда об этом жалею и стараюсь исправить то, что могу. И вот сейчас, пережив столько метаний, придя к важным выводам, я снова слышу голоса в защиту методов фрекен Бок, и что еще хуже – применяю их к самой себе!

Как вырастить перфекциониста-невротика

Работают ли жесткость, муштра, стыжение, погоня за идеалом? Как человек, испытавший на себе всю «прелесть» такого подхода, вынуждена признать: да, работают. В том случае, если вы хотите вырастить перфекциониста-невротика: безынициативного, боязливого, беспощадно осуждающего себя и других, робкого в присутствии авторитетных лиц. Но не сильного, самодостаточного и уверенного в себе, готового преодолевать трудности. Тут придется попотеть и пошевелить мозгами: нужно ведь обеспечить и свободу выбора, и ответственность, и уважение к своей личности, да мало ли чего еще. То ли дело воспитание будущего невротика! Раз – унизил, два – обесценил, три – пристыдил. И все! Ни хлопот, ни забот – всегда под рукой, всегда услужливый, тихий и угодливый. Правда, часто неискренний, а еще скрытный и хитрый, ведущий двойную жизнь, имеющий тайные зависимости – но это же сколько лет пройдет, пока разглядишь!

Вина и стыд очень долго могут сходить за голос совести, страх наказания – за моральную устойчивость.

У кого из нас в окружении нет хотя бы парочки представителей старшего поколения, искренне считающих сталинское время расцветом общественной культуры и морали, потому что «тогда во всем был порядок, и все жили по совести»! Вот и в жизни отдельного человека воспитание, основанное на наказании и стыжении, годами дает свои результаты. До прихода серьезного кризиса и переоценки ценностей – это если повезет.

Из алкоголика – в святые

Сначала я считала муштру и невротизацию в воспитании болезнью XX века, но наткнулась на пример из века IV-го, отлично иллюстрирующий плоды такого подхода.

Случайно открыв житие святой Моники Тагастинской, я была поражена его актуальностью. Святая Моника, мать известного христианского богослова древности – блаженного Августина, жила около семнадцати веков назад. Ей выпала довольно тяжелая жизнь с мужем-язычником, крестившимся, благодаря ей, в преклонном возрасте. Это был человек буйного нрава, к тому же открыто изменявший своей жене. Будущий блаженный Августин провел более 10 лет в манихейской секте и обратился к христианству в зрелом возрасте, опять-таки благодаря своей матери. Так что святая по праву считается заступницей и помощницей зависимых и созависимых. 

Святая Моника по происхождению была берберкой знатного рода. Обитали берберы в Северной Африке, на территории современного Алжира, где их потомки живут до сих пор. Блаженный Августин отмечает, что это необычайно воинственный народ с буйным темпераментом. Так вот, родители Моники, христиане, решили вырастить дочь по всем нормам благочестия. Желая как можно лучше подготовить ее к жизни почтенной матроны и хозяйки богатого дома, они передали девочку под опеку опытной няни. Эта пожилая леди, истинная берберка, воспитывала Монику весьма аскетично и своеобразно, порой впадая в крайности. Например, дабы привить воспитаннице умеренность, няня разрешала ей пить воду лишь однажды в день, во время обеда. Напомню, что семья Моники жила в Северной Африке, где было, мягко говоря, жарковато. Подобное воздержание было бы мучительно и для взрослого человека, не говоря уж о ребенке.

Результаты доморощенного педагогического подхода не замедлили сказаться – несчастная Моника, мучимая жестокой жаждой, начала пробовать вино в погребе, куда ее за ним посылали. Вначале вкус алкоголя был ей противен, однако через некоторое время девочка получила зависимость и, как пишет блаженный Августин, поглощала неразбавленное вино целыми кубками. Говоря современным языком, у будущей святой начал развиваться детский алкоголизм. Одна из служанок, заметив поведение Моники в погребе, с издевкой назвала ее «горькой пьяницей». После чего девочка, мучимая стыдом, как пишет Августин, избавилась от своего порока. 

Что стоит за этой строчкой? Что должна была переживать девочка-подросток, как должна была бороться с собой и страдать от вины и стыда, пытаясь исправить то, что стало результатом незрелого взгляда взрослых на ее воспитание?

Я вспоминаю свой опыт употребления алкоголя в юном возрасте, продлившийся, к счастью, недолго. Пытаясь сбежать из дома, где я постоянно слышала крики, оскорбления, насмешки и упреки в свой адрес, я глушила боль и гнев алкоголем. Даже страх потерять самое дорогое – учебу в университете, мой единственный билет в нормальную жизнь, не мог остановить меня. Как и Монике, Господь помог мне вырулить на верную дорогу, не дожидаясь моего полного крушения. Но чего мне это стоило! 

Чужая голова хорошо, а своя – лучше

Не надо думать, что перфекционизм и завышенные требования к детям характерны лишь для очень обеспеченных и образованных родителей. Зачастую в неблагополучных, деструктивных семьях детям также предъявляются непомерные требования. Там от ребенка ждут, что он сумеет каким-то фантастическим образом добиться того, чего не смогли или не захотели достичь его инфантильные родители. С этим трагическим ощущением собственной избранности, вины и огромной ответственности человек и живет, срываясь, не выдерживая тотального напряжения уже во взрослом возрасте.

Общеизвестный факт: у родителей-перфекционистов, настолько занятых судьбой детей, что им некогда строить собственную жизнь, дети весьма часто становятся наркоманами, алкоголиками, сексоголиками, игроманами, клептоманами, патологическими лгунами, погружаются в депрессию – список можно продолжать бесконечно. 

Когда нам рекомендуют быть с детьми, супругами или даже с самими собой пожестче, потребовательнее, мы крайне редко склонны расспрашивать самозваного гуру о его семье, отношениях, проблемах. Неловко как-то, выглядит как сомнение в чужой компетентности, фактически оскорбление, думаем мы. И послушно пытаемся развести свою беду чужими руками, а когда не получается, впадаем в отчаяние, испытывая стыд и вину.

Поразмыслив обо всем этом, я решила, что больше не хочу муштровать и стыдить – ни других, ни себя. Лучше уж писать на досуге любительские картины. Маслом. Чего и вам желаю.