В свою студенческую бытность я наивно считала, что эмиграция в Америку, как и жизнь там – это для привыкших к комфорту, не отличающихся особыми интеллектуальными способностями и силой воли людей. Смотрела свысока на одногруппников, которые собирались летом поработать на каком-нибудь курорте в США.

Апогеем антиамериканского  настроения  стало то, что в свой 20-ый день рождения я в компании друзей заявила, что в Штаты не поеду, даже если мне за это заплатят. Но сейчас я точно знаю, у Бога отличное чувство юмора. Обстоятельства сложились так, что уже через месяц, забросив учебу, я летела через океан в объятия совсем чужого для меня Нью-Йорка. Летела на встречу с людьми, которые раз и навсегда изменили мою жизнь.

Встреча первая: Томас

Самым первым и неожиданным событием для меня стало знакомство с  Томасом. Успешный сотрудник одной из крупных американских компаний, отец 3 детей, верующий католик, родословная которого хранит память о канонизированной католической церковью родной тете.

Поздний вечер Страстной седмицы в Новодивеевском монастыре. В храме темно, слышен лишь тихий голос монахини, читающей молитвы на церковнославянском. Томас и я входим в храм. Через некоторое время я отыскала его взглядом среди прихожан – сосредоточен, все внимание приковано к иконе Христа, крестится каждый раз, когда слышит «Господи, помилуй!». После службы спрашиваю:

— Томас, а Вы понимаете, о чем поют и говорят во время службы?
— Я знаю только фразу «Господи, помилуй!», и этого мне достаточно… — искренне отвечает он.

Нам пришлось проехать не одну сотню километров вместе, и все это время меня удивляло то, что человек, который едва меня знает, тратит столько сил, времени и денег, всячески помогая мне и окружающим нас людям. Казалось, его сердце и доброта не имеют границ. Это довелось слышать и от других людей, которые соприкасались с Томасом. Искренняя вера этого человека, который почти каждый день бывает на православной службе, понимая лишь одну фразу, по меньшей мере, удивляет. Поэтому всякий раз, когда я слышу о том, что человек не ходит в храм из-за того, что не понимает церковнославянский язык, у меня перед глазами всплывает образ простодушного Томаса.

Встреча вторая: монахини и монахи

Православный монастырь, о существовании которого мало кто из жителей близлежащих городков знает. Из насельников – три монахини и, как заведено в Штатах, три кота. Почему я говорю «заведено»? Дело в том, что все монастыри, которые я посещала, славятся своей любовью к братьям нашим меньшим, а особенно к мурлыкающей её части.

Просыпаюсь ранним летним утром от еле слышных шагов, понимаю, что матушки идут на полуночницу. В храме зажжено несколько лампад, тихое чтение молитв и пение. Невероятной красоты пение … Завтрак под чтение «Житий святых» и послушание. И вот что интересно: матушки сразу удивляют творческим характером и настроением в обители.

Выхожу из трапезной и вижу, как матушка Т. лежит прямо в облачении на траве возле клумбы и что-то очень внимательно изучает. Что заставило инокиню лечь ранним утром в траву, густо покрытую росой? Любопытство победило скромность. Подхожу ближе и вижу, как матушка внимательно рассматривает бабочек в огромной цветочной клумбе. В руках у нее камера с большим объективом. Матушка Т. медленно и аккуратно наводит объектив и делает снимок, второй, третий. Бабочки даже не заметили, как стали всемирно известными, так как матушка – фотограф с мировым именем. Все дело в том, что среди монахинь можно встретить не только знаменитого фотографа, а еще и талантливого иноконописца или трудолюбивого селекционера. Все из них эмигранты, открывшие для себя уже на территории чужой страны Бога.

Жизнь с ними напоминает любой из наших монастырей на территории постсоветского пространства, только устав построже и монахини постарше, чем в большинстве открывшихся в 90-х монастырях.

Примерно в 70 километрах от них находится другой православный монастырь, но уже совсем другого «формата» – американского. Матушки содержат большую ферму, много трудятся физически. И есть в них что-то ковбойское… То ли голубое джинсовое облачение родило во мне такие ассоциации, то ли вид матушки, собирающей на мини-трактор большие тюки соломы, то ли англоязычные службы со сложно узнаваемыми родными распевами. Но так или иначе, осталось у меня четкое деление на «наших» монахинь и «американских».

Греческий мужской монастырь с очень трудной и долгой дорогой к нему. Приезжаем ранним весенним утром. Уже у ворот монастыря нас встречают два кота и олененок. Красота невероятная! Все дороги из брусчатки, храмы созданы в лучших греческих традициях, и речь — исключительно греческая.  Меня сразу одолевает глубокая уверенность в том, что это Греция, и никак не Америка. Приняли нас очень радушно и, несмотря на великое множество паломников из Канады, отвели к настоятелю. Батюшка плохо говорит по-английски, но нет никакого языкового барьера, рядом всегда есть кто-то из братьев, готовый помочь с переводом. Привожу кусочек диалога с настоятелем:

— Когда домой летишь?- спрашивает отец-настоятель.
— Завтра, – отвечаю я.
— Долго лететь. Будет сильно трясти, но ты не переживай – все будет хорошо, – сказал батюшка и благословил на дорогу.

Этим словам я не придала особого значения  в то утро. Вспомнила их лишь после приземления в Москве, когда сошла с трапа. Слова настоятеля звучали отчетливо, и казалось, их слышат все вокруг. Дело в том, что весь девятичасовой перелет самолет постоянно сотрясало, плакали дети, рядом сидящий мужчина паниковал и вслух прощался с родными. Не буду скрывать, что и я мысленно готовилась к другой жизни, уже не земной.

Встреча третья: Мать

Большой розовый пикап быстро мчится по магистрали. В кабине несколько грузин, я и старушка-американка. После непродолжительной беседы грузины дружно, очень сердечно и торжественно запели. Звучали песнопения, затем национальные песни и снова песнопения. И так все два часа, пока мы ехали в гости к Лие. Она  жила в Америку уже 4 года, зарабатывала  на обучение двух своих дочерей, которых оставила на попечение своей мамы в Тбилиси. Занималась она тем, что присматривала за пожилой профессоршей, которая потеряла память в результате прогрессирующей болезни Паркинсона. Сиделка из нее была идеальная — внимательная, добрая, ласковая и очень терпеливая. Вечером за разговорами и чаепитием мы засиделись допоздна, я осталась  ночевать у гостеприимной грузинки в доме.

Утром в комнату вбежала плачущая Лия и стала причитать на грузинском, с редкими вкраплениями английских слов. Я всеми силами пытаюсь понять, что происходит, но только через полчаса, когда она включила новости, все встало на свои места. Дело в том, что именно в это время CNN сообщило о том, что русские бомбят Тбилиси, что идут затяжные бои на улицах города и гибнут мирные жители.

А в это время передо мной стояла мать, которая уже несколько часов тщетно пыталась дозвониться своим дочерям и пожилой маме. Никто не берет трубку, никто ничего не знает. Она повторяет: «Все это из-за вас, русские. Из-за вас». Я молчу, так как понимаю: что бы я ни сказала, легче материнскому сердцу не станет. И так мы мучительно просидели 4 часа у телефона, пока не раздался звонок и дочь не сказала, что они с сестрой и бабушкой прячутся в монастыре, слышат отдаленные единичные выстрелы, но им ничего не угрожает.

Лия немного успокоилась, мы вместе позавтракали, и она отвезла меня на встречу в соседний город. Через пару дней она мне позвонила и предложила поехать на Аляску в монастырь. Поехать я  тогда не смогла. Мы встретились второй раз уже через год на вечерней службе в одном из храмов. Она ставила свечи у Владимирской иконы и усердно молилась. После службы разговор как-то не задался, наверное, я для нее так и осталась символом русского народа, который бомбил Тбилиси в то летнее утро. С тех пор прошло немало времени, но я до сих пор помню, как розовый пикап мчится по магистрали, а из него доносится величественное грузинское пение.

Встреча четвертая: Роман и Ольга

Роману 25. Красивый, статный и очень веселый украинский парень. Приехал в США по студенческой программе пять лет назад. Влюбился в Америку, как он сам говорит, раз и навсегда. Из-за столь сильного чувства не пришел в аэропорт в день вылета на родину. Нельзя сказать, что его любовь взаимная: он, как и многие другие, — нелегал, живущий в самом сердце Америки. Повидать ему за это время довелось много: и голод, и отсутствие жилья, и смерть лучшего друга, и устроенный неизвестным человеком пожар в доме, деньги за который ему пришлось возвращать два года. Работает он по двенадцать–четырнадцать часов в сутки, материально поддерживая родителей и сестру, живущих в Донецке.

Ольге 28. Уехала в Штаты в поисках женского счастья. Познакомилась со своим мужем по интернету, влюбилась и уже через три месяца улетела к нему. До рождения маленького Никиты все было хорошо, а потом все безвозвратно изменилось. Брак рухнул в тот момент, когда ее муж взял топор и попытался убить ее и младенца. Спасло их то, что Ольга не испугалась в ночной сорочке, босиком, выбежать в Сочельник на улицу.

Сейчас они с Романом часто приходят в церковь. Для них воскресная служба и обед после нее — это возможность встретить соотечественников, попросить о помощи, поделиться горем или радостью, просто поговорить с людьми, которые поймут их без лишних слов. Роман и Ольга впервые пришли в храм именно здесь, в чужой стране, где надеяться, кроме Бога, была не на кого. Вслед за ними стали ходить в храм их близкие, которые остались на родине. Той родине, о которой здесь принято так много говорить и молиться, надеяться увидеть ее хотя бы еще раз.

Это всего лишь несколько маленьких штрихов к огромному полотну  под названием Америка. Память хранит имена и истории еще многих людей, о которых можно говорить бесконечно долго. Но каждый раз, улетая из Штатов и прощаясь с теми, кого довелось встретить во время поездки, я долго плачу. Плачу от того, что не знаю, увижу ли их хотя бы еще раз.