– Кто мы?

– Мамы!

– Чего мы хотим?

– Все лучшее для нашего ребенка!

– Зачем мы этого хотим?

– Сами не знаем!

Многие мамы, еще до рождения ребенка, торжественно себе обещают, что у их малыша будет все самое лучшее. И, естественно, не жалеют для этого никаких сил. А через несколько лет плачут на приеме у психолога, рассказывая, как трудно быть хорошей мамой и обеспечивать ребенку «достойную жизнь».

Чем вредно стремление стать для ребенка рогом изобилия, что движет родителями, берущими кредиты на детские дни рождения, и зачем мы задариваем детей, рассказала психолог-консультант, специалист по детской психологии Катерина Демина.

Катерина, скажите, пожалуйста, есть ли в установке «все сделаю, чтобы дать ребенку лучшее» какие-то психологические ловушки? И как это сказывается на жизни ребенка?

«Я ради него» — это построение очень опасное, потому что в нем нет наших с тобой отношений. Есть только мои фантазии на тему «что тебе нужно» и мои усилия, о которых ты вообще-то не просил.

Там очень много всяких чувств — зависти, ревности, неоплатного долга. Я для тебя все, а чем потом ты заплатишь мне? Ключевой вопрос, который нужно задать себе в этот момент, — зачем я это делаю. Вопрос «зачем» может многое прояснить.

Ребенок же, привыкая к тому, что все брошено на удовлетворение любых его прихотей, становится ненасытным, он все время теперь требует. Это как раз прямая производная от начального посыла «я сделаю для тебя все». Ребенку все не нужно.

Говоря метафорически, ребенку нужна мама с грудью, полной молока, а мы ему накрываем фуршетный стол с черной икрой и дорогим шампанским. Он не просил этого. Ему это не нужно, ему это не по возрасту. Ребенок не может это переварить и усвоить.

Ребенку нужно внимание — мы покупаем ему подарок, ребенку нужны впечатления — мы покупаем ему поездку в «Диснейленд» на неделю. А это страшный перегруз, очень мало кто из детей может выдержать «Диснейленд».

Ребенку, соответственно его возрасту, нужен маленький кукольный спектакль в маленьком кафе, где все на расстоянии вытянутой руки, а мы его везем на шоу в «Цирк Дю Солей» или в цирк на Цветном бульваре. Тем самым лишая его возможности дорасти и вовремя прожить каждое впечатление.

А зачем эта грандиозность? Что нас, родителей, побуждает к этому?

Во-первых, отсутствие внятных ориентиров. Ко мне сейчас приходит очень много молодых мам, которые совершенно растеряны, — что делать с маленьким ребенком? Разговаривая с ними, я понимаю, что они действительно не знают. И это не фигура речи: исчезло четкое представление о том, «как надо».

Раньше на стенах в детских поликлиниках и садах, в специальной периодике были брошюрки с инструкциями, что нужно для ребенка каждого возраста — чем кормить, как занимать, чем развлекать. Это были совершенно четкие ориентиры. Например, еще в предыдущем поколении детей младше 12 лет нельзя было привести в ресторан. В кино тоже были очень жесткие ограничения.

И, кстати, в кино не было полнометражных ярких мультиков на два часа, куда сейчас приводят — я смотрю и ужасаюсь — трехлетних, двухлетних. У таких маленьких детей еще нет внутреннего пространства, чтобы вместить и переварить такое насыщенное впечатление.

Во-вторых, стремление «дать ребенку все» — это все-таки форма некоторой агрессии. Впихнуть в ребенка максимум. Все время спрашиваю: зачем вам, чтобы ребенок так проводил свое время? И каждый раз оказывается, что под этими грандиозными развлечениями скрывается невозможность быть с ребенком. Ребенок ощущается как невыносимый, и тогда ему хочется, в прямом и переносном смысле, заткнуть рот — игрушками, мультфильмами, игровыми комнатами.

Так родители спасаются от своего же ребенка?

Про это обычно не говорят вслух, но да — ребенок мыслится как ненасытный и ужасный, на самом деле. Ведь когда к ребенку нет страха, когда он не пугает, то как-то и задабривать его не хочется. А это, знаете, еще такие жертвы: кидаем монстру самое ценное — в надежде, что он отвлечется и не сожрет нас.

Мне иногда мамы говорят: «Он всегда плачет, перед тем как заснуть». А это означает, что ребенок перегружен, что он испытывает довольно сильное напряжение, которое нужно сбросить через плач. В норме ребенок засыпает от усталости, просто устал и заснул, ему не надо сбрасывать напряжение через крик. Потом начинается та же история с едой и насильственным кормлением через «не хочу».

А так — вроде сели в машину, час ехали до торгового центра, три-четыре часа там бродили, час обратно — вот и день прошел.

Как быть родителям, которые очень хотят порадовать своего ребенка подарками и развлечениями, а денег нет? Что делать с чувством вины, что мы не дотягиваем до стандартов, принятых в нашем окружении?

Значит, вы неправильно определили свое окружение. У вас в детском саду принято привозить ребенка в сад на гелендвагене и праздновать его день рождения в «Афимолле», а у вас нет денег даже на «Макдональдс»? Ну, и уходите из этого садика срочно. Вы надорветесь.

У меня есть две знакомые одинокие мамы, у которых по 2,5 миллиона долги по кредитам. И это кредиты не на образование, не на операцию, не на жилье, а на то, чтобы быть не хуже других. Одна взяла кредит на день рождения ребенка, другая — на выпускной. Потому что хотели соответствовать уровню, на который объективно не тянут.

Это действительно делается ради ребенка или по каким-то своим, взрослым мотивам?

Мамы делали это для себя, чтобы пустить пыль в глаза. «Мы не хуже других», «мой ребенок заслуживает лучшего». Безусловно, заслуживает лучшего. Но вы уверены, что детский день рождения в «Афимолле» — это лучшее, за которое вам потом придется вот так расплачиваться, в одном случае — потерей жилья? Вы точно хотели этого результата? Это совершенное безумие, потому что часто «мы не хуже других» — путь в никуда.

Как тогда успокоиться и погасить тревогу, что мы чего-то недодаем детям?

Сначала нужно понять, откуда эта тревога берется. Ваш список «всего самого лучшего» ­— это о чем? Что туда входит? Ведь эти списки составлены извне, внутри таких списков нет. Есть представления, что нужно нам самим, есть представление о модном и актуальном. А иногда обеспечить «все самое лучшее» — способ компенсировать необходимое, которые мы не можем дать ребенку.

Например, у ребенка нет папы, его травят в школе, никто его не поддерживает. Запрос ребенка — защита и чувство семьи. А мама вместо этого задаривает его экстремально дорогими вещами, при том что сама почти безработная. И проблемы в школе мама пытается решить так же — задаривать тех, кто травит мальчика. При этом мама думает, что она дает ребенку все, а ребенок, неблагодарная свинья, не ценит. Да, мама тратит свои ресурсы, но это совсем не то, что нужно сыну в этот момент. И причина в том, что ребенка не слышат. Когда он заикается о своих потребностях, ему по привычке затыкают рот «вкусняшками». Только с возрастом характер «вкусняшек» меняется. Глобальную потребность — обеспечить нормальную семью — мама не может.  У мамы нет на это ресурса, и потребность сына неосуществима. Но вместо того чтобы принять это, оплакать или рассердиться, мама замещает это покупкой, которая призвана заменить глубинную потребность ребенка.

Катерина, а как определить ту границу, за которой мы начинаем замещать потребности ребенка вещами и подарками?

Маркером будет агрессия. Ребенок просит то, чего вы не можете сделать для него, и буквально на секунду, как будто птица мимо пролетела, мы чувствуем раздражение и злость на ребенка. Это будет маркер, что мы сейчас начнем делать что-то совсем не то. Но нам же запрещено злиться на детей, ведь ты сразу плохая мать. И чтобы агрессию вытеснить, приходит чувство тревоги — надо быстро что-то сделать со своей злостью, надо снова стать хорошей мамой. И мы начинаем дарить или покупать. Но лучше попробовать замечать эту агрессию в себе, останавливаться, спрашивать себя: «на что я сейчас злюсь?». Это непростой путь, но здесь быстрых решений быть не может.

Беседовала Екатерина Люльчак