Писатель Дмитрий Емец — очень приятный человек. Даже когда читаешь названия его книг, уже хочется улыбнуться: «Дракончик Пыхалка», «Приключения домовят», «ШНыр». И в разговоре о жизни и творчестве он сохраняет эту светлую интонацию, рассказывая о своей большой семье, юных читателях и о том, как дети учат своих родителей.

— Расскажите про Вашу семью, где Вы выросли, о чем мечтали в детстве, чем увлекались? И почему выбрали именно филологический факультет?

— Мама журналист, поэт и писатель. Работала много лет в журнале «Литературная учёба». Отвечала за отдел публицистики, писала статьи. Помню, как она ночами стучала на печатной машинке, когда утром ей надо было срочно сдавать что-то в номер. Она в сроки вечно не укладывалась.

Папа работал вначале на локаторе, ловил тучи и самолеты. Потом, когда все самолеты отловил, работал в министерстве электронной промышленности.

Думаю, от мамы я унаследовал литературные способности, а от папы – здравый подход к жизни.

Еще очень сильно на меня повлияла бабушка Наташа. Она воспитала меня и умерла за неделю до моего восемнадцатилетия. Просто, как эстафету, передала меня взрослой жизни. Ей я посвятил свою первую книгу «Дракончик Пыхалка». При этом ребенком я был неблагодарным. Я остро это сейчас ощущаю. Человеческая жизнь, как мне сейчас кажется, это движение от абсолютного эгоизма к альтруизму. Ребенок – это сплошной эгоизм, и только со временем он постепенно откалывается.

— Детский писатель — выбор или случай?

— Наверное, случай. Писать я начал в детстве на старой печатной машинке, которую стащил у мамы. Потом на несколько лет все затихло, я ничего не писал, только читал, а на третьем курсе филологического появился первый компьютер. Это был такой восторг, что можно легко править и сохранять, что я написал свою первую повесть-сказку «Дракончик Пыхалка».

Потом было еще много детских книг – «Приключения домовят», «Властелин Пыли», «Тайна «Звездного Странника», и много других. Потом сериал о «Тане Гроттер», «Мефодий Буслаев» и теперь самый мой любимый сериал книг – «ШНыр».

Детские писатели очень не любят считать себя детскими писателями. И это правда, потому что трудно вычленить в творчестве, что детское, а что нет. Человек-то един. И детство самый важный период.

— Сейчас много нелицеприятных разговоров про «современную молодежь». Вы постоянно контактируете со своими читателями, детьми разных возрастов — какими вы их видите? Что их волнует? Как Вы полагаете, какими они вырастут?

— Разными вырастут. Нет однородных поколений. Тут все больше от семей зависит, от вложенной в ребенка любви.

А разговоры о «современной молодежи» заведомо старческие. Живет молодой человек, орет на мать, плохо учится в школе, хитрит, никого, кроме себя, не любит, заботится только о себе, потом у него появляются жена, дети, его эгоизм ущемляется, он учится заботиться о ком-то еще, и если выдерживает испытание, если не бросает жену и детей, то приобретает какие-то человеческие навыки и становится уже человеком. Потом делается дедушкой и, сидя на диване, начинает рассуждать про «современную молодежь». А изначально людьми не рождаются. Изначально мы все полуфабрикаты.

— Как Вы придумываете героев для своих фантастических романов?

— Частью из жизни зачерпываю, частью они рождаются из какой-то одной черты, как дуб из желудя. Бывает, что второстепенный герой укрупняется и становится ведущим.

— Вы сотрудничали со Сретенским мужским монастырем в проекте, посвященном серии исторических портретов русских князей. Откуда взялась эта идея?

— Я могу обучаться и узнавать что-то новое, только когда работаю над книгой. Книги для Сретенского монастыря (потом эта серия была переиздана как «Заступники Земли Российской») — это не столько чистая литература, сколько историческое осмысление русской истории. Я очень активно опираюсь на Татищева, Ключевского, Соловьева. Без них этот сборник был бы невозможен. Поэтому мне всегда немного неудобно говорить об этом как о своем произведении. История изначально общая.

— У Вас очень большая семья, семеро детей. В сегодняшней действительности такое многочисленное потомство воспринимается как родительский подвиг. Какими качествами должен обладать муж, чтобы жена была готова довериться и спокойно рожать?

— Да нет, не думаю, что это подвиг. В нашем храме у всех много детей. Шестеро-семеро – это просто базовое число. На самом деле между двумя и тремя детьми еще есть какая-то психологическая разница, но между пятью и семью уже никакой. Только веселее и веселее становится.

Я помню, мне очень сложно было «раскачать» жену на третьего ребенка. «Мы еще не готовы, через несколько лет и т.д.» Она хотела диссертацию защищать, работать, развиваться, но потом оказалось, что все прекрасно можно совместить и разрешить. Многодетность, мне кажется, на начальной стадии это, скорее, мужская установка и мужское желание. Задача женщины – уступать. Хотя есть несколько случаев среди наших знакомых, когда многодетность – женская установка. В общем, наверное, нет единого закона. Я понял уже давно, что взрослого человека на многодетность не сориентируешь, не прокачаешь. Просто некоторые зажигаются, а некоторые нет…

— Чему Вас научили собственные дети?

— Видеть собственные ошибки. Наши дети – это энциклопедия наших собственных ошибок. Нетерпения, гнева, раздражительности, неспособности организовать время. Каждый человек учится всему заново. Мне кажется дети даются родителям для того, чтобы они лучше видели себя со стороны.

— Как воспитывать детей? Что такое вообще – воспитание. И чем, по-Вашему, отличаются мужское и женское воспитание?

— Я много статей всяких писал про воспитание, пока не понял, что воспитывать я не умею. Воспитывать надо примером. А слова не значат вообще ничего. Только в том случае можно изменить ребенка или чему-то его научить, пока ребенок видит, что родители что-то делают САМИ. То есть пока валяешься перед телевизором, бесполезно говорить «учись». Научишь только валяться перед телевизором.

Еще мы поняли по опыту, что все дети разные. Ребенок не приходит в мир как чистая книга. Каждый ребенок приходит со своим, уже заданным, характером. Сколько детей – столько характеров. Не мы посылаем детей в мир. В наших силах только их испортить или сохранить. Дети не слушают, что мы говорим. Они смотрят, что мы делаем. Обмануть ребенка невозможно. Единственный способ исправить ребенка – исправиться самому. Или, если не получается, терпеть недостатки. Но не щелкать по лбу ребенка за свои недостатки. Крикливый папа, наказывающий ребенка за крикливость, а курящая мама – дочь за курение, это нонсенс. Щелкать по лбу нам надо себя.

Еще вот о чем я часто думаю: есть авторитарная схема общения с ребенком, есть дружеская. У каждой свои плюсы. Авторитарная удобнее, но ведь ребенок скоро станет взрослым и тогда у нас просто исчезнет с ним всякий контакт, потому что орать на взрослого человека трудно. Дружеская же схема позволит дружить, даже когда нам будет 60 лет, а ребенку 40 или 35.

— Сегодня часто слышны разговоры о том, что институт брака себя изживает. Как Вы относитесь к такому мнению? Что, по Вашему мнению, является ядром крепкой семьи?

— Брак – это огромная способность терпеть и понимать друг друга. Срываешься – начинай все заново. И больше ничего. Чем меньше люди способны друг друга терпеть, тем сложнее им быть вместе. Только из терпения способна со временем проклюнуться истинная любовь. А то, что называют «любовью» в момент совместного похода в ЗАГС ,– это некая начальная симпатия, суперклей, который на пару лет склеивает взаимным интересом случайно встретившихся людей.

Вообще очень хорошая вещь – помолвка. Не меньше года. На стадии помолвки разбиваются обычно те отношения, которые изначально содержат в себе трещину и разбились бы позднее. Но именно такая хорошая, настоящая помолвка, а не гостевой брак.

Подготовила Вероника Заец