Как работает издательство, в котором каждая книга — событие, чего не хватает детской литературе в России, есть ли книги, которые читать вредно, и почему важно говорить с детьми и подростками на сложные и неоднозначные темы? Наш сегодняшний разговор — с Ириной Балахоновой, главным редактором издательства «Самокат».

Ирина, в декабре издательству «Самокат» исполнилось 15 лет. С чего все началось?

Началось все с того, что мы с моей подругой, иллюстратором Таней Кормер обнаружили, что на полках книжных магазинов нет книг, которые мы бы хотели прочитать своим детям. Так появилась идея создать свое издательство. Мы решили напечатать книгу «Собака пес» Даниэля Пеннака. Это была очень смешная история: когда мы с Таней пришли с этим проектом за первым нашим грантом в посольство Франции, то встретили там прекрасную девушку Шарлотт Дюбоск, — нам очень повезло, что мы попали на нее. Мы приходим, показываем заполненный формуляр.

— А теперь, — говорит Шарлотт, — расскажите мне о вашем проекте устно. Вот вы будете сейчас Пеннака издавать?

— Пеннака! — подтверждаем мы.

— А расскажите, что из ваших хитов лучше всего продается?

— Ну как вам сказать, у нас вообще-то нет пока никаких хитов, у нас вообще книжек пока нет, Пеннак будет первым.

— Я уверена, — говорит она, — что у вас все будет прекрасно, вы сделали правильный выбор, Пеннак замечательный. Только вот дебет с кредитом должны сходиться в вашей заявке.

Это был цирк. Мы очень смеялись. И стали подругами. Шарлотт нам очень помогала.

Мы действительно с очень искренним настроем шли ко всем грантодателям. Нам так хотелось, чтобы у нас получилось! И нам так все верили! Получалось так, что мы брали на себя обязательства, а дальше уже некуда было деваться, нужно было эту книгу продавать. Выход каждой книги был невероятным событием, настоящим праздником.

Для какой аудитории вы делали свои книги? 

Изначально наша позиция была такова: мы делаем книги для детей, родители которых читают те же книги, что и мы. Мы делаем книги для людей, взгляды которых нам очень близки. То есть мы не пытаемся анализировать рынок, что-то придумывать. Мы этот рынок знаем хорошо, потому что этот рынок — это мы. Мы делаем для себя. И этим решалось сразу все: проблема выбора, проблема качества, проблема подачи, — потому что если ты готовишь книгу как для себя, то плохо не сделаешь. Долго искали, сложно выбирали, не брали ничего, что было на среднем уровне. Это в том числе было обусловлено отсутствием денег. Надо было сделать так, чтобы каждая книга была событием. Если не для широкой аудитории, то хотя бы просто литературным событием. Чтобы в долгосрочной перспективе она могла быть переиздана несколько раз.

И действительно, когда во время последней ярмарки Non/fiction я посмотрела на стенд с 15 нашими лучшими книгами, по одной на каждый год существования издательства, я поняла, что в первые 6-7 лет мы издали шедевральные книги. Потом, со временем начинаешь понимать, что такого уровня литературы просто не бывает много. Так что задача — своевременно поймать то лучшее, что есть.

Мне кажется, сейчас детская книжная иллюстрация в России переживает невероятный расцвет. Это так?

Потому что пахали. Несколько лет работали в этом направлении.

Сейчас в России действительно все больше талантливых, интересных художников, которые понимают, что работа иллюстратора — это прежде всего работа интеллектуальная, когда ты ищешь материал, изучаешь его, понимаешь, что ты хотел сказать. Чем больше будет таких художников, тем больше на нашем рынке будет оригинальных проектов.

Назовите три имени — ваши самые ценные находки среди иллюстраторов. Среди них, наверное, Аня Десницкая, проиллюстрировавшая «Историю старой квартиры»? 

Да, совершенно точно Аня Десницкая. Очень хороший иллюстратор Маша Краснова-Шабаева, которая сделала «Дома и домики в Бермудском треугольнике», вышедшие к последней Non/fiction, это что-то невероятное. И Маша Титова, ее книжка про дракончиков выйдет к Международной ярмарке детской книги в Болонье. У этих людей очень сильный почерк, нет никакой стилизации, они идут собственной дорогой.

Как мы находим новых талантливых иллюстраторов? За 15 лет мы в издательстве немного подустали от подхода «давайте я вам что-нибудь проиллюстрирую» и предлагаем приходить со своим проектом. Во всем мире сейчас происходит именно так. Иллюстрации могут быть недоделанными, недодуманными, недописанными, недорисованными, но это тема, которая волнует художника. А потом мы садимся с ним и говорим: да, нас тоже волнует эта тема, давайте мы с вами вместе что-то сделаем, найдем вам редактора, автора. Только давайте мы не будем делать очередную «Алису в стране чудес», когда, может быть, вас интересует тема насилия в семье. Если вы это пережили и хотите об этом говорить, не надо пытаться проиллюстрировать «Красную шапочку». Давайте сделаем ваш сюжет. Для этого мы придумали конкурс «Книга внутри», который как раз построен по принципу «художник как соавтор», как человек, который инициирует работу над темой. Наша книжка о тихоходке «Микросупергерои. Самый живучий» Ольги Посух — прекрасный пример такой работы иллюстратора, когда многогранный, талантливый и очень образованный человек может проявить себя одновременно как автор, научный консультант и иллюстратор своей собственной идеи.

А из авторов кого вы можете назвать?

Мне кажется, нужно говорить о Нине Дашевской, потому что это явление. Человек слышит свой собственный голос, умеет его сохранить, умеет его отточить, как настоящий художник, и ты понимаешь, что это ни с чем нельзя спутать. Мы все время говорим, что делаем в «Самокате» хорошие книжки. Что такое хорошая книжка? Это та, которую нельзя ничем заменить. С Ниной нам очень повезло, потому что она удивительным образом умеет в себе слышать подростка, и с этим непосредственным восприятием подростка обращаться к читателям подросткового возраста. Очень мало кто умеет это делать, — мне кажется, их в мире единицы. Очень многие владеют техникой написания подростковых книг в англоязычной литературе. Но даже когда ты читаешь очень хороших авторов, ты понимаешь, что вот отсюда это сделанный текст, придуманный сюжет, он идет не от сердца, а от разума. Это будет продаваться. Тут нужно было завихрение, а сюда вставить брата-гомосексуалиста, потому что это тренд. А у Нины этого нет, она пишет настолько прочувствованно, это уже другого уровня литература.

Еще мне очень нравится Маша Ботева, автор книг «Мороженое в вафельных стаканчиках», «Маяк — смотри!», «Ты идешь по ковру» и других. Я очень жалею, что она не с нами работает.

И, конечно, я абсолютно восхищена смелостью и талантом Юлии Яковлевой. Я считаю, что поднимать такие темы и делать это так, как делает она, означает быть сильным человеком. Для меня смелость — это очень важное качество. Не безрассудство, а именно осознанная смелость, когда ты владеешь инструментом и при этом понимаешь, что выходишь в зону дискурса, который общество не готово принять и осмыслить, а тем более на уровне разговора с ребенком или подростком. И когда ты в этой позиции первооткрывателя, то понимаешь, что сейчас на тебя обрушатся все. Юля пишет про блокаду. Понятно, что критика будет безжалостная, не оставят камня на камне. Но Юля все равно туда идет. Потому что она это пережила, она чувствует это вот так, и она имеет право об этом сказать. И меня совершенно поразило то, как она в «Краденом городе» показывает историю девочки, умершей от голода. Там дети умирают в блокаду, и оказывается, что они по сюжету связаны с девочкой, которая умирает от голода в 1918 году, и им достается ее плюшевый медведь. Это не первая блокада и не первые голодающие дети. Об этом вообще никто не знает и не говорит.

Давайте продолжим разговор о смелости в выборе тем и сюжетов. «Самокату» в этом смысле смелости не занимать. Ваша книга «Сказки про мам» Сергея Седова вызвала волну негодования у некоторых читателей. В чем ее только не обвиняли! 

Я помню, что нам позвонили из «Московского дома книги» и сказали, что был человек из Правительства Москвы с контрольной проверкой и сказал, чтобы мы «Сказки про мам» убрали. Я отправилась в МДК, читала им эту книгу и объясняла, что нельзя вырывать фразы из контекста. Там одна из сказок была про маму-пьяницу: мама и папа пили, потом попали в бутылку и оттуда могли только наблюдать, как их дети голодают, мерзнут, ссорятся, но никак не могли им помочь, а потом дети разбили бутылку и освободили родителей. Тут же никто ничего не придумывал, так бывает — и пьющие родители, и бутылки, и дети рядом, а форма подачи — абсолютно в традиции русской сказки.

Долгие годы мы задавались вопросом, почему в России нет хороших детских книг. А сейчас — почему нет детских книг на сложные темы. Мы сейчас научились писать хорошие детские книги на гладкие темы, но на сложные темы пока нет. Взрослые не научились находить ответы на эти вопросы. И нет детских книг, которые предлагали бы эти ответы.

Как вы считаете, с детьми вообще стоит говорить на сложные темы? Или лучше до поры до времени их беречь? 

В этом вопросе я сторонник крайних мер. Когда моему сыну было 11 лет, я не дала ему читать Пулмана. Я прочла его сама, порыдала над ним и решила, что сыну дам его лет в 13. Потому что он был очень жесткий, и в нем было столько темного! Когда ребенок узнает о жизни и когда погружается в темноту и беспросветность — это разные вещи. Нет безнадежности в том, что дети били-били по бутылке и освободили родителей, как это происходит в сказке Седова. Пока детская или подростковая книжка содержит в себе надежду, можно и нужно ее показывать ребенку, если она талантлива.

И, конечно, по-хорошему дети должны о трудностях жизни узнавать не из жизни, а из литературы. Потому что это менее опасно. Вы идете в веревочный парк, вам дают прочесть инструкцию. Нельзя пускать ребенка в мир совсем без инструктажа. Но дать ему такую инструкцию, где написано «все будет хорошо», — это лицемерие. Родители, которые хотят, чтобы ребенку в руки попадали только добрые книжки, таким образом говорят сами с собой и с судьбой, пытаясь выторговать своим детям счастливое безмятежное детство и, может быть, юность, а там и жизнь в итоге. Но счастливые детство, юность и жизнь бывают тогда, когда ты все-таки что-то знаешь про жизнь. Ты не можешь быть счастливым, если ты совершенно ни о чем не предупрежден. Наивность никогда не равнялась счастью. Точнее, наивность — это прекрасное качество, но в определенном контексте оно может стать и опасным. Как и неинформированность о том, что бывают психологические сложности, что можно чувствовать себя плохо, что бывают сложности с родителями, что в какой-то момент у тебя может возникнуть ощущение протеста и что это нормально, это возрастная норма. Есть много различных граней жизни, о которых лучше быть проинформированным.

Недостаточно на все вопросы, которые волнуют ребенка, отвечать: «Все будет хорошо». Не будет все хорошо, просто так хорошо не бывает. Бывает хорошо, когда идет внутренняя работа. Для этого нужна литература, подходящая этому ребенку в этот конкретный момент. Или очень свободный взрослый, который может ответить ребенку на его вопросы так же хорошо, как Джанни Родари, Даниэль Пеннак, Астрид Линдгрен и все эти прекрасные мудрые люди, которые писали в том числе на очень проблемные темы, кто-то в сказочной манере, кто-то совершенно реалистически. Если есть такой родитель — хорошо. Но обычно его нет — потому что он занят своими родительскими делами, зарабатыванием денег, младшим братом, собой, в конце концов, и ему, какой бы он ни был продвинутый, нужна помощь. А зачастую родителю нужно еще разобраться с собой и своим отношением ко многим сложным темам — просто потому, что в его детстве с ним ни о чем таком вообще не говорили. Мы жили в обществе, где многие темы были табуированы, и часто не понимаем, как разговаривать с детьми о чем-то непростом. К счастью, сейчас, благодаря книгам и статьям по психологии, мы становимся все более информированными, но далеко не все авторы пишут, как Петрановская или Мурашова, так что лучше вынести это из хорошей литературы.

Какова, на ваш взгляд, роль литературы в жизни ребенка?

Если дома есть хорошие книги и ребенку их вовремя предложили, он пойдет туда искать ответы на свои вопросы. Книга заставляет производить определенную внутреннюю работу, эмоциональную и психологическую. Литература — это инструмент роста, инструмент познания, развития души. Человек растет, а не уходит в простое. Потому что хорошая литература — это непросто, ее надо переваривать. Это такая работа, как если бы ты взаимодействовал с другим человеком. С человеком, пожалуй, сложнее, чем с книгой.

В идеале ребенок должен иметь рядом взрослого, с которым можно прочитанное обсудить. Чтобы он не оставался с этим один на один, не уходил в тот мир, потому что книжный мир помогает выживать, но до определенного предела. Если научить ребенка взаимодействовать с книгой и стать его собеседником, то, конечно, такой ребенок будет лучше разбираться в жизни. Ведь можно же еще романтизировать литературу. Все время читать «Алые паруса» и в итоге закончить плохо, в ожидании своего принца. Я в детстве читала, мне так нравилось, а сейчас я понимаю, что это караул. Вернее, караул, когда только это. Должно быть равновесие.

Есть такие книги, которые детям вредно читать?

Масс-маркет вреден. Вредно все, что не имеет лица, что некачественно сделано. Это приучает человека к посредственности, усредненности восприятия, полному отсутствию индивидуальности. Если ты ставишь перед собой задачу воспитать у ребенка вкус, думаю, надо следить за тем, что ты даешь ему в руки, в том числе из печатной продукции. Не только покупать ему красивые ботинки, но и обращать внимание, на что он смотрит. Мы и так лишены красоты в большинстве случаев, поскольку живем в мегаполисах. Поэтому водите детей в музеи, показывайте им оригинальные иллюстрации, пусть даже они не стандартные и не совпадают с вашим представлением о прекрасном. Пусть дети сами выбирают. Детей надо развивать. Им надо показывать разные вещи. Банальное от оригинального они научатся отличать.

То же самое с текстами. Нужно давать разные по настроению, атмосфере, тематике тексты. Собственно, что такое жизнь? Это когда ты пришел в этот мир и должен кем-то отсюда уйти. Этот кто-то — индивидуальность, отличается от всех. Мне кажется, очень важно показать детям, что значит быть собой, в том числе в творчестве, в литературе, в музыке. Вот голос — слушай, он звучит по-своему. Этот инструмент звучит так, а этот иначе. И писатели очень разные, они могут даже говорить об одном, но будут использовать разные слова. В творчестве важна индивидуальность.

Мне кажется, родители должны дать детям возможность определить, кто для них талант, кто для них авторитет. Поэтому надо показывать много разного и стараться быть не слишком предвзятыми. И хотя мы, взрослые, сформированы другой эпохой, надо стараться более непредвзято смотреть на мир. Отдавать себе отчет, что, возможно, Бианки с любимыми иллюстрациями вашего детства может вызвать у вашего ребенка не такую реакцию, как у вас: он заснет. Если вы хотите, чтобы дети чем-то заинтересовались, почему же они должны читать про ваше детство, а уж тем более про детство Бианки? Очевидно, что им интересно читать про себя. Мое детство с двумя программами по телевизору и детство моего сына — это совершенно разные истории. Почему мы все такие читающие? Потому что нам заняться больше было нечем. Если ты не играешь в хоккей — читай или вышивай крестиком.

Сейчас, по сравнению с нашим детством, дети меньше читают?

Нет, наших книжек точно не меньше. Сложно сравнить несравнимое. Сейчас совершенно другой рынок, другая конкуренция источников информации. Сейчас книжку можно посмотреть в мультфильме, в фильме, в трейлере, в буктрейлере, если тебе лень читать. А раньше можно было только прочесть. Вот «Войну и мир» — или читай, или смотри Бондарчука.

Как родилась ваша любовь к книгам?

Я была одиноким ребенком, и книги были для меня очень важны. У меня не было или было крайне мало тех взрослых, с которыми я могла бы о чем-то говорить по-настоящему. У меня была мама, очень любимая и очень любящая, но очень замотанная, и не было рядом папы. И книги для меня — это, конечно, те взрослые, которых мне не хватало, те голоса, которые рассказывали мне о жизни. Я очень хорошо понимала, что я такая не одна, таких детей много. И когда я задумала издательство вместе с Таней Кормер, то она хотела рисовать, а я хотела помогать вот таким детям. И таким образом воплотили свои мечты.

Огромное количество изданных вами произведений сейчас ставится в театре. Каково это, когда герои ваших книг оживают на сцене?

Нина Дашевская была в полном восторге от просмотра спектакля «Я не тормоз!» в Великом Новгороде. В театре Мейерхольда в Москве поставили «Дети ворона» и «Вафельное сердце». Запрос идет от театральных завлитов. Существует несколько ателье молодых режиссеров, где ставят отрывки из наших книг. Я считаю, что это прорыв.

Похвалитесь знаковыми книгами этого года? Мне кажется, книга «Вратарь и море», продолжение «Вафельного сердца» Марии Парр, была одной из самых ожидаемых книг в этом году.

Я все-таки надеюсь, что ярким событием стал роман в стихах «Ужель та самая Татьяна» француженки Клементины Бове. Ее вдохновили Пушкин и Чайковский. Она совсем не детская, там и про секс есть. На обложке стоит отметка 18+.

Новую книгу Марии Парр ждали 10 лет. Она не так давно родила ребенка и долго ничего не писала. Эта последняя ее книжка вышла в прошлом году, и это, конечно, событие для всей Европы. «Вафельное сердце» была невероятным, громким дебютом, и, конечно, издатели по всему миру работают и стараются, чтобы «Вратарь и море» тоже прозвучала. Я надеюсь, что мы справимся с этой задачей. Очень надеюсь, что Мария Парр приедет к нам в Россию.

Изданная вами «История старой квартиры», в которой одна семья живет в одной квартире в течение ста лет, — уже переведена на несколько языков. Как приняли книгу за рубежом?

Конечно, когда мы делали «Историю старой квартиры», было понятно, что это будет не только российская тема. Мы решили, что книга вызовет приступ здорового любопытства у тех, кто наблюдает за нашей страной со стороны. Мне кажется, это очень хорошая возможность поделиться с ними пониманием тех исторических вех, которые мы пережили за последние 100 лет.

Ведь даже веря пропаганде, люди понимают, что это не истина в последней инстанции и что мир гораздо сложнее устроен. Да, с одной стороны, у России атомная бомба. А с другой — мы родина самой гуманистической литературы за всю историю человечества — Чехова, Толстого и Достоевского. Все понимают, что что-то там есть такое в этих русских, что они все о душе да о душе. Мы хотели приоткрыть дверь в эту Россию, показать, что огромный сосед, в страхе перед которым они, как правило, прожили свое детство, юность или зрелый возраст, — это множество судеб отдельных людей, семей со своими бедами, проблемами, трагедиями. Это вещи, которые делают нас друг другу понятными. А это сейчас тенденция во всем мире — объяснить другому, кто ты, понять другого. Вот это «хочу понять» — это важно. Все хотят понять. Россия была закрыта. «История старой квартиры» — возможность показать детям в других странах то, как жили дети в России на протяжении 100 лет.

И отзывы об этой книге самые хорошие, в том числе во Франции и Германии. В Германии выпустили уже второй тираж, и, думаю, он не последний. Говорят, что очень человечная книга, что очень хорошая идея. Они понимают, что это важно. Важно не упрощать.

Есть ли сейчас интерес к современной русскоязычной детской литературе на Западе? 

Есть. Мы начинаем очень серьезно работать в этой области. Юлию Яковлеву издали на английском. Мы участвуем в крупнейших международных книжных выставках, второй год в Болонье, третий год во Франкфурте. В этом году «Самокат» попал в список шести лучших европейских издательств на выставке во Франкфурте. Это было после того, как мы привезли «Историю старой квартиры». К нам пришла вся Франкфуртская выставка, жали нам руки и говорили спасибо за такую книжку. Это было поразительно.

Есть такие книжки, которые в детстве нужно обязательно прочитать?

Нет. Мне кажется, это очень сильно зависит от человека. Какие книжки нужно прочесть, может сказать только родитель, который хорошо знает своего ребенка. Есть авторы, которых я очень люблю, есть Астрид Линдгрен, которую я обожаю. Но, например, во Франции она совсем не так известна. Мы читали в детстве Астрид Линдгрен, а французы — Анри Боско. Мы же про него ничего не знаем. То есть разные качества можно вырастить на разных текстах.

Важно думать не столько про авторов, сколько про потребности ребенка в данный момент, и про те вопросы, которые его волнуют, даже если он их не задает вслух. Здесь есть некоторая сложность, потому что, во-первых, ты должен знать что-то про ребенка, а во-вторых, понимать что-то в детской литературе. Хорошее средство в этом смысле — современные системы поиска, которые сейчас предлагают издательства и магазины: ты можешь найти книжку не только по автору, но и по теме. Это очень хороший инструмент. Условно, если тебе нужно, чтобы ребенок прочитал про развод, потому что ты разводишься, бессмысленно от него это утаивать, надо этот вопрос обсуждать, а тебе далеко не всегда до правильных слов в такие моменты. Поэтому ты честно идешь и ищешь: 9 лет, книга про развод родителей. И читаешь ее сначала сам. Потом, если тебе она показалось правильной, предлагаешь ее ребенку.

В книге можно найти ответ на любой вопрос?

Да. В книгах можно найти ответ на любой вопрос кроме одного: как выстраивать отношения между людьми. Потому что мы можем теоретически это понимать, но когда дело доходит до практики, мы сталкиваемся с живым человеком, а не персонажем из книжки, он может не соответствовать нашим проекциям.

Ваши любимые детские книги? 

Я обожала, например, «Винни-Пуха». Очень мне нравилась книга «Я умею прыгать через лужи» про мальчика с инвалидностью. Я вообще про преодоление девушка. Как мне сказал мой психолог: «Ира, вы — про достижение». И, конечно, это книги, которые я сама издала. Я еще напечатала мою любимую детскую книгу, которая называется «Три банана, или Петр на сказочной планете» Зденека. Я ее обожала. Я ее зачитала не то что до дыр, а до тряпочки. Она прекрасна. В этой книжке есть все, что должно быть в детской литературе: волшебство, жизненная правда, философия, приключения, добро и зло, наказанное зло. И еще она очень смешная. До сих пор ее очень люблю. Она доставляет мне прямо физическое удовольствие. Когда ее читаю, мне хочется ногами сучить от счастья.

Есть книжка-мечта, которую хочется издать, но пока не удается?

Мне кажется, что я издала свою книжку-мечту. Я их издала уже штук 500. А еще мне кажется, моя книжка-мечта — это пенталогия Юлии Яковлевой, которая пока не дописана. Мы в издательстве плакали, когда прочли ее «Детей ворона», я просто не верила своим глазам. Не думала, что доживу до такого уровня откровенности в отношении нашей собственной истории. В какой-то момент я отчаялась и поняла, что, наверное, уже никогда не добьюсь от русских авторов разговора с детьми про 1938 год.

Это фикшн на основе автобиографических данных, написанный для детей. Для меня это был символ того, что мы перешли черту откровенности с детьми, что мы можем говорить практически обо всем. Я думала, что книга вызовет поток наболевших откровений от людей, потомков этих жертв. Потому что мы все так или иначе жертвы революции, войны, сталинской эпохи, и так или иначе мы все это в себе несем. Я была уверена, что после Юлиной книги наступит пробуждение и будет гораздо больше хороших и интересных текстов для детей, но их нет. Потребовалось три года, чтобы понять, какой храбростью обладает Юля. К теме сталинизма, к тому, чтобы объяснить детям, что это такое, никто особо не подходит. А это глобальная проблема нашей страны, самая важная для нас исторически — тема культа личности, несвободы, доносительства, продажности, когда одна половина страны сидела, а вторая половина ее сторожила. С этим обязательно нужно разбираться.

Вам в этом году дали премию «Редактор года». О чем говорит такой выбор? 

Это говорит исключительно о том, что я симпатичный человек и у меня хорошие отношения с книжным сообществом. А если серьезно, то было сложно проигнорировать «Историю старой квартиры». И, наверное, уже сложно игнорировать «Самокат» как явление. Скорее всего, эта премия была дана за совокупность заслуг. Отношусь к этому как к формальному признаку успешности.

Какие ощущения испытываете в связи с наступающим пятнадцатилетием?

Я поздравляю себя. Я очень надеялась, что мы будем долго здравствовать, цвести и развиваться. Но это был тяжелый путь, и сейчас я понимаю, что знай я, сколько это потребует сил, я бы, наверное, никогда не взялась. А может, и взялась бы. Мне кажется, что у нас вышла хорошая история. Я очень благодарна Тане Кормер за то, что мы с ней были отличной командой. Это было очень важно. И я невероятно благодарна всем, кто со мной был все это время, приходил, уходил. Все эти люди — отдельный опыт. Главное, чему я научилась в итоге, — это ценить людей. Ту команду, которую мы сейчас собрали, я воспринимаю практически как свою семью, и я ей очень признательна. Я себя и ее поздравляю с тем, что мы есть друг у друга.

И, конечно, я благодарна всем тем авторам, которые к нам пришли и до сих пор приходят, которые нам доверяют. И читателям. Без них ничего бы не было. Если бы люди нам с самого начала не доверились, если бы не увидели в наших книгах что-то не похожее на все остальное и не продолжали бы нас выделять, искать книги «Самоката», мы бы не выжили. Благодаря нашим читателям нам удалось стать рентабельными, независимыми, самостоятельными и даже попасть в список шести лучших издательств Европы. Это был прекрасный подарок нам на пятнадцатилетие.

Беседовала Юлия Коваленко