«Вам пожениться не пора? — раздался над ухом у Петра голос Маринкиной матери. — Вместе  три года, мне уже перед людьми стыдно, другие поживут полгода-год и расписываются, а вы чего тянете?» Он положил на тарелку пирог, который уже собирался отправить в рот.  Эти разговоры потенциальная тёща заводила регулярно весь последний год,  когда молодые люди приходили к родителям Марины на воскресный обед. 

Они действительно жили уже года три, сошлись как-то внезапно, обоих устраивал такой расклад, по крайней мере, Петр был в этом уверен. Знакомы они были со школы, но внимания на него Марина не обращала, она была единственным ребенком в семье, и родители сдували с нее пылинки, растя как принцессу.  У Петра было два младших брата, но не было отца, и после уроков он спешил домой, чтобы помочь матери по хозяйству. Закончив школу, Петр сразу пошел работать, а Маринка, отучившись в институте в другом городе, вернулась обратно к родителям.

Петр обрадовался. Марина ему давно нравилась: девушка симпатичная, аккуратная, спокойная и готовила хорошо! Лично ему для счастья этого было достаточно. А она  желала уйти от родителей, да некуда, уезжать в большой город, жить на съемной квартире как-то не хотелось, и когда Петр позвал пожить вместе, Марина отказываться не стала. Вот только замуж за него ей не очень и хотелось: «Герой не моего романа», — думала она про себя.

Да, квартирка у Петра полная чаша: хорошая, основательная мебель, вся бытовая техника, живи да радуйся, а вот разговаривать им было не о чем. Марина приходила с работы раньше Петра, готовила ужин, он любил, чтобы на столе было много мяса и картошки, к её салатикам не притрагивался,  называя их птичьей едой.

Вернувшись с работы и поужинав, Пётр с бутылочкой пивка усаживался  у телевизора,  уходя  с головой в футбол, а  Марина застывала на кухне с сериалами.  Там кипят страсти, там любят и ненавидят так, что хочется верить: именно так в жизни и должно быть — брутальный мужик из кино становится белым и пушистым перед любимой женщиной и носит её на руках.  Она погружалась в эти мечты, представляя себя на месте героини, а в реальность её возвращали возгласы из комнаты: «Гол…мазила…урод, ну за что вам такие деньжищи платят…», а потом ночь, и утром на работу.

И так день за днем, и если летом еще можно было уйти к родителям, помочь в огороде, покопаться с цветами, то осенью и зимой, когда смеркалось быстро, а на улице было холодно, долгими вечерами ей было совсем безрадостно.  Выйти было некуда: театров в городке не водилось, а кафе и бары оккупировали подростки, которым хотелось общаться, но совсем не хотелось домой, где родители будут спрашивать про школу и оценки.  Да и Петр не одобрял такого времяпровождения, считал, что приличные люди после работы должны отдыхать дома, а не шататься по городу. Вот так и пролетело три года, то ли жили, то ли маялись, не поймешь, а тут еще мать начала атаку, мол, пора вам пожениться, и баста. А Петр, чувствуя Маринино отношение к себе, замуж не звал. Но мать не угомонилась, а сорганизовала всю родню, как со своей стороны, так и со стороны Петра, и он дрогнул.

«Ну ладно, — согласились молодые, — поженимся». «Другие что, лучше живут что ли? А так, ну вроде свыклись уже», — успокаивала себя Марина.  Но с момента подачи заявления их как лукавый раззадоривал, ругаться стали каждый день и всё по пустякам: ты свет на кухне за собой не погасил, а ты мои брюки не погладила. Ругались так, что скрыть от родни это не удавалось, даже на родительских обедах и то находились причины для выяснения отношений. Родня занервничала: мы что, на свадьбе не погуляем и внуков не скоро понянчим? За неделю до свадьбы, возненавидевшие  друг друга и измотанные от непрекращающихся придирок, молодые объявили: «Свадьбы не будет, мы расходимся».

Ой, что тут началось! В ход пошли всевозможные аргументы: платье пошито, гости приглашены, за кафе заплачено… «Не позорьте нас, расписывайтесь», — взывали родственники с обеих сторон. И ведь уговорили, ублажили. За два дня до свадьбы Петр с Мариной решили всё же расписаться. Родственники вздохнули: «Одумались, слава Богу!» И только старая тетка, которую родители Марины не больно и жаловали, обронила: «Марин, а я уж думала, ты помудрела. Не пара вы!  Петр — мужик  хороший, домовитый, но не твой. Собирай вещи и  уходи от него, живи одна и жди своего суженого». Но на тетку шикнули, назвали выжившей из ума и из списков приглашенных на свадьбу вычеркнули.

Вот и день свадьбы наступил. Солнце своими мягкими, теплыми лучами ласкало невест, которых подвозили к салону, где им наводили красоту.  Марине сначала один мастер попытался уложить волосы, но они распадались, прическа не складывалась, потом второй, третий…пока мастера бились с ее прической, одна за другой невесты покидали салон, красивые и счастливые. Через два часа мучений Марина вся в слезах выбежала из салона. Настроение было испорчено, на роспись невеста приехала с припухшим от слез лицом, но и настроение жениха нельзя было назвать радужным, как будто бычка вели на заклание: сумрачный, без тени счастья на лице.

Работница загса, расписывающая шестую пару за день, удивилась такому виду новобрачных — будто на похоронах находятся, а не на свадьбе. И провела церемонию, ощущая напряжение, идущее от молодых.

Кафе, находящееся в центре города и заказанное за два месяца до свадьбы, встретило их столами, ломящимися от кушаний. Тамада,  взяв инициативу в свои руки, дирижировала свадьбой уверенно,  профессионально радостно, не обращая внимания на кислые лица молодых.  Гости кричали  «горько»,  пили-ели,  веселились с тамадой и вели свои разговоры. В самый разгар пиршества молодые незаметно покинули кафе: невесте стало плохо, и свою первую ночь в статусе молодой жены она встретила на больничной койке.  К утру и все гости  оказались в больнице: сальмонеллез. Несколько человек отправили   в областной центр,  а по федеральным каналам ТВ было передано сообщение, что в маленьком городке на свадьбе отравились все гости — семьдесят человек.

После выписки из больницы Марина пошла в ЗАГС, написала заявление о расторжении брака и в тот же день покинула городок.

Три года спустя

Петр с букетом цветов и сумкой с детским приданым подошел к роддому. От радости комок подступал к горлу — сегодня он забирает домой жену и сынишку. Они познакомились через неделю после развода с Мариной, присматривались друг к другу почти год, и, только поняв, что порознь им нерадостно, отправились в ЗАГС. О Марине Петр вспоминал с благодарностью, ведь не решись она на развод, не появилась бы в его жизни Аленка.

Марина шла вечером по набережной, наслаждаясь теплой погодой и концом рабочей недели. Несколько дней назад позвонила мать и заявила: «Ну что, доигралась? У твоего бывшего сын родился», — её голос дрожал, срывался от обиды, негодования. А с Марининой души как камень свалился: «Слава Богу, Петька, какой молодец!» — вырвалось у нее. Голос матери замер в трубке, а затем последовало обычное: «Дочка, ты в своем уме? Он женился, а моя кровиночка до сих пор одна, я тоже внуков хочу». Марина, выслушав гневную тираду, ответила: «Мама, я сама сглупила, не нужно было соглашаться — ни жить, ни замуж, не любила я его, больше такой ошибки не повторю». Она остановилась и, облокотившись о каменные перила, любовалась рекой, а та несла свои воды вперед к морю, серебрясь волнами под заходящим солнцем.

«Марина Вадимовна», — окликнул ее мужской голос. Она обернулась и заметила приближающегося Игоря, нового сотрудника фирмы, где Марина работала три последних года.  «Марина Вадимовна, сегодня в театре премьера, можно Вас пригласить?» — спросил он. Увидев билеты в его руках и смущенную улыбку, Марина неожиданно для себя самой произнесла: «Вы не поверите, но я так хотела на нее попасть. Игорь…» Она чуть замешкалась, а он ответил: «Игорь, просто Игорь». «Хорошо, тогда просто Марина», — улыбнулась в ответ женщина, и солнце теплым лучиком погладило её по лицу.