На пути к постижению таинственного устройства человеческой психики нам предстоит изучить еще немало сложных слов и терминов (и как только психоаналитики в них не путаются?). Эта статья продолжает цикл материалов о психических защитах, основанный на книге Нэнси Мак-Вильямс «Психоаналитическая диагностика».

Напомню, что первая часть цикла была посвящена самому термину «психическая защита» и его первичным или примитивным представителям (например, отрицанию, диссоциации или всемогущественному контролю), а вторая, которую я сейчас и продолжаю этим материалом, рассказывает о вторичных, или высших защитных механизмах. Мы уже успели поговорить о репрессии, регрессии, изоляции, интеллектуализации, рационализации и морализации, а сегодня пришла пора познакомиться с компартментализацией (в просторечии называемой раздельным мышлением), аннулированием, поворотом против себя и смещением.

Хороший, плохой, злой

Слово компартментализация только звучит страшно и непонятно. На бытовом уровне этот термин знаком многим из нас. Помните анекдот про дяденьку-фашиста, мальчика и собачку: «Дяденька фашист, а дяденька фашист, а куда мы идем? — В крематорий, мальчик, в крематорий… — Дяденка фашист, а дяденька фашист, а можно я с собой собачку возьму? — Ну ты и садист, мальчик!»

Типичный пример раздельного мышления: его функция состоит в том, чтобы разрешить двум конфликтующим состояниям сосуществовать без осознанной запутанности, вины, стыда или тревоги. Фашист из анекдота вел мальчика на смерть, но умудрялся жалеть собачку. (Заметим в скобках, что такие «фашисты» в жизни попадаются чаще, чем хотелось бы.) Глядя на таких людей порой отчаянно хочется воскликнуть: «Что же у них в голове творится?» Ну что ж, компартментализация хотя бы отчасти облегчает нам процесс познания.

Если говорить об определениях, то компартментализация это в первую очередь защита интеллектуального характера, но она находится гораздо ближе к диссоциации (на том основании, что также базируется на разрыве), чем к рационализации и морализации, хотя, конечно, рационализация нередко служит поддержкой данной защиты (нетрудно догадаться, как и почему). В чем-то компартментализация сходна с изоляцией: если последняя обеспечивает разрыв между мыслями и эмоциями, то раздельное мышление отвечает за разрыв между двумя несовместимыми ментальными установками, между мыслями и мыслями. Когда некто использует компартментализацию, он придерживается двух и более мысленных установок, противоречащих друг другу, без осознания этого противоречия.

Например, сосед считает, что все бабы дуры, но при этом по любому поводу советуется с женой, утверждая, что умнее женщины никогда не видывал. Или — далеко ходить не надо — в мастерской моего жениха, кузнеца по профессии, есть работник, на словах ненавидящий евреев. В реальной жизни на рабочем месте он буквально окружен евреями, с которыми дружит, а когда они смеются над его несуществующим в сущности антисемитизмом, лишь отмахивается: мол, какие вы ребята, евреи, вы русские, евреи, они ух, они совсем другие. Ему просто важно сохранять образ внешнего врага — человек простой и в сугубой рефлексии не замеченный, но как бы то ни было — компартментализация на лицо.

Важно отметить, что для человека, не подкованного в психологии и не привыкшего мыслить в этом ключе, компартментализация со стороны почти всегда будет выглядеть двуличностью, лицемерием. Действительно, удержаться от подобного суждения трудно, тем более, что отчасти оно верно. Разница все же существенная: лицемер осознан, а компартментализатор — нет. Кстати, попытки вывести такого человека на чистую воду, помочь ему осознать и прочая в 99% случаев будут обречены на провал, как в анкдоте про лампочку и психоаналитика, согласно которому лампочка должна хотеть вкрутиться сама.

Люди, использующие компартментализацию как защиту, часто выглядят непоследовательными, потому что одновременно исповедуют противоположные взгляды и убеждения: к примеру, ищут золотую середину и стремятся во всем быть первыми, призывают к толерантности и терпимости и позволяют себе шутки по национальному вопросу, уверены в равноправии мужчин и женщин, а в трудных ситуациях прибегают к сентенции «Я девочка, я не хочу ничего решать, я хочу платьишко» и так далее.

В более патологической форме проявления компартментализации мы возвращаемся все к тому же архетипическому дяденьке-фашисту: перед нами оказываются люди, которые пропагандируют гуманистические ценности, а на деле чудовищно жестоки со своими домашними, с пеной у рта выступают с трибун о необходимости принятия законов в защиту детей, которым якобы грозит опасность растления, а на деле уже перевезли собственных отпрысков в другое государство, где таких законов нет, а опасность почему-то в разы ниже.

Встречаются евреи-антисемиты и гомосексуалисты-гомофобы, встречаются борцы за нравственность, коллекционирующие порнографию. Вспоминается история, произошедшая с одним из художников-прерафаэлитов Джоном Милле и его возлюбленной и музой Эффи: молодая женщина была замужем за покровителем Милле Джоном Рескином, влиятельным художественным критиком.

Милле рисовал Эффи, в ходе написания картины молодые люди влюбились друг в друга, и Эффи со слезами на глазах призналась, что за пять лет брака супруг ни разу к ней не прикоснулся, а меж тем она не раз заставала его за рассматриванием порнографических открыток. Рескин воспитывался в крайне религиозной семье и к сексу с женой, которая воспринималась им как святая, был совершенно не способен. Последовал громкий развод, Эффи без труда доказала, что брак не был консумирован, а значит, по церковным законам, не был и заключен, и благополучно вышла замуж за Милле.

Нас во всем этом интересует, конечно, компартментализирующий Рескин. Впрочем, если бы было доподлинно известно, что критик терзался чувством вины во время рассматривания своих открыток, то о компартментализации речи бы не шло. Мы можем говорить о том, что психика воспользовалась этой защитой, только если два вступающих в противоречие убеждения или поступка доступны осознанию — по отдельности. Если они вступают в видимое противоречие (например, кто-то обратил внимание компартментализирующего на нестыковки), то на помощь любителю раздельного мышления придет рационализация (а она умеет находить нужные аргументы!).

Мера за меру

Следующим пунктом в нашем списке защит идет аннулирование. Оно знакомо многим женам вспыльчивых мужей: супруг возвращается домой с подарком, потому что накануне вы терпеливо пережили его вспышку гнева. Если он не осознает чувство вины и стыда за свой поступок, то может постараться его аннулировать, то есть бессознательно уравновесить свое аффективное поведение с помощью отношения, которое магическим образом уничтожит содеянное им, заставит вас забыть о разрушительном импульсе, который владел им еще вчера.

В этом смысле аннулирование — законный наследник всемогущественного контроля, ведь все мы знаем, что на деле в наших душах скандалы и ссоры оставляют долго не затягивающиеся раны, которые никакими подарками и ласковыми словами не излечишь. То, что защита имеет магический характер (это выражается в бессознательной надежде, что все исправится волшебным образом) указывает нам на ее архаический, древний характер.

Многие религиозные ритуалы в своей основе имеют аннулирование. Один вам знаком не понаслышке: это исповедь. С точки зрения богословов и верующих, к числу которых я, безусловно, отношусь, это таинство церкви. А с точки зрения психологов — в том числе и яркий пример аннулирования, особенно в том моменте, где священник накладывает епитимью и призывает верующего искупить добрыми делами содеянное им зло.

Дети также часто используют аннулирование, когда входят в возраст, в котором им уже доступен страх смерти. Вы считали трещины на асфальты или квадраты плитки в метро, загадывая, что мама не умрет, если их число окажется четным? Старались не наступать на канализационные люки, приговаривая: «Раз, два, три, папа-мама, не умри?» Вот оно, аннулирование!

Психоаналитики, любящие копать нам глубокие ямы, полные кольев, на которых корчатся наши неоднозначные желания, утверждают, что за такими действиями детей на деле кроется бессознательное желание смерти родителям, но оно так пугает их, что заменятся на противоположное. Фантазии всемогущества, связанные с этой защитой у детей, проявляются в том, чтобы избегать плохих мыслей, так как они опасны — ведь мысль равнозначна поступку. Они боятся такими фантазиями навредить родителям и заменяют их на противоположные, пока сам страх смерти не станет чем-то более осознанным и зрелым, и фокус внимания не переключится с проблемы смертности родителей на свою собственную смертность.

Аннулирование может стать основой жизни, и далеко не в самом плохом смысле — напротив. Человек, послуживший невольной причиной чьей-то смерти в раннем возрасте, может всю свою жизнь посвятить спасению жизней окружающих, тот, кого невольно оскорбил в детстве своего друга из-за его цвета кожи, будет упорно бороться за права цветных. Совершенно необязательно при этом данные люди будут связывать свои убеждения с фактами биографии.

Вот новый поворот!

Анна Фрейд, дочка прославленного Зигмунда, всегда старалась использовать в своих трудах термины попроще, так что после компартментализации и аннулирования перед нами незамысловатый поворот против себя. И означает оно ровно то, что вы подумали: эта защита срабатывает, когда мы поворачиваем нечто неприятное, связанное с объектом во внешнем мире и вызванное им, на себя. Этакий акт аутоагрессии.

Очень хороший пример о действии поворота против себя приводит в своей «Психоаналитической диагностике» Нэнси Мак-Вильямс: «Одна из моих пациенток провела очень важные для своего развития годы жизни, получая уход и заботу от суицидальной матери и сконцентрированного на себе отца, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Безопасность ее семьи была так ненадежна, что неблагополучие наблюдалось даже на уровне существования.

Одно из первых воспоминаний этой женщины касается того факта, что ее родителей выкинули из дома за неуплату аренды. Вместо постоянного ужаса, что мать убьет себя, а отец исчезнет по какой-то причине с полным самооправданием (обе возможности имели все шансы на осуществление), женщина стала верить, что если бы она была лучше, родители дарили бы ей всю свою любовь и защищали бы ее.

Такое убеждение, адаптивное в детстве, обусловило ее продолжительное страдание с возрастом, когда пациентка стала реагировать на любую неприятную ситуацию нападками на саму себя, а не приложением созидательных усилий для того, чтобы улучшить свое положение. Потребовались годы терапии, чтобы она осознала на эмоциональном уровне, что не является больше беспомощным ребенком в дисфункциональной семье, который надеется только на действенность идеи внутреннего самосовершенствования».

Многим из нас знаком поворот против себя, который мы совершаем, когда вместо критики авторитетного лица, от которого зависит наше благополучие и безопасность, обрушиваемся с упреками на себя самое. Например, с вами плохо обращается муж, но вы верите, что если будете правильно себя вести, перестанете жаловаться, будете лучше готовить и прочая, он изменит свое к вам отношение, а пока вы сами виноваты, хоть он вас и поколачивает.

Иногда поворот против себя происходит, когда нам хочется почувствовать контроль над ситуацией. Например, моя подруга, студентка, недавно поссорилась с неуравновешенный одногруппницей. Судя по ее рассказам, девушка вела себя действительно неадекватно и при этом довольно невежливо и подло (стала настраивать против подругу всю группу). Подруге было очень тяжело признать, что она не властна над поведением своей одногруппницы, и она стала искать причины в себе, корить себя, заниматься самоедством. Когда мы с ней наткнулись на желание таким образом контролировать ситуацию, то обе рассмеялись, хотя если честно, это был смех сквозь слезы, потому что нервов к этому времени было уже потрачено немало. Согласитесь, самоедство — это очень неприятно. Иногда очень полезно признать, что у нас нет сил и ресурсов изменить сложившийся порядок вещей.

Сдвиг по фазе

И гостем, который завершит наш сегодняшний выпуск о высших психических защитах, будет смещение. Это еще одна защита, которую даже непрофессионал понимает правильно, без искажения ее психоаналитического смысла. Классический сюжет о том, как мужчина, которого обругал начальник, пришел домой и наорал на жену, которая затем отшлепала детей, которые в свою очередь побили собаку, является учебным пособием по смещению.

Смещение также часто встречается в любовных треугольниках: жена, обнаружив неверность мужа, направляет весь свой гнев не на него, а на злую разлучницу, которой даже не знает, но которой немедленно приписывает инфернальные качества. Она смещает свой аффект, что должно защитить уже страдающего человека от дальнейшей угрозы взаимоотношениям, которая возникнет, если ярость будет направлена прямо на неверного. Последний выставляется невинной жертвой циничного совращения и обстоятельств. Смещение происходит тогда, когда изначальную направленность аффекта (да вы бы голову оторвали этому паршивцу!) психике очень трудно вынести, она тревожно скрывается.

Может быть смещен не только гнев, но и страсть, и тревога. Страсть, например, смещают фетишисты, у которых эротический интерес переориентируется с гениталий человека на бессознательно связанную с ними область — например, ноги (существуют так называемые фут-фетишисты) или даже обувь. Сами по себе гениталии вследствие каких-то неприятных ранних переживаний могут казаться опасными. Страсть набоковского Гумберта к Лолите также мне кажется смещением: он перенес свое чувство к юной Аннабелле Ли, которая умерла от чахотки вскоре после неудачного завершения их подросткового романа, на возраст своей возлюбленной и вместо живого человека стал любить возраст.

А причиной тому стала смерть Анабеллы. Интересна закольцованность романа в данном ракурсе, ведь 17-летняя Лолита, превратившаяся в женщину, тоже умирает.

Однако не стоит любого человека, использующего смещение как психологическую защиту, записывать в сексуальные перверты. Психология — штука индивидуальная, требует тщательных наблюдений, точных данных и взвешенных суждений. Скорее смещение характеризует пример, который приводит Нэнси Мак-Вильямс: «В возрасте 11 лет одна из моих дочерей, наблюдая, как наша собака трепала свою игрушку сразу же после того, как была наказана за дурное поведение, прокомментировала это так: “Смотри! Она выплеснула свой гнев наружу – на игрушку, совсем как человек!»

У смещения есть и свои положительные стороны: сколько домашней работы можно сделать в возбужденном состоянии! А насмотревшись романтических фильмов с участием любимого актера, да еще и полуобнаженного, можно с еще большим пылом заключить в объятия законного супруга, вернувшегося с работы. Ну-ка, кто здесь читал «50 оттенков серого» или «Сумерки», а потом удивлял вторую половину внезапно проснувшейся романтичностью и страстностью? Вот-вот.

И вновь приходится отложить перо, израсходовав весь причитающийся мне лимит букв. В следующей программе «Популярная психология» из уст ее бессменной ведущей вы узнаете о таких психических защитах, как реактивное образование (не имеет отношения ни к успеваемости, ни к авиации), реверсия (ничего общего с перверсией) и идентификация. А за ней последует, наконец, и завершающий выпуск — и вы узнаете напоследок, что такое отреагирование вовне, сексуализация и королева защит — сублимация.