Все хорошо, но чего-то постоянно не хватает. Или, наоборот, все плохо, и срочно нужно сменить место жительства, работу, а может, даже и супруга. Что происходит? Проверьте себя, возможно, вы находитесь в том самом пресловутом кризисе среднего возраста, о котором все говорят, но толком никто ничего не знает? Об одном из самых «знаменитых» возрастных кризисов рассуждают психолог Екатерина Бурмистрова, философ Михаил Бурмистров и учитель математики и филолог Дмитрий Шноль.

Взгляд психолога: кризис среднего возраста — это ощущение потолка

Екатерина Бурмистрова. Возрастные изменения у взрослых — это очень интересная тема, но, несмотря на часто употребляемое словосочетание «кризис среднего возраста», эта тема не популяризирована. Люди часто путают кризис среднего возраста с проблемами в области отношений. Например, человеку кажется, что у него что-то не так с партнером, а на самом деле плохо ему самому, плохо не снаружи, а внутри. Причем часто не потому, что внутри что-то сломалось — просто происходит дорастание личности. Но мы обычно об этом даже не задумываемся.

После всем известного кризиса трех лет последующие локализуются по возрасту уже не так четко. Даже в подростковом периоде мы видим большой разброс по времени, а кризис среднего возраста вообще может произойти от 30 до 70 лет. Это зависит от того, какой был старт, насколько человек динамично проживает свою жизнь. И в отличие от двух упомянутых, кризис среднего возраста может вообще не наступить: человек может или до него не дорасти, или пройти его так мягко, как будто его и не было.

Кризис — один из базовых принципов развития психики. Мы живем не ровно, не по прямой линии, а зигзагами: сначала восходящий процесс, потом какая-то тряска, затем переход на новый уровень и ровное движение до следующего рывка. Меня всегда впечатляет психология развития детей: там все очень динамично, с четкой периодизацией, все это хорошо описано, потому что сегодня большой интерес к детству. Интерес к жизни взрослого человека тоже есть, но какой-то другой, с позиции развития мало кто про это думает и пишет.

По своей сути кризис среднего возраста абсолютно той же структуры, что и подростковый: с человеком случается что-то внутри, меняются внутренние конструкции, система ценностей, и это происходит без внешнего запуска. Могут быть провоцирующие моменты, но их может и не быть — просто структура психической жизни, которая у человека сформировалась, начинает становиться непригодной.

Во время кризиса среднего возраста, в частности, подвергается изменениям система ценностей, а вслед за этим меняется все остальное — отношения с самим собой, с близкими, отношение к социуму, к своим задачам. Последний хорошо описанный возрастной кризис происходит в 18-21 лет: человек либо ставит перед собой задачи и стратегии развития, либо имитирует их, либо каким-то образом подхватывает набор таких задач. Дальше он их более или менее успешно воплощает в разных областях жизни — в учебе, в профессиональной деятельности, в отношениях, в любви, в построении семьи. Десятилетия он реализует то, что придумал. Все это может происходить не в один этап — в 20-22 года тоже есть кризисы: кризис юности, кризис перехода от юности к молодости, когда снова происходит перезагрузка, — но к тридцати годам человек выходит на такую позицию, когда ему уже понятно, чего он добился, а чего нет. И первая стадия кризиса среднего возраста связана с ощущением потолка.

Взгляд философа: кризис среднего возраста — это встреча со смертью

Михаил Бурмистров. Кризис среднего возраста — это не какая-то болезнь, подобная кариесу или простуде, которую можно диагностировать и вылечить. И поэтому существует проблема описания этого кризиса. С человеком что-то происходит, а потом мы это как-то называем, описываем, но описания могут быть самые разные. Сейчас кризисом среднего возраста что только ни называют, но если мы посмотрим на тексты предыдущих эпох, то не обнаружим такого понятия. Поэтому это некая культурно-историческая условность. Проведя беглый анализ, я впервые обнаруживаю что-то похожее у Данте, когда его герой, «земную жизнь пройдя до половины», очутился в сумрачном лесу. Или когда читаешь то, что происходило с Пушкиным за несколько лет до последней дуэли, приходишь к выводу, что его психическое состояние во многом может быть описано как тот самый кризис. И то, что он в конце концов оказывается на Черной речке, вполне укладывается в алгоритм нелогичных действий, которые совершает мужчина в этом возрасте.

Не надо думать, что кризис среднего возраста — это какая-то неизменная данность. Его описание очень сильно зависит от того, в каком социуме, в какой культуре мы живем. Традиционная культура нацелена на воспроизводство того, что было раньше, и кризис вырастания ей просто не интересен. Современный социум, нацеленный на развитие личности, предполагает наличие такого кризиса.

Периодизация того, что происходит со взрослым человеком, может быть какой угодно. Например, у психоаналитика Эрика Эриксона эта стадия жизни плавает от 30 до 60 лет, и если мы попытаемся четко, по годам, выстроить систему, то это будет трудно. Проще ввести различие между взрослостью и зрелостью. Молодой человек проходит сепарацию, отделяется от родительской семьи, устраивает свою жизнь в сферах, связанных с работой, отношениями, местом жительства. Он уже взрослый, живет самостоятельно, но это еще начальная взрослость, она нацелена на поляризацию и сильно ориентирована на внешние связи. А переход к кризису среднего возраста — это переход к зрелости человека. Он может и не наступить, потому что в этот момент — и это довольно типичная вещь — люди могут «соскочить»: обрести нового супруга, переехать в новую страну, и, по сути, это будет уходом от кризиса. Человек будет просто продолжать реализовывать те же свои программы на новых территориях. Он истоптал одни поля, достиг там потолка, ему там уже плохо, и он выходит в новое поле. Женщины часто в этих ситуациях начинают прикладывать все усилия, чтобы выглядеть моложе лет на двадцать, и это тоже уход от кризиса. А если попытаться честно войти в это пространство, то на выходе можно стать по-другому взрослым, стать зрелым человеком.

Это процесс внутренний, он не обязательно связан с изменениями снаружи. Это переход через пустыню, через встречу со смертью, через одиночество. Это принятие своей конечности, глубокое, базовое ее осознание, которое вовсе не связано с юношескими играми со смертью, — и отсюда изменение отношения к жизни. Приняв смерть, человек может по-другому ценить жизнь, время, отношения.

Человек сначала встречается со смертью умом — он вроде бы понимает, что все смертны, потом, может, переживает потерю ближнего, но само тело этого не ощущает, не осознает. А потом вдруг встречается в упор со смертью. Это происходит даже не обязательно во время тяжелой болезни или при потере кого-то из близких — просто в какой-то момент раздается «звонок», и телом мы начинаем понимать, что умрем. Не просто обнаруживаем признаки увядания — седые волосы, морщины — а понимаем, что смертны. И приходим в ужас.

Человек, который относится к своей внутренней жизни без внимания, принимает это за что-то совершенно другое, думает, что надо это как-то срочно исправлять, что-то изменить во внешности, в отношениях, в работе. А надо, наоборот, не делать, а остановиться и подумать. Не бежать из этого ощущения, очертя голову, а погрузиться внутрь, ощутить, что в тебе происходит. Приняв собственную конечность и ограниченность, человек обретает свободу. Это не свобода бегать по миру и находить новых партнеров, а свобода совершенно другого рода. Если говорить коротко, это другое видение жизни и смерти. Но путь к нему тяжел и требует больших внутренних изменений.

Взгляд педагога: кризис среднего возраста — время внимания к себе

Дмитрий Шноль. Не надо забывать про физиологию, она важна. Седина в бороду, бес в ребро; баба ягодка опять — не зря возникли эти поговорки, это описание какой-то гормональной перестройки. Но главный аспект, мне кажется, связан с ощущением времени. Человеку кажется: за три года с 16 до 19 у меня столько всего произошло, значит, с 19 до 79 будет огромная, очень богатая жизнь. А потом выясняется, что чем дальше, тем больше годы сжимаются, и ты не проживаешь наполненную эмоциональными и внешними событиями жизнь в такой же пропорции, как раньше.

Какое-то время, в 20 лет еще кажется — я еще не начал, но скоро начну, я не Юлий Цезарь, но у меня есть еще впереди время… И в какой-то момент, когда, по Данте, наступает середина, ты понимаешь: еще 20 лет прошли, дальше сил будет меньше, и, наверное, то, чего ты сейчас достиг, — это и есть примерно твой потолок. Может быть, ты еще что-то добавишь, но…

И когда ты сам себя меряешь внешними достижениями: деньги, карьера, профессиональное развитие, или внутренними: семья, дети, — ты, пройдя «среднюю школу», ставишь себе оценки, как в дневнике. Но посмотрев этот дневник, приходишь к выводу, что он представляет собой довольно безрадостное зрелище, а лучшая половина жизни вроде бы как прошла. Кажется, что такое насыщенное проживание времени, как в юности, было правильным, оно давало столько впечатлений, а теперь у меня так не будет, и значит, теперь все плохо…

Но на самом деле надо бы этот дневник выкинуть, надо перестать жить как раньше, перестать оценивать себя таким образом.

Думаю, если бы люди жили более размеренной жизнью, они бы успевали получать эти сигналы, могли бы раньше модифицировать свою жизнь и не бежать опять по той же дорожке, ведущей в тупик. Но пока ты по ней бежишь, ты не в состоянии этого понять. Тебе надо оказаться в больнице или на грани развода — тогда ты понимаешь, что происходит что-то совсем не то, и наступает осознание. Я считаю, что это от невнимания к собственной жизни.

Если кризис начался

У меня было интервью с Алексеем Кортневым, который дал интересное описание кризиса среднего возраста. Он сказал, что до этого момента мужчина — охотник, ему надо, чтобы все женщины были его, чтобы все деньги были им заработаны. А когда наступает кризис, он — хозяин своего хутора, он должен запереться и все нажитое за предыдущие годы добро охранять.

Екатерина Бурмистрова. То, о чем говорит Алексей, — первая стадия, кризис тридцати. Ты хозяин своего дома, ты там все наладил, все построил во внутреннем мире. А потом — бах, и наступает следующий этап, когда становится важно качество отношений и их смысл. Раньше этот смысл мог теряться в вопросах, условно говоря, построения, ведения дома. И это все должно быть — и хозяйство, и семья — но должно быть осмысленное, правильное, дающее радость, должно соответствовать каким-то основным внутренним структурам, которые у всех разные. И тут люди начинают ходить в храмы, заниматься благотворительностью — я думаю, в фондах и волонтерских организациях много людей, которые пришли туда на этом рубеже.

Как выглядит этот кризис у женщин? Есть разница?

Екатерина Бурмистрова. Есть. У женщин на кризис среднего возраста очень сильно влияет либо материнство, либо его отсутствие. Родившие женщины в какой-то момент вообще перестают жить личной жизнью. Даже если у нее нет невротического впадения в материнство с кормлением грудью до школы, совместным сном и теорией привязанности в ее самом радикальном варианте, даже если она водит ребенка в сад или на занятия, оставляет его с няней или бабушкой, — все равно фокус внимания смещается с собственной личности на детей. И это тотальное явление, потому что в больших городах образование и воспитание требуют полного включения. В общем, у женщины дети-дети-дети, а потом в какой-то момент они вырастают, и мать, у которой из-за материнства часто прерывается карьера, — она ее либо поставила на паузу, либо вообще не реализовала ничего, либо забросила работу — остается как бы не у дел.

Кроме того, женщины, в отличие от мужчин, очень сильно живут в теле, с возрастом они начинают чувствовать, что тело становится другим, а ведь часто именно тело является для женщины ее основным капиталом. И когда становится понятно, что тело не молодеет, когда появляются седые волосы, морщины, приходит страх и желание обрести новую опору.

Поэтому в кризис среднего возраста женщина часто входит с ощущением, что у нее вообще ничего нет — все, во что она вкладывалась, утекло, красота уходит, карьеры нет, дети выросли.

Они уже говорят: «Мама, закрой дверь», или: «Мама, ты ничего не понимаешь», или вообще: «На что ты потратила свою жизнь». По сути, женщина оказывается в пустыне, и ей надо строить что-то новое, а капиталов нет: нет красоты, чтобы кому-то внешне понравиться, нет сил, чтобы чему-то учиться (память уже другая, раньше иностранный язык взял и выучил, а сейчас учишь-учишь, а ребенок тебя все равно обгоняет), а профессия уехала так далеко, что ее уже не догнать. Если при этом отношения в семье ненадежные или есть какие-то свои личностные проблемы, то женщина может перестать верить в себя. Она потеряла все ориентиры, кроме семейных, а семейные ее уже не держат. Это трагический вариант, но он бывает достаточно часто.

Что сделать, чтобы снова почувствовать тонус?

Обратить на себя внимание и понять, что нуждается «в уходе» не только тело, но и душа. Для того чтобы прийти в себя, требуется время, это не момент, а процесс. Если начался кризис, не нужно думать, что он сейчас возьмет и выключится. Впереди определенное количество месяцев, когда будет реально плохо и будет казаться, что опоры нет. Очень полезно поискать людей, которые прошли через кризис, потому что те, кто уже ходил по этим дорожкам, могут многое рассказать. В пустыне очень нужен проводник…

Нужны люди, которые честно прошли через эту пустыню, вошли в нее, или те, которые попытались убежать, переменив статус: развелись, переехали в Америку, ушли в монастырь?

И те, и другие. Да, есть люди, которые сделали апгрейд своей жизни и все изменили — это такой тинейджерский вариант семидесяти лет, они бегают в шортиках и счастливы в четвертом браке (в России таких меньше, чем на Западе, но найти можно). Но возможны и другие варианты. Если человек не прошел через этот плавильный котел, он не поймет, что с вами происходит, и скажет: пойди выпей, брось, займись делом, отвлекись. Но тот, кто понимает, о чем речь, кто проживал похожие ситуации, даст очень дельные, немногословные, адресные рекомендации. Или просто поделится опытом. У меня была подруга, почтенная мать многих детей, которая говорила: «Я научилась кататься на роликах. Единственное, что меня спасало, — вечером, когда можно было все оставить, я выходила и каталась на роликах на максимальной скорости». Есть даже мужская поговорка, что мотоцикл ты покупаешь дважды: в 18 и в 35.

Как быть в ситуации, когда ничего из запланированного не получилось, а получившееся не приносит удовлетворения?

Если ничего не получилось, вопрос, чья это была программа. Иногда только в кризис среднего возраста человек освобождается от родительской, семейной или амбициозной программы, по которой ему надо было кого-то победить. И оказывается, что с 17 лет он ехал по дороге, которая на самом деле была не его.

То есть надо определить, были ли эти цели поставлены тобой?

Да, и понять, что значит — не получилось? Вообще не получилось, получилось на 60 %, или все получилось, но это не считается?

Допустим, это были твои цели, довольно простые, — счастливая семья, определенный карьерный уровень, и вот ты обернулся и видишь: семья у тебя почти разваливается, с работой полный пролет, денег тоже немного. Что делать?

Один из результатов проживания кризиса среднего возраста — понимание, что ты на это уже не можешь влиять и что это больше не приносит тебе страданий. Ты это принял. Ты страдал, что в твоей жизни что-то случайно и несправедливо сложилось, но после кризиса ты понял, что это твое. И почему оно получилось такое кривое, ты тоже понял и принял.

И еще один важный результат, понять: если ты в 20 лет задумал войти в пятерку Forbes, получить три научных степени и иметь аккуратных милых детей, которые играют на пианино и учатся на пять, — это нереалистичные цели. Эти цели не учитывали силу трения. Добро пожаловать в реальность.

И когда ты прошел этот кризис, осознал, что это именно твоя реальность, тогда тебе становится абсолютно понятно, почему получилось именно так.

При каких условиях не наступает кризис среднего возраста? Вы сказали, что такое бывает.

Есть люди с замедленным развитием. Возможно, он наступит к шестидесяти годам. Возможно, человек настолько себя перегрузил, что у него просто нет сил на проживание кризиса, нет сил подрасти.

Если у человека все благополучно: замечательная семья, чудесная работа, — а кризис не наступает просто потому, что все хорошо. Может так быть?

Когда все хорошо — это самое интересное, потому что именно тут человека все перестает устраивать. И когда у тебя глянцевая картинка: и дом стоит, и лужайка зеленая, и дети учат английский, ты понимаешь, что цели исчерпались. Эта система ценностей отжила свое. Как старый телефон: он не ломался, ты его не бил, эксплуатировал по инструкции, но у него уже просто кончился срок службы.

Почему происходит эта история с человеком?

Потому что это не было ценностями, которые могли бы быть актуальными всю жизнь. Это были цели с ограниченными условиями использования, как зимние ботинки и летние сандалии. Вы же не будете ходить в летних сандаликах по зимнему снегу?

То есть надо ставить новые цели?

Фактически — да. И очень часто люди уходят из жизни, когда нет возможности эти цели поставить: одно кончилось, а другое на смену не приходит. Вот тут-то и возникает серьезная проблема: у человека нет никакой веры, никаких устремлений, а все, что было задумано, уже реализовано. Оно уже отработано и стало вообще не нужно. Это подобно тому, как у вас есть машина — хорошая, исправная, удобная, — а ездить на ней не хочется.

И что же с этим делать?

Понять, что кроме машины есть еще самолет, ракета, исследование внеземных цивилизаций и так далее. Надо найти новый блок целей, и, возможно, когда вы их найдете, они будут совсем другого рода. Возможно, человек всю жизнь работал в корпорации, а теперь пойдет изучать бабочек или помогать больным детям. И это будет его шаг вперед.

Ксения Кнорре Дмитриева