«Солнышко мое сероглазое! Сердечко мое нежное! Девочка моя единственная! Не предавай меня, не остывай ко мне!»…

«Заклинаю, малыша, веди себя хорошо! Не делай ничего такого, после чего не сможешь смотреть мне в глаза! Даже если кто-то покажется привлекательнее меня! Даже если влечение будет диким! Не надо, умоляю!»…

 «Милый Нюсик! Казни меня, избей, но реши, как со мной быть! Я не дышу без тебя! У меня лопается сердце. Дождись хотя бы, когда я подохну! Ты – это все. ВСЕ! Другого не будет, не может быть…» 

Эти пронзительные, глубоко личные строки, написанные культовым советским актером, режиссером, талантливым прозаиком и поэтом Леонидом Филатовым адресованы ей – Нине Шацкой.

Эту переписку она хранила более 30 лет, в ней десятки писем, написанных им на коленке в гримерке, в гостиницах, на почтамтах в разных городах и странах. Более 30 лет длился их  сумасшедший роман. 12 из них они держали его в тайне, скрывали от посторонних глаз и ушей. Потом стали мужем и женой, официально сочетались браком, а спустя несколько лет – и венчались, чтобы никогда уже друг с другом не расставаться. К сожалению, этому не суждено было исполниться. Леонид Филатов ушел из жизни в 2003 году. Страшная болезнь многое расставила в его жизни по своим местам — поредел круг друзей, остались те, кому он был действительно дорог,  неожиданно появились новые, неравнодушные душой люди, например, таким стал Леонид Ярмольник. И, конечно, рядом была его Нинча, его Нюсик, Нинок – его муза, его судьба, его любовь, из которой, несомненно, формировался и его творческий гений.

После смерти  мужа Нина Сергеевна избегала общения с прессой, в течение 8 лет не дала ни одного интервью: «Поймите, я без него ничего не хочу! Я жить без него не хочу!» Но Бог дает ей силы – жить и бороться. И она снова делает то, что должна …

История их любви  до сих пор кажется мне фантастической и невероятной, хотя, по большому счету, хранит в себе вполне земные события. Наверное, потому, что Дар – любить – раскрывается лишь в тех, кто, видимо, его по-настоящему достоин.

***

С Ниной Шацкой мы познакомились во время работы над фильмом. Документальном фильме о ее муже. Нина – актриса. Закончила ГИТИС, с 64-го по 93-й играла на сцене одного из самых прославленных и скандальных театров — на Таганке, из которого потом перешла в «Театр содружества». Кинозритель помнит ее по роли пионервожатой в «Добро пожаловать, или Посторонним вход запрещен», музыковеда Аллы  в «Белом рояле», врача-нарколога в сериале «Визит к Минотавру», театральной примы Гвоздиловой в «Сукиных детях» — фильме, который стал режиссерским дебютом и плодом болезненной любви к Таганке самого Филатова, тяжело переживающего разрыв с Ю. Любимовым, а впоследствии и театральный раскол.

Наша встреча с Ниной происходит  на даче. Ее она купила втайне от мужа лет 12 назад: небольшой участок и загаженный бомжами дом-развалюху. Чье-то несостоявшееся счастье в районе Горок на Рублевском шоссе. Когда ремонтно-восстановительные работы были завершены, привезла сюда Леню. Филатов, уставший от шумной суетной Москвы и перенесший к этому времени инсульт и операцию по пересадке почки, беспрестанно целовал жену и радовался, словно ребенок! Два последующих лета – 2002 и 2003 – он и она почти безвылазно провели здесь.

С тех пор прошло больше 10 лет. Все это время она приезжает сюда одна. Иногда — с внуками, реже – с друзьями.

Мы неспешно идем по саду, в котором буквально все — каждое дерево, каждый куст, скамья, беседка — рождает воспоминания о Нем.

Нина Шацкая: Вот здесь (показывает на место неподалеку от яблони) было очень красиво. И здесь был зонт – большой-большой. И утром мы здесь завтракали. Я приносила ему сюда кофе, чай, кашку, и мы сидели с ним, когда он болел уже сильно – тем нашим последним летом. …

Ой, как я здесь плакала, уже после Лёни. Физически его ощущала рядом, не поверите – почти физически: как будто он ко мне пришел, сел напротив, и смотрел как-то непонятно, насмешливо-озорно, что ли… И потом стал уходить, и я тоже пошла. А когда дошла до центра дорожки этой,  по небу стали пролетать журавли. И откуда-то снизу вдруг какой-то маленький журавлик начал догонять этот клин. И я так подумала, а вдруг это… а вдруг…

Нина отворачивается. На несколько секунд. Потом продолжает рассказ.

Нина Шацкая:  Здесь раньше сарайчик был. А я вместо него сделала вот это (показывает на крытую площадку). Здесь очень хорошо летом спать. С трех до шести..

А вот то самое дерево, помните? Это у меня в книге было написано –  я хотела посадить яблони и вырыла две ямы – два прямоугольника. А через месяц (сразу сажать нельзя было) приехали наши друзья, и Володя – шутник такой – и говорит: «Нин, а ты кого собираешься хоронить?» А я смотрю, а ямы эти удлинились в два раза.  Вот как это может быть? Сами по себе. А осенью Лени не стало…

У меня вообще все замешано на мистике. Вот такое впечатление, как будто вообще наша жизнь была запрограммирована с Лёней. Знаки, одни сплошные знаки…

Помню, как мы с актрисой Изой Фроловой гадали на Крещение. Это был 69-й, кажется. Мы тогда отдыхали в актерском доме отдыха «Руза». И вот мы с ней жгли бумагу на тарелке, вертели ее и проецировали то, что там было – этот пепел – на стену. И все это трещало, свечи трещали. Было страшно жутко, и мы разговаривали шепотом. И она там себе нагадала какой-то пароход, и это входило в ее какие-то планы, и она была счастлива. А потом стала гадать я. И я тоже кручу вот эту тарелку, и вдруг  вижу – ну, по-настоящему, не поверите, в профиль мужское лицо: длинный такой эль-грековский профиль. И как будто с рогом одним. Ужас!

И я Изьке говорю: «Это кто-то меня соблазнит, наверное» (смеется). И я дальше верчу эту тарелку, а там получается собака. Значит, кто-то меня соблазнит и превратится в хорошего друга. А потом там кулак с поднятым вверх большим пальцем отобразился. То есть все очень хорошо в итоге будет. Вот, пожалуйста. Было гадание. А потом появился Леня. Кстати, он козерог (с одним рогом) по гороскопу, а по китайскому гороскопу еще и собака. Но он пришел ко мне не сразу. Я поставила перед ним условие, что он придет ко мне только тогда, когда поймет, что жить без меня не сможет.

***

Их роман начался в 72-м и длился почти 32 года. Они погрузились в него с головой. Оба. Невзирая на то, что к моменту знакомства каждый был связаны узами брака. Погрузились, потому что этой махине-стихии противостоять было невозможно. Невероятное счастье, ревность, боль расставаний, радость от предстоящих встреч — за годы, проведенные вблизи и вдали друг от друга, они оба испытали на себе, казалось, весь калейдоскоп чувств. Разве можно было от всего этого отказаться?

Живя за тысячи километров друг от друга, однажды они окажутся в пределах одного города. Затем – в пределах одного театра. Но, даже ежедневно встречаясь на репетициях, они какое-то время не будут замечать  друг друга.

Этот портрет Нины — фотопробы к одному из спектаклей. В  69-м, когда Филатова, окончившего Щукинское театральное училище, приняли на Таганку – этот портрет  уже висел в фойе театра. Нина, окончившая ГИТИС, работала в театре 5 лет, и находилась на тот момент в отпуске по уходу за новорожденным ребенком. Ее муж – актер того же театра Валерий Золотухин. Но Филатова пока совсем не интересуют взаимоотношения этой пары.  Нинин портрет привлекает его поначалу лишь эстетически. С первых дней выпускник «щуки» всецело поглощен работой. Незадолго до возвращения Нины в театр, Леонид сходится с актрисой Лидией Савченко. Он уверен, что Лида и есть та самая половинка, с которой они будут в горести и в радости и умрут в один день. Лишь спустя год, когда Шацкая начнет занимать все его мысли, он будет бесконечно винить себя в том, что поторопился…

В одном из интервью Филатов впоследствии признается:

«Я знал, что Нина – чужая жена, и это закрывало для меня право за ней ухаживать. Она была очень красивая женщина. А я – провинциальный щенок. Чрезвычайно нахальный, не битый еще жизнью. Мне просто нравилось смотреть на нее. И какое-то время этого было достаточно. Я прибегал в театр (наврав что-то жене, которая знала мое расписание, поскольку мы вместе работали), когда здесь должна была появиться Нина…»

Между тем, брак Шацкой и Золотухина к этому времени тоже сходил на «нет».

Нина Шацкая: Мы с Валерием на одном курсе учились. И неожиданно в конце пятого курса что-то такое произошло… Я думаю, что это судьба распорядилась, чтобы я могла прочувствовать все минусы семейной жизни. Брак был неудачным. Очень неудачным. Но я  долго верила, что люблю Валеру.

Я теперь думаю, что нет, не любила. Потому что ничего не хотела отдавать, не хотела ничего хорошего для него делать. Вся забота о семье, о нашем сыне легла на плечи моей мамы. Но сначала было три замечательных года. А потом я прочла у него в дневнике (он когда-то мне давал читать дневники, а потом стал прятать), что у него появилась какая-то там женщина, актриса, которая была знаменита, старше его намного. И когда я поняла, что мне изменяют, тогда уже все, я отпустила его в свободное плавание. Я человек брезгливый, и у нас были уже совсем другие отношения.

Однажды Нине приснился необычный сон. Проснувшись, она совершенно не помнила его содержания, но не могла отделаться от ощущения тревоги, предчувствия чего-то важного. 

Нина Шацкая: С этой секунды я уже себе не принадлежала, и все мои дальнейшие действия были подчинены командам этого «что-то». Охваченная непроходящим чувством тревоги, может быть, страха, в секунды, будто в лихорадке, привела себя в порядок. Так уже и не помню, позавтракала или нет – полетела в театр. В мозгу стучало только одно: «Успеть, успеть, успеть». Бежала, задыхаясь. И с какой легкостью меня несло…

В театре шла репетиция спектакля, где Шацкая не задействована. В зале находился Филатов, который тоже там не играл. Простояв за спиной у Нины мучительные минуты, Филатов неожиданно для себя подошел к ней и нежно поцеловал в шею. Решился на этот отчаянный шаг, готовый к насмешке, к пощечине, отторжению. И только потом узнал, что это мгновение стало для Нины желанным освобождением.

Нина Шацкая: Что-то очень важное должно было произойти или со мной, или в театре, но обязательно это должно было коснуться меня. Я смотрела на сцену, не видя и не слыша. Я слышала только свое безумное сердце, которое еле справлялось с работой, и, казалось, еще немного – разорвется. Вздрогнула от того, что кто-то сзади щекотнул, поцеловал в шею. Обернулась – Лёня.

Это был такой взрыв! Так не бывает, чтобы такое случилось, что-то разорвалось внутри как будто! В эту минуту мы, наверное, могли бы броситься на шею друг другу. Это был бред. Обоюдный бред. Что-то он говорил, что-то я говорила. И действительно, когда мы прикоснулись, у нас просто искры полетели. Куда-то мы отсели, в какой-то там ряд,  что-то стали говорить друг другу. Что-то связное, наверно, говорили. И он, и я. Но я не помню, о чем мы говорили, и он тоже не мог вспомнить впоследствии. А потом мы стали встречаться.

Я при Лёне стала самой собой, потому что до Лёни я действительно была такой бабочкой, которая скользила по жизни. Ну, такое впечатление я производила на людей. И в театр я приходила такая улыбчивая, ни с кем не разговаривала особенно. Отыграла спектакль, поулыбалась и шла домой. Вот такая была. Одна. И я – настоящая – была спрятана. А с Лёней… Лёня меня вытащил настоящую. Наружу. Мы воспитывали друг друга. И я была другая абсолютно. Сейчас, без него, я тоже другая.

Я никогда не любила ситуацию любовного треугольника. И никогда не хотела быть любовницей. Но получается, что была ею несколько лет. И действительно, я от него несколько раз уходила. Серьезно уходила. Один раз вообще уехала в другой город. Он все время звонил, находил меня, и все время возвращал назад. Не давал уйти: держи меня всегда в голове, держи меня в голове, ты меня не отпускай, не отпускай…

Мы с Ниной Сергеевной уже давно в доме. На кухне закипает чайник. Но она настойчиво хочет угостить меня домашним борщом. Говорит, что раньше готовила его часто. Леня его очень любил. Теперь готовить не для кого.  Я ем. А она рассказывает уже второй рецепт – варенья из райских яблок. Мы насобирали их в саду целый мешок.

Продолжение следует…
Беседовала Ольга Щербакова