Любовь к Богу через любовь к ближнему

Любовь к Богу через любовь к ближнему… Если рассматривать эту тему с точки зрения строго богословской, то такая постановка вопроса кажется неправильной: главная и первая заповедь звучит всё же — «Возлюби Господа Бога Своего», а уж потом — ближнего как самого себя. Следовательно, любовь к Богу должна быть первична.

Но я вспоминаю свои советские детство и юность и понимаю, что в те времена многие (пожалуй, большинство из нас) о Боге слышали, скорее, с точки зрения атеистической, отрицательной, а следовательно, ни о какой любви и речи быть не могло. В моей семье, например, тема Бога и вовсе не обсуждалась.

При этом всё детство было наполнено именно любовью к ближним — к родным и друзьям. Это было время открытости чувств, наполненности настоящей реальной жизнью: родители с друзьями постоянно ходили в походы, выезжали на природу с ночевками и пели у костра. Наш дом был всегда переполнен гостями, так что летом во дворе даже ставили палатки и развешивали гамаки для тех, кто у нас останавливался.

Папа привозил из рейсов слайды с видами чужих стран и городов, а потом вечерами показывал их и рассказывал о заокеанских чудесах. Все люди на слайдах (независимо от цвета кожи) улыбались и приветливо махали рукой мне, сидящей у куска белого полотна на другом конце света.

Красота, добро и общая настроенность на тёплые отношения, на любовь и дружбу между всеми людьми наполняла наше детство. И мы, дети, росли в осознании единства с окружающим миром — с лесом и морем, с горами и небом, и конечно, со всеми своими близкими и знакомыми. И именно в этом «безбожном» мире я ощущала Его присутствие в воздухе, в осколках воспоминаний своих родных…

Например, таково светлое воспоминание моей бабушки Вали о Владимирском храме в Херсонесе. На Троицу они шли туда через огромное зелёное поле, и вся зелень колыхалась на ветру и отливала всеми оттенками цвета. Необыкновенно пахло травой, а трава пахла солнцем. Бабушка говорила, что сильнее всего запомнился ей этот запах трав на Троицу: ей в детстве казалось, что после Троицы травы умирают, выполнив своё предназначение. И правда, трава быстро выгорает в Крыму — иногда уже к началу июня.

А ещё была традиция брать листик из храма и приносить домой, класть на пол и освящать таким образом ту траву, которая лежит в доме. Тогда не только в храме стелили траву, но и дома на пол. Стены тоже украшали листьями и цветами. Полы в домах были земляные, и когда их покрывали травкой, получалась как будто травка на земле — так говорила бабушка.

Василиса — мама бабушки Вали — была верующей. У неё сохранилась старинная икона, но бабушка её прятала. Мой папа рассказывал: «Я как-то раз захожу в комнату, а она стоит на коленях и молится. Она меня увидела и говорит: никому не рассказывай. А икону она редко доставала. И я потом спрашивал об этом у бабушки Вали (мамы), но она всегда отмахивалась, говорила, что бабушка уже старая, сама не знает, что делает». Бабушка Валя в храм никогда не ходила и не молилась. У неё муж был политработником, и в те времена очень следили за тем, чтобы и родные — жена и теща политработника — были неверующие.

Бабушка Валя умерла, а другая моя бабушка, Тома, была и вовсе некрещёной, как и мама, поэтому долгое время никто мне о Боге больше не говорил. Но вся атмосфера детства, вся жизнь тогдашняя принуждала задуматься о Высшем, искать Любви.

Время шло, я поступила на РГФ (романо-германскую филологию — прим. ред.) в Симферопольский университет и сдавала экзамен по древнеанглийскому. Задание было такое: перевести на русский отрывок Евангелия. Это был кусочек о том, как Христос исцелил прокаженного. До сих пор помню, как складывались слова: «Если хочешь, можешь меня очистить». — «Хочу — очистись!»

У меня мурашки пробежали по коже, когда я произнесла их вслух. Они звучали настолько необычно, насколько и правдиво. Я вдруг сразу поняла, что всё это — не выдумки «церковников», а свидетельство о жизни Человека, Которого вдруг захотелось полюбить.

С этой минуты я стала искать Евангелие, и проще всего оказалось найти на английском — двуязычное протестантское дорожное издание в тонкой обложке, и оно удивительным образом оказалось у меня чуть ли не в тот же день, как я озаботилась этим вопросом. Но дома ждало ещё большее чудо: «Толковая Библия под редакцией профессора Лопухина», подаренная отчиму его другом — внуком или правнуком того самого профессора. Это был удивительно смелый и щедрый подарок, учитывая высокий пост, который отчим занимал на флоте.

А еще тем летом я поехала отдыхать в Прибалтику и именно там впервые зашла в православный храм и услышала чудесное пение. И заплакала… От счастья, что ли. Или от любви?

В университете в том же году у филологов-русистов прошёл семинар, который вёл молодой севастопольский священник — отец Георгий, и мы, филологи иняза, сбегали со своих лекций, чтобы послушать его толкование сложных евангельских мест. Например, мне было ужасно обидно, что отец встречал блудного сына так щедро, а другому — послушному сыну ничего не дал. «Как не дал! — вскричал юный экспрессивный батюшка, — Да ведь он — этот сын — ВСЁ ВРЕМЯ был с отцом, чего же больше!»

Я крепко задумалась. Мне вдруг открылась Любовь к Богу — то, о чём я никогда не размышляла раньше.

Летом же мы предприняли попытку сходить на службу в Свято-Никольский храм, выехали пораньше, но пока добрались на Северную, пока дошли пешком до храма необычной формы (он выстроен в виде сырной пасхи) — почему-то нам даже не пришло на ум, что туда можно было доехать на автобусе, — служба подходила к концу, начиналось причастие. Я открыла тяжёлую дверь и увидела нечто совершенно невозможное по красоте и силе: батюшка стоит с золотой сияющей чашей в руках, а из витражных стёкол прямо в потир льётся густой красный свет. Я не могла вместить этого — опять слёзы сами потекли из глаз потоком. В этот момент желание принять крещение стало нестерпимо сильным.

Так и вышло, что в моей жизни любовь к ближнему явилась первой, но оказалась недостаточной для полноты чувств, для настоящей жизни. В какой-то момент я поняла, что мне нужно ощутить нечто большее, нечто более бескорыстное, всеохватывающее…

Я крестилась в 20 лет, и буквально через пару месяцев Господь послал мне моего будущего мужа. Это тоже был необычайный опыт любви к чужому и странному человеку. Если с родителями за много лет совместной жизни сложилось уже взаимопонимание без слов, то мой любимый озадачивал меня необычными реакциями и непредсказуемыми поступками. Однажды он пошёл встречать рассвет без меня, и я обиделась и удивилась: почему он не захотел поделиться со мной красотой и светом? Вот я бы обязательно его разбудила!

А оказалось, что он не стал меня будить, потому что я так сладко спала, и ему было жалко нарушать мой сон. Потом я узнала опытным путём, что сон для него вообще важнее завтрака, к примеру. И только тогда смогла адекватно оценить этот поступок и принять его.

На самом деле, таких мелочей было множество — они буквально подстерегали меня на каждом шагу. Я вдруг поняла, что любовь — это не сплошное чистое удовольствие, а «каторжный» труд над своими ранеными чувствами и предвзятыми представлениями. То, что казалось мне вполне естественным, для мужа стоило усилий, и наоборот. Мы стали воцерковляться вместе с нашими маленькими детьми, попросту — начали учиться любить Бога и друг друга.

Оказалось, что здесь опять обе заповеди тесно взаимосвязаны, крепко переплетены. И в семейной жизни это очень-очень помогает. Не знаю, как бы сложилась наша совместная жизнь, не будь мы верующими. Весьма возможно, что давным-давно уже развелись, поддавшись чувству обиды или непонимания. Что нас удержало, спросите вы? Только любовь. И любовь к Богу — в первую очередь.

Потому что все наши размолвки и разногласия мы несли на исповедь (не батюшке, а самому Богу) и старались исправить с Его помощью, прежде всего, себя, а не своего мужа (и жену). Сколько раз бывало, что священник отвечал не на мой прямой вопрос, а отвлекался, как мне казалось, в «другую сторону». А потом оказывалось, что он дал самый нужный совет именно в той ситуации, в которой я оказалась.

Все вопросы воспитания детей тоже проходили проверку молитвой и исповедью. Наследство советского воспитания часто мешало мне поначалу понять своего ребёнка, воспринимать его с христианской точки зрения — как благословение Божие и как один из примеров такой вот бескорыстной и всеобъемлющей Божьей любви. Ведь дети любят нас совершенно не потому, что мы покупаем им вкусные сладости или красивые игрушки, — они просто и искренне любят нас только за то, что мы — их родители.

Точно так же мы по идее можем любить и Бога — без ожидания наград и воздаяний, без мелочного «торга»: вот я Тебе свечку, а ты мне — новую машину или удачу в бизнесе! А ещё дети — очень хорошее зеркало наших ошибок в вере, наших плохих привычек и промахов. Если внимательно приглядеться, конечно.

Понятно, что только путём внимательной и постоянной работы над собой мы сможем научиться любить своего ближнего как самого себя. И здесь наши родные — это незаменимый «полигон», постоянная «полоса препятствий». Вот думаешь, ты уже научился сдерживаться и не раздражаться по пустякам, а тут очередная детская проделка или непредвиденная житейская ситуация, и всё насмарку!

Я до сих пор не могу сказать, что чему-то научилась, что достигла какой-то вершины в этой науке любви. Я чувствую, что стою лишь на одной из ступенек высокой лестницы в небо — весьма возможно, что лишь на самой нижней. И мои ближние — по ощущениям — это перила лестницы, это моя опора и помощь на трудном пути. Да, они часто меня огорчают и обижают, но ещё чаще поддерживают. И всегда учат.

На сегодняшний день мы с ними выработали девиз нашей семьи: «Не обижать и не обижаться!», — и этот девиз часто выручает нас в трудную и грустную минуту жизни. Стараться не обижать, потому что любишь этого человека. Стараться не обижаться, потому что опять-таки — любишь его, и понимаешь, что он мог сказать или сделать что-то не очень приятное не со зла, а в силу каких-то обстоятельств. Ведь и у него может быть плохое настроение или самочувствие, он может быть усталым или просто голодным.

Мы учимся ставить себя на место другого и прощать как самому себе. И это самое трудное, оказывается. Вот попробуй не ответить на резкое слово, просто промолчать на колкое замечание, обнять за плечи упирающегося ёжика-подростка в тот момент, когда он выставил против тебя все свои колючки. Да и муж с годами почему-то не становится другим и продолжает озадачивать время от времени. Думаю, и про меня мои родные могли бы рассказать много интересного.

Но если у нас получается, если мы выходим из конфликта без душевных потерь, мы знаем, Кого благодарить: именно в такие светлые минуты приходит настоящая Любовь к Богу и ближнему… Ближнему и Богу, и разделить её уже невозможно.