Ровно месяц назад вышел из самолета, спускаюсь по трапу, нащупывая в кармане сотовый телефон. Пора включать, полет закончился. Какие-то доли секунды, до асфальта летного поля еще пять-шесть ступенек — звонок. Знакомый номер, который никогда не перепутаешь с другими.

— Ты где?

— Во «Внуково»…

— Опять, Кабул?

— Да, мам, опять…

Можно было соврать, сказать, что журналистская командировка в Москву предполагает культурные интервью, пестрые фоторепортажи. Язык не повернулся. Не умею врать маме, потому что бесполезно. Это чутье на уровне зубной боли. Ее чутье, не мое. По опыту всей своей жизни знаю, что мой самолет еще выруливал на взлетную полосу в родном Благовещенске, а мама уже разговаривала по «скайпу» со своей невесткой. Жена, конечно, делала честные глаза и уверенным голосом рассказывала, будто я в рядовой командировке. Клятвенно обещал звонить каждый день по четыре раза, купить магнитиков на Красной площади и на обратном пути привезти детям самолетной еды.

Моя мама в очередной раз все поняла и простила нам обоим эту нехитрую ложь. В прошлом году была последняя попытка ее обмануть. Сидя в Кабульской гостинице, по интернету расписывал маме красоты современной столицы. «Мавзолей уже маленький, не такой как казалось в детстве, а брусчатка не изменилась…». Она задавала наводящие вопросы, искренне уточняла детали. В итоге все свелось к позорному разоблачению.

— Что ты мне там «насвистываешь»!? Я на сайте Амурской правды твои репортажи читаю…

Ей шестьдесят лет, но она уверенно ориентируется в интернет-пространстве, и легко дает расклад по политической обстановке в любой точке земного шара. Жизнь заставила. И бесполезно говорить, что в команде народ сверхнадежный, что Кабул это не Кандагар и даже в Панджшерском ущелье сейчас достаточно стабильная обстановка. Что война закончилась, и русских встречают цветами и финиками. Сколько раз она точно так же, еще до развития телекоммуникационных технологий разгадывала мои жизненные маршруты, болела моими болезнями.

Я уже давно не удивляюсь ее способностям определять мое местоположение в данный отрезок времени с точностью до географических координат. Я не удивляюсь ее умению переносить мое самочувствие. Помню, служил в армии, пришел на переговорный пункт.

— Ты там курить не начал? — первый вопрос в телефонной трубке.

Буквально накануне разговора, по примеру других «больших пацанов» выкурил свою первую сигарету. Как-то мучился с флюсом, тут же письмо из дома, и во первых строках: «У тебя зубы не болят?». Стоит зародиться рядовому семейному недоразумению, а она уже учит всепрощению и самокритике: «Жена у тебя «золото», лучше за собой следи».

Приехала ко мне на присягу, всплеснула руками.

— Похудел!

— Возмужал! — иронично-хмуро прокомментировали, стоящие рядом старослужащие.

С тех пор прошло много лет. Теперь она приезжает к нам в гости, сядет устало на диван, посмотрит на меня.

— Седой стал.

— Так, ведь, сорок лет в будущем году!

— Мне кажется у тебя насморк…

Распаковывает дорожные сумки, и среди подарков невестке и детям обязательно гостинец для меня. Пакетики с чудодейственным мумиё, носки, трусы и пара новых старомодных футболок, купленных по случаю на уличной распродаже. Знает точно, что мумиё прокиснет в самом пыльном углу серванта, а футболки я буду носить только дома, но все равно везет, покупает, тратит свою небольшую пенсию для родного сына.

В детстве она часто говорила: «Ты мое наказание». Все мамы так говорят и при этом сильно приуменьшают масштаб проблемы. Мы, дети не просто наказание, мы пожизненное наказание для своих матерей. Моя мама тащит на себе этот приговор, вынесенный без решения суда, и не надеется на условно-досрочное освобождение. Я могу быть бесконечно благодарен своей маме, но это никогда не окупит всех ее моральных и материальных жертв. Не убавит седых волос, не омолодит потрепанные нервы.

В последние годы меня успокаивает ее фраза: «Хоть за тебя у меня душа уже не болит». Вырос мальчик, остепенился, стал человеком. Она скрупулезно собирает вырезки из газет с моими статьями, копирует из «одноклассников» наши семейные фотографии. Каждый раз во время сеанса видеосвязи, просит замереть и делает одинаковые низкокачественные фотографии при помощи функций «скайпа». Показывает их своим подружкам, рассказывает какая у меня умница жена, хорошие дети.

Я давно не смеюсь над булавками, которые она прикалывает к отвороту моих вещей. Я не выбрасываю в урну клочки бумажек, где написаны ее почерком слова материнских молитв. Она подсовывает их в мои карманы при каждом удобном случае. Сейчас, спустя годы, я точно знаю, что материнская забота в любом ее проявлении хранит каждый мой шаг, ломает преграды на моем пути, лечит все мои болезни.

В День мамы принято писать замечательные вещи. О том, как она нас любит, жалеет, прощает. Это праздник с оттенком осенней грусти, когда понимаешь, что она самая красивая и внимательная, но моложе не становится. В такие моменты начинает покалывать сердце, ныть душа. Прости меня родная, я слишком поздно начал многое понимать.

Моя мама не экстрасенс. Моя мама, обычная Мама. Это самая мощная сверхспособность, которая не дается обычным людям. Это самое сильное наказание, которое не под силу обычным людям…