Все лето я твердила ребенку, что сад — это зло. Из своего опыта я знала, что ничего хорошего Машу там точно не ждет, и хотела подготовить ее заранее. Сработало это в другую сторону: 1 сентября она рванула в сад как боевая торпеда, уверенная, что это вселенское благо и что лучше садика ничего и быть не может, даже не попрощавшись с папой, который ее туда отвел. Хотя у моей дочери есть особенности, которые, как мне казалось, будут препятствовать адаптации, она уже второй год ходит в сад с удовольствием. И я поняла: во-первых, нельзя переносить свое детство на детство ребенка. Во-вторых, чрезмерная опека детей с поведенческими «нюансами» ни к чему хорошему не приводит: их тоже важно своевременно отпустить в свободное плавание.

Это было полтора года назад. Иду по парку с одной коляской. Иду и не верю. Вау. Можно вот так вот? Сдать ребенка на целый день в детский сад и гулять с одним? Всего с одним?! Нет, это шутка! И его даже покормят?! За ним присмотрят?! А ты, как буржуй, спокойно гуляешь и не кричишь ежеминутно, чтобы она слезла с дерева и шла за тобой? Ты можешь смотреть по сторонам, наслаждаясь парком и осенью, а не безумным взглядом выискивать ее курточку?

Маша гиперактивна, и дома она лезет на стены. Сказать, что я от нее устаю — ничего не сказать. До поры до времени попытки отдать ее в коллектив заканчивались тем, что Маша вносила смуту в этот самый коллектив. Мне не хотелось, чтобы ее затравили воспитатели. Помимо гиперактивности у дочери есть особенности, которые, как мне казалось, делают ее беззащитной перед другими детьми, и я волнуюсь. Я не «садовская» мама. Я была готова оставить ребенка дома до школы и дольше, лишь бы не столкнуться с проблемами, о которых все говорят: прежде всего, это частые ОРВИ и плохое питание.

Но дело в том, что Маша — «садовский» ребенок. Детский сад она обожала заочно. Ведь все ее знакомые трехлетки с площадки пошли в сад, а она — нет. Она чувствовала себя одиноко, искала бывших друзей и не находила их. К тому же за забором садика сияли новенькие детские площадки — Машина страсть. Дело в том, что я долгое время не могла ходить с ней на детские площадки, потому что это была катастрофа для моей психики. Маша передвигалась со скоростью торпеды. Я каждую секунду орала, чтобы она слезла с дерева, оставила в покое урну, не ломала кусты или вылезла из лужи. Одна девочка была как десять мальчиков. Нажив дергающийся глаз, я отказалась от площадок, вручила ей беговел, и мы накручивали не меньше пяти километров по лесу и парку ежедневно. Проблемой был и дневной сон, точнее, его отсутствие с двух лет.

И вот, когда Маше уже исполнилось четыре с половиной, я была вымотана физически и морально. Я не отдавала себе отчет в том, что сад был нужен мне. И долго боролась, когда муж решил отдать туда дочь. Но случилось то, что случилось: в первый день осени Маша радостно рванула в сад, попутно сообщив, что собирается там ночевать.

Погуляла я полчасика с младшим и не выдержала: пришла к воротам садика. Дети во дворе гуляют. А забор зарос диким виноградом, сквозь который ничего не видно.

Прихожу домой.

— Я теперь знаю, зачем они это сделали, умные люди. Зачем засадили виноградом забор. Иначе родители толпились бы под ним и кричали: «А ты пописать не забыла? А шапочку на ушки натяни! А кушала хорошо? А что давали?»

Следующие несколько часов я не нахожу себе места, а муж меня успокаивает:

— Расслабься: Маша уже четыре часа в детском саду. А нам еще никто не звонит. Значит, все в порядке.

Вечером, когда я пришла забирать Машу, воспитательница посмотрела на меня сочувственно. Вздохнула, подбирая слова, и сказала: «Шустрая у вас девочка. И даже предметы мебели ее не останавливают».

Воспитательница Людмила Ильинична оказалась очень терпеливой и доброй, и эти ее слова так и остались единственной жалобой на Машу.

— Вы только ходите, не пропускайте, не волнуйтесь, все будет хорошо, — успокаивала она меня каждое утро. — Маша уже не вскакивает и не мчится, куда хочет, а научилась ждать других детей.

Людмила Ильинична умудрялась заплетать Маше косички, хотя дома подойти к ней с расческой было большой проблемой. И мы каждый день любовались фантастическими прическами от нашей воспитательницы. Иногда я вообще не причесывала Машу дома (это стоило мне больших нервов), потому что прически Людмилы Ильиничны держались по двое суток.

Дома Маша после садика — сама не своя. Вежливая, моет за всеми посуду, убирает игрушки и сама (!) одевается на прогулку. Где мой кошмарный вождь краснокожих? Что с тобой сделали в детском саду?

Следующие полгода главный принцип управления поведением дочери был таким: «Если не сделаешь… — завтра в садик не пойдешь!» — и ребенок становился шелковым. Кто бы мог подумать, что матери-противнице детского сада достанется самый садовский ребенок, который будет обожать все и всех там, в этих четырех стенах. Во многом это, конечно, заслуга педагогов.

А еще в саду есть бассейн, который Маша обожает. Для меня купание дочери дома — кошмар, потому что мокрым будет все до потолка, в том числе я. Это маленький смерч, и садовский бассейн стал нашим спасением в плане окультуривания водных процедур. Кроме того, сад замечателен тем, что здесь в одном месте сосредоточены все виды детских активностей: лепка, рисование, физкультура, танцы, тематические вечера и даже логопед, которого нам предоставили. Оказалось, в нашем саду дети так много двигаются, что Машина гиперактивность заметно сгладилась. А еще появились дисциплина и послушание, которых так трудно добиться от ребенка дома и так легко — в группе, где он оглядывается на других. Правда, тут стоит отметить, что умение оглядываться на других в Машином случае пришло позже. Но если бы я не отдала дочь в группу — у нее не было бы шанса этот навык получить.

Садик девяностых

Вспомним пятилетнюю Алесеньку двадцать четыре года назад. Вот она стоит в углу в трусах и плачет, потому что боится тараканов. А рядом — никого. В саду тихий час. Она опять не спала и баловалась. У Алеси были похожие проблемы в детстве, но одна из воспитателей попалась нечуткая. Наказывала и жаловалась.

В столе, где хранятся Алесины карандаши, водятся тараканы, некоторые из них даже умеют летать. Тараканы там, в садике девяностых, повсюду. Я никогда не забуду, какое видовое разнообразие этих насекомых я тогда повидала. Некоторых из них я не видела больше нигде. Клянусь, среди них были даже альбиносы! Поэтому Алеся боится стоять в том углу. Самого угла бояться тогда было глупо — этот вид наказания был настолько распространен, что выйти из угла просто не приходило в голову.

В детском коллективе — дедовщина. Как только я пришла в сад, девочки из группы заявили мне: хочешь дружить — приноси десять игрушек в дар. Я сидела на горшке, плакала и собирала свои «жертвенные» игрушки. Мама увидела и провела со мной «воспитательную беседу» насчет того, что такое дружба.

Мальчик Слава бил меня, девочка Ира дразнила и пакостила. Но хуже всего — тихий час. Воспитатели уходили пить чай и оставляли вместо себя «надзирателей» — тех самых вредных девочек. Старшую, самую высокую, со злым лицом, звали Вика. Вика била меня тапкой, если я открывала глаза. Поэтому я делала вид, что сплю, и лежала с закрытыми глазами.

Воспитатели — как классическая парочка из боевиков девяностых: толстая и по совместительству злая и худая, умная и добрая (я вовсе не хочу обидеть полных людей, но в саду моего детства было именно так). За год, проведенный там, я выучила весь тюремный жаргон, «народные» названия частей тела и отправлений и пошлые песенки. По моей речи было трудно догадаться, что я росла в наукограде, а не в нижнетагильском бараке.

Когда у меня родилась дочь, я вспоминала только это и была противницей самой идеи детского сада. Но теперь, по прошествии полутора лет успешной Машиной адаптации в саду и, кроме того, моих консультаций с психотерапевтом, я и о своем детском садике вспоминаю совсем другое. То, что была там и настоящая дружба — с Лешей и Сашей. То, что мальчишки влюблялись в меня и дарили игрушечные кольца, и это было так приятно. То, что меня научили в саду читать и петь. А какой там был рояль, какие утренники, какая музыка! И как мы танцевали снежинок. И как хвалили меня те же воспитатели за то, что я быстрее всех учила стихи. В то время, когда я ходила в сад, было какое-то понимание, что надо вытерпеть плохое ради хорошего, и в целом плохое как-то соскакивало, как с гуся вода, и я не могу сказать, что была в постоянном напряжении. В угол ставили не так часто, а «надзирателям» самим скоро надоела глупая выдумка с тапками, и они занялись собой. А про жертвенные игрушки, которые я «должна была» принести в дар, так никто и не вспомнил. Но когда ты хочешь себя жалеть — монстры из детства приобретают огромные масштабы.

Минусы домашнего воспитания

Когда в печати одна за другой стали появляться колонки мам, выступающих против детского сада, — я репостила их и даже набросала что-то подобное. Где я с гордостью сообщала, что мы и сами аппликации делать умеем, и музыкой занимаемся, на то и неработающая мама. О том, что у этой «неработающей мамы» регулярно сдавали нервы от перегруза, я умалчивала. И фанатично отстаивала исключительно домашнее воспитание: дома не включат развращающие мультики, здесь не будут травить злобные девочки, тут не нахватаешься похабных песенок и обидных дразнилок. К тому же в детском саду ребенка развлекают, считала я, а девочка должна научиться помогать маме в домашних делах. Перед моим мысленным взором был очень правильный патриархальный образ, где мы вместе с ней и ее братиком сначала готовим обед, а потом клеим аппликации, и всем хорошо. То, что такая позиция ломает ребенка почище советского детского сада, я не подозревала.

На деле обеспечить необходимый дочери темп жизни я не могла. Организовать столько прогулок и общения с другими детьми, сколько хотела Маша, я была не в состоянии, потому что, кроме этого, занималась хозяйством и младенцем. У Маши стал накапливаться голод на события и общение, а выражалось это в нытье и усталости от общества мамы. Да-да, от общества мамы тоже можно устать. В семье есть один существенный минус: ограниченная среда. Мама, которая считает, что только она знает, что для ребенка лучше, смотрит на мир, мягко говоря, узковато. Тогда я считала себя очень хорошей матерью и была уверена, что то, от чего я ограничиваю ребенка, есть вселенское зло. Мне не лень было вручную готовить ей печенье из орехов и сухофруктов взамен магазинных сладостей, цензурировать ее мультики и покупать ей только правильные игрушки. Я очень хотела и «правильных» друзей для нее. Я тщательно следила за тем, чтобы развращающая еда и массовая культура не прорвались к нам, но они все равно лезли изо всех щелей, и я с ужасом обнаруживала, что ребенок знает всех монстров по именам.

Мои родительские установки потерпели крах, когда я поняла, что у дочки уже была своя жизнь и свои вкусы, и ее мир требовал расширения за пределы семьи. Она сама должна была выбирать себе друзей и ошибаться, сама должна была понять, какие мультфильмы ей нравятся (ведь объяснить ей, чем плох «Щенячий патруль», я так и не смогла). Кроме того, мои познания в развивающих методиках и способность применять их на практике были ограничены усталостью и раздражением. Я ловила себя на том, что очень часто меня хватает только на то, чтобы одеть и накормить ребенка и управлять ее гиперактивным поведением, а на музыку и аппликации сил уже нет. Ребенок — активнее некуда, а я вымотана до предела. Очень быстро со своими «принципами» я просто выгорела, а выгоревшая мать настолько жалка, что и ребенок хочет деться от нее куда подальше. Спокойная, отдохнувшая мама для ребенка куда важнее, чем печенье без вредных добавок.

Вот и рванула Маша в садик, который стал для нее глотком свежего воздуха. И довольно быстро у нее началась своя, почти взрослая жизнь, куда я ее отпустила. И я уже не знала всех монстров по именам. И уже не считала, сколько конфет она съела. И уже не следила за правильным выбором подружек… Я наслаждалась тем, что можно хоть что-то делегировать и отпустить. Хотя отпустило меня не сразу. Адаптация к детскому саду была не у ребенка, а у меня.

Многие проблемы решаемы

Волшебства, конечно, не случилось. В саду у Маши, как и у меня, оказались две «полярных» воспитательницы: одна добрая, другая строгая. При этом ту, что позлее, дочь терпит спокойно (держу пари, что после злой и вымотанной меня это не так-то страшно!). Теперь я понимаю, что в жизни Маша не раз столкнется с нелегкими людьми. Может, напротив, не стоит подбирать для нее только «идеальное» общество? Психологически здоровый ребенок может правильно реагировать на негатив, если он не превышает адаптационные возможности. Да, есть садики, где воспитатели регулярно оскорбляют и даже бьют детей, и я никогда бы не отдала ребенка в такую группу. Что касается нашей «злой» воспитательницы, она иногда может отругать ребенка публично и не разобравшись, кто виноват. Но все же я не считаю это таким уж травмирующим злом, которое способно испортить ребенку психику на всю жизнь. Подчеркиваю: речь не идет об оскорблениях и физических наказаниях. Этого у нас в саду, спасибо коллективу, нет. Что касается остального, судя по Маше, она способна справиться со своими обидами и фрустрациями, а если нет — я немедленно вмешаюсь. Пока она ходит в сад с удовольствием в дни дежурства любой воспитательницы.

Я очень боялась, что Маша из-за своей импульсивности и невнимательности к другим испытает проблемы в общении. Но этого не случилось. А если случится, я буду к этому готова, ведь именно конфликты ведут к социальной адаптации. Все-таки то, что нужно пережить в пять лет, должно переживаться в пять лет (вот эти первые «я с тобой не дружу»), а не в семь, когда ресурса поддержки со стороны родителей и собственного ресурса меньше из-за учебной нагрузки. И если сравнить с моим детством, дети сейчас более дружелюбные и принимающие. Они спокойно реагируют на поведение, которое чем-то отличается от их собственного. Когда я пригляделась к другим детям в группе, меня отпустило. Они ВСЕ были особенные! Я поняла, что в любой группе есть «коллекция» из нюансов. И как бы ни назывались проблемы ребенка, они не уникальны, и воспитатели сталкивались с ними уже много раз.

Сегодняшние дети не похожи на тех затравленных малышей из девяностых, которые группировались друг против друга и копировали игры из боевиков. Кстати, ни одного неприличного слова Маша из сада не принесла. «Похоже, Алеся, твой опыт действительно надо оставить в прошлом», — сказала я себе, вспоминая своих «тюремщиц» и «сокамерниц». Не сразу я смогла признаться себе в том, что главной тюремщицей Машиного детства стала именно я со своей идеей «правильной» домашней среды против «неправильного» сада. Хорошо, что я вовремя это поняла. Хотя кукол-монстров все же пришлось купить, и мой личный вкус был сильно покороблен, но я была приятно удивлена, что Маша начала играть в куклы именно с ними. До этого с ролевыми играми у нее не складывалось. И я поняла, что вижу в массовых уродливых игрушках и мультфильмах вовсе не то, что видит мой ребенок. Для нее это всего лишь стимулы для развития.

Частые ОРВИ и аллергии из-за сада: мифы и реальность

Я знаю, что есть «несадовские» дети. Но, если честно, я подозреваю, что у некоторой части из них «несадовские» мамы, которые не поработали со своей тревожностью и не отпустили от себя ребенка. Первые полгода, пока я была против детского сада, Машу обсыпало пятнами от садовской еды, и она бесконечно болела. А я причитала: «Ага, вот! Я же говорила!». И радовалась, что ребенок «подтверждал» мои опасения. Но стоило мне получить несколько консультаций психотерапевта и расслабиться, Маша адаптировалась и перестала болеть чаще, чем раз в год, а работа желудка наладилась. Аллергия осталась в прошлом, хотя меню в садике не менялось. Тут та же история, что и с вакцинацией: ребенок реагирует телом на тревогу матери. И если мама в целом позитивно относится к садику или прививке, велика вероятность, что ребенок перенесет их легче. Не без помощи, конечно, грамотных мер профилактики. Во-первых, мы в семье стали ходить босиком и спать зимой с приоткрытым окном. Во-вторых, сделали Маше прививку от пневмококка, и после нее ОРВИ стали проходить быстро и без осложнений.

Поэтому, мне кажется, что часть болеющих и аллергичных детей — это все-таки условия жизни и мамина тревожность. Не буду обобщать: разумеется, есть несадовские дети и дети с особенностями, которые действительно очень трудно адаптируются к саду. Моя колонка не для таких мам, и я не хочу, чтобы они испытали досаду или чувство вины. Я не отрицаю их существование. Этот текст адресован тем, кто против сада из принципа и ищет, за какие бы причины зацепиться, чтобы ребенок оставался дома, «под крылышком». Есть регионы, где детские сады недоступны или там работают педагоги с низкой квалификацией. Но готова предположить, что их не настолько много, чтобы говорить «фи» по поводу государственных детских садов в принципе.

Я тоже еще несколько лет назад была уверена, что государственный детский сад по определению не может быть хорошим. Мне кажется, эта установка коренится в недоверии государству в целом: в нас сидит какой-то стереотип «государственное — значит плохое». При этом игнорируется главный недостаток частных детских садов: они практически не регулируются контролирующими органами. И отравиться в частном детском садике куда проще. Только проблемные ситуации, происходящие в частных детских садах и развивающих центрах, как правило, не попадают в новости.

Пара слов о возможности отдать ребенка в платные кружки вместо дошкольного учреждения. Шестилетний ребенок моей подруги не ходит в детский сад. При этом родители тратят большие суммы на несколько развивающих центров и секций, куда он записан. В них с детьми делают примерно то же, что и в нашем детском саду: лепят, рисуют, плавают, занимаются чтением и математикой. Только мы отдаем за это три тысячи в месяц, а они — двадцать три. И чтобы посетить всю эту кучу развивающих занятий, мой ребенок должен всего лишь перейти из кабинета в кабинет. Мне не приходится возить ее по городу. Единственное место, куда Маша ходит помимо детского сада, — кружок рисования по воскресеньям. Я противник чрезмерной занятости, но рисованием Маша действительно увлечена. Мне нравится, какая ситуация сложилась у нас сейчас с нагрузкой. Маша устает в саду, но ровно настолько, чтобы не бегать вечерами по стенам и по нам с папой.

Вывод, который я сделала: хороший детский сад — это отличная идея, которая на пользу семье и ребенку. И если цивилизация придумала такой способ организации жизни детей, значит, это пока что наиболее оптимальный способ решения проблемы досуга, присмотра, образования и воспитания. И сколько я ни пыталась создать что-то вроде «соседского круга» родителей и детей, который мог бы стать альтернативой детскому саду, у меня это не получилось. Все рассыпалось. В саду же быстро образовался адекватный (!) чат, неплохая компания родителей (конечно, очень разных, в том числе тех, кто лечится «чистками от паразитов», и тех, кто пишет «вообщем»). При этом они умеют самоорганизоваться, выходят на улицу и строят отличную ледяную горку для детей — а ведь это самое главное.