Время от времени каждой маме хочется сбежать из дома от непослушных детей, от уборки и кухонных хлопот. Я не исключение. Поэтому я веду дневник детских высказываний, чтобы всё хорошее сохранить в полной целости, чтобы, оглядываясь назад, улыбаться. Чем с вами и делюсь!

Сыну задали придумать рассказ в стиле «сяпала Калуша по напушке». Долго объясняла ему, как должны быть связаны в подобном опусе слова. Вращала глазами, махала руками. Взялась помогать, и по причине моей интернет-активности у нас вышел текст со словами «банила» и «линкала».

Сижу у компьютера. Маша пристроилась сзади на стул и, чтоб не упасть, обняла меня за шею, порядочно так подзадушив. «Я держу тебя», — шепчет на ухо.

Купили двух крабов на птичьем рынке. Девочка не прижилась, а мальчик подрос, полинял и стал драть золотых рыбок за хвосты. Мы ему приобрели маленький аквариум и устроили там всё по крабьему вкусу: немного воды, грунт с возвышением и ракушкой на возвышении, чтоб там сидеть на свежем воздухе. Как-то слышу разговор старших сына и дочери:

 — Крабу надо купить жену.

— Нет, ему нельзя жениться снова, он священник.

— Так зачем же он драл рыбок за хвосты?

— Он их учил, вот видишь, и сейчас на возвышении, клешни поднял вверх. Мам, как называется человек, который проповедует другим народам?

— Миссионер.

— Вот точно, миссионер.

Маша трогала мне мочку уха и нащупала там дырку от серёжки.

— Мама, что это?

— Дырка.

— О, нет! 

Делаю себе пюре из брокколи. Муж говорит: «Смотрите, дети, вам мама завтрак готовит!» Дети по очереди подходят, заглядывают в кастрюльку, убеждаются, что «фу» и смотрят на меня умоляющими глазами. «Ладно, — говорю, — папа пошутил. Это не ваш завтрак, это ВАШ ОБЕД!»

Сын прибежал из школы со словами: «Мама, девятнадцать! Мама, девятнадцать!» Кручу в голове: девятнадцать баллов за олимпиаду? Игру? Девятнадцать рублей за что-то отдать, может? Что-то мало… «Мама, девятнадцать красных машин! — смотрит в окно, — Двадцать, двадцать один! Двадцать одну красную машину насчитал!»

Маша не лишена предпринимательской жилки. Мы пьём пиво, и мой стакан наполовину полон (да, да, полон). Она подходит и добавляет в моё пиво воды до краёв. Я возмущаюсь и прошу вылить всё в раковину. Маша нюхает содержимое стакана, с пониманием дела говорит «фу» и, отлив половину, приносит мне как будто бы мои полстакана пива. Ну, каково?

Вещи происходят весёлые. У нас дома есть модель скелета человека — Артём. Знаете, такой журнал продаётся, а с каждым номером прилагается часть модели. Я поначалу очень пугалась черепа, потому что в него вставлены глаза. Ещё внутри черепа есть мозг из двух половинок серого цвета, словом, всё как полагается. Но это присказка. Однажды Маша показала на Артёма и сказала: «У него есть мозг, а у меня нет». «Почему же, Маша?» — спросил папа. «Потому что у меня только косточка», — и постучала себе по голове. Настоящая девушка растёт.

Поняла, что выражение «глаза позеленели от злости (или от обиды)» — не метафора. Ругалась с сыном и наблюдала, как его голубые глаза становились зелёными. Почему? На помощь пришло моё околохудожественное образование. Всё очень просто. Веки краснеют от приближения слёз, а красный и зелёный цвета — дополнительные, т. е. друг друга сильнее всего подчёркивают. Если серый или голубой кружок обвести красным, то естественным образом серый покажется зеленоватым. Наше зрение прибавляет к цвету светлой радужки зелень, как дополнение к красным векам, поэтому серые или голубые глаза «зеленеют». С карими такого эффекта не наблюдается — они слишком тёмные. Ура цветоведению, нет — злости и обидам! Но парня всё же стоит выдрать.

Из развивающего мультика про Ушарика Маша узнала, что внутреннее ухо выглядит как улитка. Она понимает это по-своему и спешит поделиться со мной открытием:

 — Мама, а у Ушарика в ушах улитки!

 — Маша, так ведь и у тебя в ушах улитки, — смеюсь я.

 — Нет! — мотает она головой. На лице у неё отражается бурный протест.

 — Ну а у меня есть улитки в ушах, как ты думаешь? — спрашиваю.

 — Нет, нет! У тебя тоже нет!

 Любит меня.

Дети притащили из похода спальный мешок (он был без чехла, и поэтому папа его не забрал в гараж),  садятся туда по очереди, а двое возят счастливчика по полу. «Мешок детей», — кричат. Захотели продолжения праздника, пишут письма Деду Морозу. Тут Серафима осенило: «Надо писать Деду Жаре!» 

И напоследок ещё немного про Машу. Указывает мне на кактус без колючек (такая у него порода, простите, сорт!):

 — Мама, это растение или зверь?

Только потом я поняла, что она толкала кактус пальчиком, а он наклонялся, потому что стоит на тонкой ножке. Надо накурощать девочку, а то ещё беднягу ползать заставит.

Иллюстрации: Карл Ларссон, «Столовая в Лилла Хюттнес», «Папа, мама и ребёнок».