Матисс — самый дикий художник XX века

Начиналось все очень мирно. Жил-был мальчик. Папа-торговец зерном очень хотел, чтобы сын стал юристом, и сын учился. Так бы и окончилась биография Анри Матисса в какой-нибудь тихой конторе, если бы не случился… аппендицит.

Юноша так долго оправлялся после операции, что мать принесла ему краски. И поднявшись, наконец, с постели, Анри оставляет книги по юриспруденции навсегда.

Обучаясь в художественной школе, сначала он добросовестно ходил в Лувр копировать работы старых мастеров. Знакомство Матисса с их манерой хорошо видно в натюрморте 1896 года из собрания Музея изобразительных искусств. Здесь, кстати, наглядно показано: художники XX столетия пускались в творческие поиски вовсе не потому, что не умели рисовать. Еще как умели, просто реалистическая манера… это далеко не все, что существует в мире. И началось.

Еще два года назад художник тщательно выписывал фактуру ткани на скатерти и тут — крупные мазки, цветные пятна. Что случилось — у него внезапно испортилось зрение, или он не окончил картину? Все проще: Матисс познакомился с творчеством импрессионистов, конкретно — Поля Сезанна. И на его холсты, помимо предметов, пробрались впечатления. Конкретика ушла, мазки стали решительнее, цвета — чище, границы размылись. Но импрессионизм не стал конечной точкой творческих поисков Матисса. В 1905 году художник повергает критиков настоящий шок.

Картину, выставленную на художественном салоне 1905 года, у Матисса сразу же купили, что не помешало критикам заявить, что художник «слишком современен» и «как-то вообще одичал». В ответ последовала реплика: «Я не создаю женщину — я создаю картину». С этой пикировки началось новое направление в живописи XX столетия — фовизм (от французского fauve — дикий).

Носителям европейской культуры время от времени становилось тесно и скучно у себя дома. Романтика Пушкина в молодости тянуло к цыганам, романтика Лермонтова — на Кавказ. Романтик Байрон и вовсе отправил своего Чайльд-Гарольда путешествовать по миру. Век спустя Анри Матисс внимательно изучил африканскую скульптуру и марокканские ткани. И вынес для себя некоторые принципы.

Оставив в стороне сложную символику цвета первобытных культур, Матисс любовался тем впечатлением, которое они производили. И решил: живопись должна быть проста и декоративна. Причем если импрессионизм пытался передать на холсте сложное впечатление художника, фовизм должен был его создать. Просто взять сознание зрителя и унести за собой. Средств два: яркие краски и простые формы рисунка.

Это не значит, что за картинами Матисса не стоит сложной работы сознания художника. Но если у импрессионистов она показана, так сказать, в процессе, то у Матисса мы видим результат — ясный, как улыбка, и простой, как детский рисунок.

Вот так:

Или вот так:

Городской пейзаж вполне реален — англиканский собор в марокканском Танжере. Но главное в картине не это, а утренний воздух и глубокий покой яркого и синего Востока.

И, пожалуй, самая узнаваемая работа Матисса.

Существует несколько версий о том, что именно вдохновило художника на создание сюжета, который стал его визитной карточкой. Назывались и народные танцы, и представления Айседоры Дункан, и балетные сезоны Сергея Дягилева.

Несомненно одно — перед нами опять типичный фовизм: простой и символичный сюжет, фигуры танцоров в максимально экспрессивных позах и при этом лишенные избыточных деталей, простые цвета, максимально подчеркивающие друг друга в сочетании. Неслучайно картина Матисса для многих стала эмблемой танца вообще. Кстати, настолько популярной и распространенной, что устроители нынешней олимпиады в Рио-де-Жанейро создали логотип своих игр именно на ее основе.