В начале декабря один из крупнейших музеев России и мира отмечает день рождения. Отсчет своей истории Государственный Эрмитаж ведет от дня святой Екатерины, небесной покровительницы императрицы, положившей начало его блестящей и многообразной коллекции. Именно в эти дни музей преподнес необыкновенный подарок всем гурманам искусства — уникальную во всех смыслах выставку титана раннего Возрождения Пьеро делла Франческа (1415, Борго-Сан-Сеполькро – 1492, там же), произведений которого в российских собраниях нет.

Неправдоподобность такой выставки можно оценить, представив себе хотя бы тот факт, что в мире существует всего около 20 станковых работ Пьеро, причем в основном это ценности, не подлежащие перемещению. Как удалось привезти в северную столицу 11 из них, а также 4 редчайших манускрипта художника-ученого, музейщики не рассказывают, но по словам директора Эрмитажа Михаила Борисовича Пиотровского, перечисление всех трудностей заняло бы несколько часов. Справиться вовремя удалось не со всеми: одна из картин раннего периода творчества великого итальянца еще в пути из частного собрания в США, открыть выставку пришлось без нее. Однако и те несколько всемирно известных шедевров, одно упоминание о которых заставляет учащенно биться сердце, составляют настолько редкостное зрелище в пространстве одного зала, что любой вопрос об организации этого уникального события начинается с оговорки «понятно, что это невозможно и больше никогда не повторится, но все же…».

Итак, великое имя Пьеро делла Франческа украшает афиши Государственного Эрмитажа, а интерьер Пикетного зала Зимнего дворца с белыми ренессансными конструкциями как будто воспроизводит то идеальное, математически выверенное пространство, изучению которого этот «монарх живописи» (выражение его земляка и современника Луки Пачоли) посвятил не только свои художественные изыскания, но и несколько теоретических трактатов. Четыре из них, украшенные рисунками мастера, собственноручно им написанные или правленые, — о математике, перспективе, о спиралях — можно увидеть здесь же, причем два экземпляра трактата «О перспективе в живописи» — единственные существующие в мире памятники, написанные на вольгаре 15 столетия (переходная форма языка от латыни к итальянскому). Увлечение науками во времена кватроченто отнюдь не было необычным для художника, поэтому, когда на склоне лет прославленный мастер потерял зрение, его занятием стали труды ученого-математика и теоретика искусства, воспитавшие поколения европейских художников последующих веков.

Пьеро делла Франческа жил в уникальное время, когда за столетие на сравнительно небольшом клочке южной Европы родилось и работало столько гениев, что созданных ими шедевров хватило бы для прославления искусства нескольких континентов. При этом, не будет преувеличением сказать, что открытия художника заложили основы для возникновения величайшего в мировой истории явления итальянского высокого Возрождения.

От своего учителя Доменико Венециано Пьеро усвоил тот светлый, построенный на изысканных цветовых аккордах колорит, которым всегда славилась живопись уроженцев Серениссимы. Авангардные изыскания старших современников молодого тосканца, Донателло и Мазаччо, которые он наблюдал во Флоренции, также не могли не оставить своего отпечатка на формировании его собственного стиля. Образец раннего творчества Пьеро — фрагмент фрески, выполненной для церкви Сант-Агостино в родном городе Сан-Сеполькро, с фигурой молодого святого, возможно, святого Юлиана. Мощная, полнокровная красота юного героя с округлыми щеками, полными губами, большими взволнованными глазами и крупным носом подчеркнута монументальной позой, обрамлена широкими скульптурными складками плаща глубокого винного цвета в сочетании с оттенками зеленого. Это портрет титана, в чьих пытливых, тревожных глазах сияет отражение божественного огня.

Как верно отметил М. Б. Пиотровский, каждая работа Пьеро — не только удивительный праздник духа, но и дитя науки. Композиция со святым Иеронимом и коленопреклоненным донатором, тоже выполненная в 1450-х годах, интересна своим глубоким, изображенным в перспективе пейзажным фоном, в обрамлении которого две равновеликие фигуры святого и заказчика запечатлены в таинственном и безмолвном общении. Их очерченные музыкальными линиями скульптурные фигуры написаны тонкими, едва различимыми мазками-штрихами, оживляющими живописную фактуру и заставляющими ее дышать и трепетать в прозрачном световоздушном пространстве.

Изысканная, прекрасная и в тоже время почти осязаемая вещественность его живописи оживотворяет каждый предмет и наделяет его звучностью и основательностью. Именно об этой основательности говорил исследователь 19 столетия, Р. Фишер: « …он строит материю, будто взрезает твердую землю, закладывает фундамент, поскольку он еще не знает, как перейти в плоскость чистого идеализма: прежде всего он хочет быть реалистом, писать вещи, как они есть».

Это стремление воспеть живописными средствами математические законы материального мира звучит восхитительным аккордом в композиции Благовещения, навершии полиптиха святого Антония, которое никогда раньше не предоставлялось на временные выставки. Удивительная по своей стройности и четкости поэма перспективе в этом произведении — главная тема и солирующая мелодия. В пространстве кристально чистого света фигуры коленопреклоненного архангела Гавриила и Девы Марии воспринимаются как идеальные стереометрические формы, часть общего идеально математически выстроенного пространства. При этом пластические задачи ни в коем случае не доминируют в общей симфонии, наоборот: таинственная строгость архитектурных ритмов задает общее тонко настроенное звучание композиции. Таинство Боговоплощения окружено насыщенной, наэлектризованной тишиной, в гулкой стройности которой вибрируют отзвуки иных миров.

Исключительная удача настоящей выставки — уникальная возможность увидеть вместе три из четырех сохранившихся створок алтаря святого Августина, выполненного зрелым мастером к 1470 году для одноименного монастыря в Борго Сан-Сеполькро, находящихся сейчас в разных частях света: в Нью-Йорке, Лондоне, Лиссабоне и Милане. Статуарные фигуры святых архангела Михаила, Августина и Николая Толентинского полны величия и покоя, их безмолвное предстояние исполнено достоинства и несокрушимой силы. Поэзия и изящество живописи пульсируют в захватывающе прекрасных деталях: завитках волос, складках полупрозрачных тканей, сияющих драгоценных камнях и золотом шитье. Тонкий, изысканный колорит глубоких тонов с неизменным вкраплением золотых искр выдает наследие венецианской школы, воспринятой молодым Пьеро в мастерской его учителя.

Прекрасное изображение молодого человека, приписываемое Пьеро делла Франческа, демонстрирует его тончайшее мастерство портретиста. Бесстрастное, замкнутое, подчеркнуто безэмоциональное состояние модели создает ореол вечности вокруг этого нежного, почти еще детского образа. Певучая линия, очерчивающая освещенный мягким золотистым светом профиль, рисует полный достоинства силуэт. Это портрет, неподвластный законам времени, как будто в таинственной тишине черного фона исчезло все случайное и сиюминутное, а кисть мастера зафиксировала на доске не изменчивый облик материи, а след, оставленный в веках.

Хрестоматийный шедевр великого Пьеро и в то же время одно из самых таинственных и глубоких произведений раннего Возрождения — великолепная Мадонна ди Сенигаллия, в качестве исключения предоставленная на выставку в Эрмитаж Национальной галереей Умбрии. Вероятно, картина была заказана герцогом Федерико да Монтефельтро по случаю бракосочетания его дочери с Джованни делла Ровере, племянником папы Сикста V.

Очарование этой величественной композиции захватывает с первого взгляда, останавливает, упорядочивает мысли и настраивает душу на новый, возвышенный и стройный ритм. Величественные и простые фигуры Богоматери, Младенца и ангелов вылеплены светом и погружены в чистое и прозрачное световоздушное пространство. Рациональная трактовка перспективы и поэзия линии и цвета слиты здесь в какое-то фантастически прекрасное звучание тишины. К этому изображению как нельзя лучше подходит название sacra conversazione: воплощенное в красках безмолвное, мысленное общение персонажей, объединенное светоносной, стройной красотой перспективы, своеобразным магнитным полем, притягивает в свой строгий, прекрасный, сияющий, гармоничный мир, где человек, полный достоинства и величия, не может заблудиться во вселенной, превращенной в «сплошную клетку, сотканную из света» (А. Шастель, 1956 г.).

Выставка «Пьеро делла Франческа» в Эрмитаже продлится до 10 марта 2019 года.