Многие влюбленные держатся за романтическую стадию отношений, потому что полагают, что любовь – это исключительно бабочки в животе, а если они затихли – пора расставаться. Но так ли все грустно? Что ждет нас там, в будущем? Об этапах развития отношений и неисчерпаемой потребности в принятии другим рассказывает гештальт-терапевт, системный семейный психолог, сотрудник Центра Семейной Системной терапии, Ирина Лешкова.

— Ирина, начать нашу беседу хотелось бы сразу же с глобального вопроса. Вот есть пара, которая довольно долго находится в отношениях. Они строят совместные планы на будущее, может, уже даже поженились. Они очень сильно любят друг друга, но в разговорах постоянно сталкиваются с противоречием: он считает, что роль женщины в семье – это ведение хозяйства, воспитание детей и свобода от работы, а она – не лишена карьерных амбиций, и хоть и мечтает о малыше, но стремится совместить материнство в зарабатыванием денег, потому что «не хочет сидеть у мужа на шее». Влюбленные не хотят расставаться на почве этих разногласий, но и к компромиссу никак не приходят…

— Мне хочется сказать следующее: сколько людей, столько картин мира, нет абсолютно универсальной модели, подходящей всем. И девушка, и молодой человек, создавая семью, привносят в отношения свои сценарии. Им в любом случае придется как-то иметь дело с тем, что они разные. И первые два года обычно в семье уходят на то, чтобы люди соприкоснулись этими своими разными картинами мира, осознали и приняли, что они действительно совсем не одинаковы. Как мой партнер устроен? В чем мы разные? В чем мы схожи? Важно, чтобы люди «притерлись» и научились как-то договариваться. Если этого не происходит, то пара обычно расстается.

Принятие или непринятие другой картины мира происходит через конфликт. Естественно, каждый бессознательно приносит свою картинку и сознательно ожидает, что партнер будет ей соответствовать. Когда же начинаются первые конфликты, возникает, с одной стороны, риск, что люди разойдутся, не справятся, но с другой стороны, в этом всегда есть некая возможность развития, возможность выйти на новый уровень и прояснить: почему у меня именно такие ожидания? Почему я хочу, чтобы мой партнер делал именно так?

Когда они выносят эту проблему – гештальтистский термин – на границу контакта, тогда с этой  трудностью уже можно что-то поделать. «Смотри: у тебя семья вот так устроена интересно, а у меня по-другому. Давай попробуем про это договориться, как мы будем существовать?» Если точки соприкосновения находятся, значит, пара получает некий шанс развить свои отношения дальше. Только так.

Конечно, в реальности все происходит не так гладко и осознанно. В жизни, когда мы встречаемся с чуждой нам «идеологией», зачастую возникает злость, агрессия. И если паре хватает внутренних ресурсов, то они успешно преодолевают кризис, если же нет, что происходит довольно часто, судя по статистике разводов, то пара расстается. К сожалению, на практике я сталкиваюсь с тем, что людям зачастую не хватает навыков построения партнерских, равноправных отношений, и не последнюю роль здесь играет то, как история нашей страны отразилась на развитии института семьи.

— С чем это связано?

— Сейчас я хотела бы немного отойти от темы партнерских отношений и немного сказать о специфике российской семьи.

Перед Великой Отечественной войной страна пережила массовые репрессии, в результате  которых было уничтожено много людей, в основном, мужчин. Во время войны катастрофа уничтожения мужского населения повторилась. Фактически получается, что послевоенных детей растили женщины, которые вынуждены были и работать, и брать на себя функции и матери, и отца, и дедушки, и бабушки. Можно сказать, что эти женщины выживали, а не жили.

Когда человек выживает, ему не до тонких эмоциональных переживаний, как Вы понимаете, на первый план выступают проблемы витального уровня. У него нет ресурсов на то, чтобы строить теплые, нежные, доверительные отношения с людьми, и нет на то никакой возможности. Поэтому то поколение — 50-е-60-е годы – это в основном люди с ярко выраженной «эмоциональной депривацией», воспитанные авторитарными, жесткими женщинами. Это тревожное поколение, которое испытывает сильную, неутоленную  потребность в любви, привязанности. И свои отношения с супругами они строят, исходя из этой точки, проявляя себя авторитарно, инфантильно, зависимо. Ему не до партнерских отношений. У него на это ресурсов нет.

Чтобы быть партнером и соблюдать баланс «брать-давать», нужно быть взрослым и зрелым. А какими выросли их дети? Психолог Людмила Петрановская  про поколение, родившееся в 60-70-е, замечательно сказала: «Поколение детей с ключом на шее» — дети, которые все учились делать сами, потому что родители вечно решали свои эмоциональные проблемы. Поэтому наше поколение 30-40-летних – это люди, которые умеют многое, они функциональны и гиперответственны. Часто им приходилось быть родителями для своих родителей, фактически играть роль взрослого в семье. Получается, что некая эмоциональная «ненаполненность» передается в нашей стране из поколения в поколение. Мы не наполнены любовью, принятием, ответственностью за свою жизнь.

Я  не хочу делать грубых выводов и обобщений, но тем не менее: западная семья от нас, от российской семьи, сильно отличается. Российская семья чуть более инфантильна. У нас чаще встречается семейная борьба за власть,  комплиментарные «детско-родительские» отношения между супругами, но мало партнерства. Я такую сейчас грустную картинку рисую, что самой страшно.

— Но она вполне реалистична. Теперь давайте искать светлую сторону в этой сложившейся ситуации. В какую сторону нам развиваться и как? Как нам самим можно с этим справиться? Что привлечь, какие ресурсы?

— Мне сложно ответить на этот вопрос, потому что фактически предлагается вариант измерить систему и починить систему руками самой системы. Мне кажется, я скажу какие-то банальные фразы, но с повышением уровня психологической образованности у нас в стране ситуация изменится. Что сейчас может сделать человек, который вступает в брак в возрасте 22-25 лет, совершенно к этому не подготовленный? У него нет даже малейшего понимания, в какую сторону ему бросаться при возникновении проблем в отношениях, за исключением психолога. Если он не видит вариантов, то он за помощью никуда не пойдет, он, скорее, будет сам справляться. Но сам справляться он сможет, только проходя через все семейные кризисы и конфликты. Либо выйдет, либо не выйдет. Я не знаю, чем вас тут порадовать, но реальность такова. Справится тот, кто осознает, примет и пройдет.

Мне кажется, в разговоре об отношениях важно понимать, какие стадии развития этих отношений проходят люди. Когда происходит влюбленность, фактически получается, что мы в этом состоянии находимся как под действием психотропных веществ. «Башню сносит», мы не совсем в реальности. И мы, скорее, видим в партнере то, что хотим видеть, уж никак не его настоящего. Но этот период совершенно необходим, для того чтобы отношения развивались дальше. Это некий стимул и «энергетический заряд» для отношений. Именно здесь формируется близость, тепло, привязанность, тот задел, который дальше позволяет отношениям развиваться.

Этот период рано или поздно проходит. Года через полтора-два розовая пелена спадает, и мы начинаем видеть реального человека рядом с собой. Он оказывается совершенно другим, совсем. На этой стадии многие отношения рушатся. Потому что рушится созданный образ партнера, он перестает соответствовать тем ожиданиям, которыми мы этот образ наполняем, и часто этот период наполнен обидой и агрессией.

Если же люди достаточно зрелые внутри, чтобы двигаться дальше, или у них достаточно мотивации, чтобы развить эти отношения и выйти на другой уровень, они пробуют как-то обходиться с тем, что они разные. Мне кажется, это одна из самых-самых сложных стадий, потому что только здесь есть шанс случиться любви. Собственно, любовь начинается только тогда, когда мы начинаем понимать и принимать своего партнера. Не когда мы влюблены и у нас бабочки в животе – это влюбленность. А любовь начинается тогда, когда мы хоть немножко в реальности.

Что происходит дальше? Есть такой большой миф, что если  мы разные, то это — большой риск для отношений. У моего мужа одна картина мира — у него мама всем в семье управляла, у меня другая картина – у меня папа был главой семьи. Поэтому я, соответственно, от мужа ожидаю, чтоб он был как мой папа. А мой муж ожидает, чтобы я была как мама. И вот здесь начинает расти тревога: «Мы разные – у нас может не получиться!».

Люди, чтобы понизить эту тревогу, начинают бороться с различиями. Для такой картины мира характерна борьба: эти различия надо убрать любой ценой, иначе всё, крах отношениям. А делают супруги это разными способами. Либо они начинают свою картинку мира подавлять и подстраиваться под партнера – терпят, принимают, соглашаются. Это прекрасно работает какое-то время, но потом напряжение растет, и рано или поздно оно вырвется наружу. Это не самый лучший способ обходиться со своими потребностями, согласитесь? Либо человек начинает агрессивно насаждать свою картину мира, подавлять партнера и говорить: «Будет так, как я сказал! Моя картина мира единственно правильная, поэтому будем жить по моим правилам». Все то же самое, только с другой стороны.

Как это ни парадоксально, вроде бы, это кажется жестом агрессии и нелюбви по отношению к партнеру, но на самом деле это такой удивительный способ сохранить отношения – убрав различия, таким образом позаботиться о стабильности в паре. Тоже, собственно, не очень здоровый способ. А самый здоровый – это когда люди понимают: «Я такой, ты такая. Давай посмотрим, как мы можем с тобой договориться существовать вместе».

Фактически, когда люди понимают, что различия – это не угроза, а ресурс, тогда отношения начинают развиваться. Потому что, если мы убираем различия, то получается что семейная система не получает прилива энергии извне,  варится в своем собственном соку. Все, что выпуклое, бугристое, колючее – все подрубается, и энергии не остается, некуда расти. Все затухает – болото, и все.

Когда вот эти уголки, острые иголочки, неровности, бугристости, шероховатости присутствуют – там всегда есть некая эмоциональная жизнь, всегда есть энергия. Отношения получают шанс. По сути, получается, что разность картин мира – это здорово и хорошо, но, к сожалению, мы это не всегда понимаем.

— Можно построить отношения, исходя из разумных соображений? Допустим, на предыдущем неудачном опыте ты понял, что волшебное чувство романтической влюбленности мешает тебе думать головой и реалистично смотреть на человека рядом. Зачем же опять всю эту историю проходить заново, если ты уже понял, какие отношения ты хочешь получить в результате?

— Знаете, чтобы огонь горел, нужно спичку зажечь. Период влюбленности – это как раз тот эмоциональный толчок, который дает отношениям развиваться дальше. Сложно что-то построить, миновав его. На какой основе? Может быть, это неадекватное состояние, но оно дает нам близость, тепло, оно дает мотивацию к развитию отношений. Если этого периода нет, то, собственно, и мотивации не будет. Если я ничего не чувствую, если у меня «химия» не возникает по отношению к человеку, если бабочки в животе не порхают, с какого места я захочу строить что-то? Этот период прекрасен, главное, чтобы он не затягивался на всю жизнь.

— Как понять, что он затянулся?

— Например, если ко мне приходит пара, которая в браке 4-5 лет, а у женщины до сих пор запрос, чтобы муж продолжал носить ее на руках, заваливать комплиментами, петь серенады у нее под окном и проявлять неописуемый романтизм в отношениях, то это, скорее, про то, что девушка застряла на романтической фазе. Ей кажется, что если романтика ушла, то отношения закончились, любви больше нет. Ничего подобного. Только в этом месте отношения начинают расти!

Мы в своей терапевтической практике все же стараемся помочь людям снизить этот уровень тревоги, рассказывая, что конец романтического периода – это не конец отношений, что это нормально, закономерно, что это и есть возможность перейти на другой уровень. Это не значит, что партнер вас больше не любит. Когда мы рассказываем о стадиях отношений, как это бывает, что на какой стадии человек делает, какие задачи он решает, обычно тревога понижается, и люди находят ресурсы, чтобы увидеть что-то положительное в том, что происходит у них сейчас. Надо дать людям возможность увидеть ресурс следующей стадии – стадии налаживания партнерства, стадии узнавания друг друга.

— Что следует за стадией узнавания?

— То, что мы бытовым языком называем притиркой. Когда люди договариваются, по каким правилам они будут жить, они вырабатывают свой собственный семейный сценарий, который будет отличаться от родительского. Мы строим свой мир, и он будет существовать по таким законам. Мы учимся в нем существовать, обходить какие-то острые углы, договариваться, распределяем ответственность: кто будет забивать мамонта, кто поддерживать огонь в очаге. В идеале, только после того как люди научились делать вот это, они переходят к следующей стадии – стадии, когда их становится трое, к рождению ребенка. Но это идеальная ситуация.

Естественно, часто получается так: поженились – и тут же родили. Люди оказываются фактически в ситуации двойного кризиса: они не прошли первый кризис конца влюбленности и начала партнерских отношений, то есть в нем застряли, плюс наложился еще кризис рождения маленького ребенка, когда все роли в семье перестраиваются. Это двойной кризис, с которым тоже, к сожалению, не все справляются. Они еще не договорились, как им жить вдвоем, а их уже трое.

— Сколько примерно нужно времени, чтобы с появлением ребенка роли в семье перестроились?

— Я могу назвать какие-то совершенно усредненные цифры. Естественно, в каждой паре они настолько индивидуальны, что брать их за ориентир, конечно, сложно. Обычно говорят о том, что стадия влюбленности длится полтора, максимум два года. Следующие года два-три уходят на то, чтобы пара договорилась, как именно они будут жить. Дальше, если рождается ребенок, в идеале, нужно года два-три на то, чтобы пережить кризис рождения ребенка. Дальше устанавливается некий относительный покой до того момента, как ребенок идет в школу. Следующий кризис социализации, когда ребенок из семьи, из тесного мирка выходит в социум. Там меняется сразу и родительские роли, и ответственность, и процессы внутри семьи начинают перестраиваться. Следующий – подростковый кризис.

— Получается, кризисы ребенка – это фактически кризисы семьи?

— Да, они часто совпадают, особенно если семья сохраняется ради ребенка, такое часто бывает. Когда ребенок взрослеет и «улетает» из родительского гнезда, такая семья может развалиться, потому что ее больше ничто не держит. Собственно, всё, ребенок вырос и улетел.

— Если рассуждать о перспективах развития вот этого поколения людей, склонных к инфантильности, выросших в недостатке любви, – какой у нас прогноз?

— Мне очень нравятся дети, которых я вокруг себя вижу. Они совсем другие. Я, когда прихожу в школу к своему ребенку, вижу открытые лица. Я вспоминаю свое детство, какие мы были зашуганные. Вот сравните детские фотографии класса 70-х годов и современные. Вы увидите, чем эти дети отличаются. У них живой взгляд, они открыты миру. Они не боятся предъявляться. Потому что сейчас ценности поменялись. Раньше ценность была – «будь скромным, не высовывайся, будь послушным». Сейчас, в общем-то, к счастью, понятие скромности в том смысле, в котором она воспринималась в нашем детстве, изменяется, переставая быть забитостью. Скромность – это хорошо, но не до той степени, когда она нам мешает, блокирует развитие ребенка.

— Откуда это внутренняя свобода? Как у несвободных родителей вырастают свободные дети?

— Уровень драматизации из поколения в поколение все-таки снижается, ранки зарастают. Моя мама не такая травмированная, я бы даже сказала «поломанная», как моя бабушка. А я не такая травмированная, как моя мама. А мой ребенок еще менее травмирован. То есть вылечивается. Более того, сейчас социально-одобряемым становится умение быть индивидуальностью, быть творческим свободным человеком. Дети, конечно, это чувствуют. Эти социально-одобряемые нормы отражаются и на процессе воспитания. Если, например, меня воспитывали как «не высовывайся, куда тебе?», то поколение наших детей родители воспитывают «давай, пробуй вот это, пробуй вот это, пробуй вот это».

— То есть прогноз благоприятный?

— Мне нравится. Я не любитель давать прогнозы и выписывать гарантийные талоны, но меня радует то, что я вижу. Да, у этих детей есть сложности. В моем детстве, конечно, было много несвободы, но была еще и запредельная свобода – свобода передвижений, свобода отношений. У нас были дворовые компании, друзья, какие-то игры. У современных детей этого нет. Они не ходят гулять  одни на улицу без родителей. Они не играют по вечерам во дворе в мячик, не прыгают в скакалки. Они сидят со своими гаджетами. Что ж, и это не самый плохой вариант, посмотрим, что будет дальше.

Беседовала Вероника Заец