Мужчине про детей, особенно своих, говорить сложно. Ну то есть говорить-то несложно, но в арсенале предусмотрено ровно две интонации: открытое хвастовство успехами и затаённая гордость масштабом разрушений. Также неплохо даются интонации командные, но это не про детей, а непосредственно во взаимодействии с детьми. Ещё продвинутые отцы с увлечением читают детям лекции о том, что интересно самим отцам, но это опять же – в другое время и в другом месте.

Посему договоримся, что колонка носит общетеоретический характер, все описания намеренно даны пожёстче. Я знаю, что бывает иначе. Не надо мне рассказывать, какие у вас прекрасные мужья и какие они замечательные отцы. Я очень за вас рад, проходите мимо.

Я — о более обычной ситуации.

Итак, чем мужской взгляд на ребенка, особенно младенца, отличается от женского? Начнём с культурного кода.

Российский мужчина по определению суров, если он серьёзен и если он вообще «мужик». То есть никаких сюсюканий, минимум ласки, а любовь проявляется только в форме дела. Чем сильнее любовь, тем тяжелее дело. Хитрые мужики, кстати, нашли для себя выход, незаметно сделав трудные дела делами разовыми. Мужчина считает проявлением любви, если он один раз (или просто редко) сделал что-то очень трудное, потому что регулярно напрягаться, пусть даже не очень сильно – это не любовь, это работа.

Мужчина, у которого есть дети, должен, согласно минимальным общепринятым понятиям, не всегда проговариваемым вслух, выполнять ряд пунктов:

— подавать пример, то есть не иметь формальных поводов для упрёков;

— защищать;

— обеспечивать (при этом девочек можно периодически баловать, а мальчиков категорически может баловать только мама или бабушка);

— наказывать. Обычная для российской семьи ситуация: если у подросшего ребёнка сложности в школе или уже в институте, то в качестве последнего средства перед прямыми репрессиями используется «серьёзный разговор с отцом»;

— периодически, в качестве бонуса, «отпускать жену», то есть сидеть с ребёнком в качестве повинности.

В целом эти обязанности больше всего напоминают отношения отца-командира с его чудо-богатырями на линии фронта, чем отношения мирного семейства.

Всякое отклонение от этого образца смотрится на большей части территории России девиацией. Отец, который проводит с детьми много времени или просто регулярно с ними разговаривает, может быть не понят другими отцами. Более того, восприятие детей как не сильно приятного, но необходимого бремени — весьма заметно, и это нельзя не учитывать.

Я это затем рассказываю, чтобы яснее было: именно таков российский культурный стереотип, и мужчина, который ведёт себя иначе, его именно преодолевает, делает выбор в пользу чего-то иного.

При этом российские мужчины, как правило, не имеют собственного идеала семьи — такого, который они могли бы чётко описать. Учитывая количество распавшихся семей, матерей-одиночек и ситуаций типа «папы-всегда-не-было-дома», то можно вполне чётко констатировать: мужчина, который знает, зачем ему семья, какая семья ему нужна, какова его роль, что такое дети и для чего он будет их заводить — существо для России настолько редкое, что впору его заносить в Красную Книгу.

На выходе это даёт мужчин, которые с момента появления детей в семье начинают пропадать из дому — просто потому, что в полученной картине мира мужчина не видит своего места. Особенно при младенце — с учётом того, что изложено ниже.

Есть и проблема более общая, и распространяется она отнюдь не только на наше несчастное (или прекрасное? не знаю, что сильнее последнее время) отечество. В нерусских книжках о семье описывается абсолютно то же самое.

Мужская любовь и мужские оценки вообще отличаются от женских. Мужчина взаимодействует с фактами, а женщина – с процессами. Именно мужчины составляют списки бывших любовниц и по ним сверяют успешность друг друга. А для женщины важнее то, что происходит именно сейчас (а бывшие – они для забывания). Мужчина горд количеством нулей в зарплате, женщина радуется процессу конвертации их в кофточки и сумочки. Мужчина о сыне говорит, что он четверку получил по физкультуре, а женщина – «он у меня умница».

Мужчине весьма трудно испытывать к младенцу какие-то понятные чувства, кроме любопытства, которое быстро проходит. Младенец чересчур неконкретен и неопределёнен, взаимодействие с ним не даёт гарантированных и заранее просчитанных результатов, сообщаемые младенцем факты воодушевляют мало. Покакал – ну чему тут умиляться, что тут переживать?  Хотя почти любая женщина умилялась, когда её малыш сделал это — на полном серьёзе говорю — безумно важное дело. А ещё она умилится, когда станет младенцу бабушкой.

Мужчина может искренне любить своё чадо. Более того, он его действительно искренне любит. Но взаимодействие с ним обычно строить не умеет, ибо привык стремиться к ясности и определённости, а младенец этого не может обеспечить. Мужики вполне себе чувствуют, какой малыш милый, но честно проявить свои чувства мешают традиции. И, даже давая волю чувствам, он всё равно мало способен на что-то, кроме решения проблем. При этом, разумеется, если проблема не решается — мужчина начинает злиться. Особенно в ситуации, когда неясны ни причина возникновения проблемы, ни методика её решения.

Постоянные мужские стремления просто отдать ребёнка маме, у которой есть сиська — это не проявления лени или нежелания заботиться, а свидетельство непонимания: как решать проблему орущего младенца в условиях отсутствия инструментов воздействия и считывания информации — младенец-то ничего не сообщает. Особенно выбешивает, что сила — главный инструмент мужчины — тут абсолютно не поможет. Вот совсем никак. И хитрость не поможет. Уговоры не помогут.

В итоге мужчина чувствует своё полное бессилие и начинает злиться, либо пытается сбежать.

Точно также внутренняя система управления усилиями мужчины настроена на решение только одной задачи в один момент времени. А если он оставлен с ребёнком, особенно малышом, то срабатывает несколько механизмов. Во-первых, ребёнок такой маленький — возникает иллюзия, что можно заняться чем-то другим. Во-вторых, привыкший к тому, что каждое действие ведёт к результату, мужчина не может понять, как с ребёнком общаться, если его активность явно бесцельна? И в-третьих, если, кроме «посидеть с ребёнком», мужчине поставлена ещё одна задача — на уровне «свари кашу» хотя бы — катастрофа почти гарантирована. Либо ребёнок что-то разобьёт, сломает, покрасит, обкакает, либо каша пригорит. Ну и мужик почти наверняка разозлится.

Вот так нерадостно обстоят дела. Что же делать?

Тут я могу только поделиться тем, что помогало именно мне. Сразу скажу: у меня не было, да и нету никакого представления о правильной семье. Сознательную жизнь я рос без отца, а теоретические идеалы — на то и теоретические, чтобы подвергаться сомнениям. Так в итоге они и не превратились в практические.

Ну, во-первых, младенец может удовлетворить один важный мужской интерес — исследовательский. За ребёнком крайне интересно наблюдать и ставить над ним натурные эксперименты. Скажем, процесс укачивания мне сильно скрашивали расчёты зависимостей между направлением, скоростью и формой качки (бортовая, килевая, хаотическая) и поведением дочки. А под что лучше заснёт — под чтение монотонного стихотворения или пение бравурного марша?

Вообще иногда хорошо помогает посмотреть на младенца как на — сейчас страшное скажу — неживой объект. Такой вот загадочный, с неочевидными зависимостями от внешнего мира. На что-то он реагирует так, на что-то иначе. А через пять минут — наоборот. А почему? А что менялось? А вот он на такой звук чуть тише пищит — может, повторить десять раз, вдруг поможет — и так далее.

Другой приём, который мне приходилось использовать, чтобы не поубивать своих детей — это, как ни странно, напоминать себе, что передо мной — женщины. Пусть очень маленькие и глупые, но всё-таки женщины. А значит, с ними надо общаться не так, как с мужчинами или компьютерами. Приходилось напоминать себе, что им от меня ничего не надо, кроме, по большому счету, моего внимания. Ведь правда: реализовать большинство детских пожеланий чрезвычайно просто. Это не требует ни сил, ни умственного напряжения, ни даже артистизма. Сложно только одно — отнестись к ним всерьёз.  И если всерьёз слушать бормотание ребёнка иногда трудно, то если это твою любимая женщина (и неважно, что ей три года) — ситуация меняется в корне.

Ну и самое важное, что спасло мне тучу нервов, а детей спасло от огромного количества наказаний. Я не знаю, как это включается, но если вдруг получится поймать — не отпускайте. Это юмор. Дети — самые забавные существа на свете. И если видеть это постоянно — никогда не расстроишься: злиться на смешное невозможно в принципе.