В конце рабочей недели — подборка веселых и курьезных историй из церковной жизни от матушки Анны Рымаревой.

Матушка Александра Второго

Это я. Оказывается. Сама только сегодня узнала.  Наша прихожанка представила меня своей знакомой. Это, говорит, матушка Александра Второго.  В голове сразу молниеносно отмена крепостного права и вообще — Освободитель. И сразу там же: матушка Царя-Освободителя? Кто? Здесь?  Тупа, извините. Все проще. У нас на приходе два отца Александра: постарше и наш. Постарше в народе зовется Александр Первый, а наш значит Александр Второй.  Освободитель, ага.

Школа молитвы

Попросите, чтобы в следующую свою поездку по требам батюшка взял вас с собой.  Всё.  Больше делать ничего не надо. Все само начнет делаться, когда скорость бибики разовьется до 160 и выше, и она начнет безудержно вышивать. И тогда вы сами себе удивитесь: откуда вдруг берется такое молитвенное вдохновение?  А всё очень просто.  Просто пассажирам запрещено вопить и хвататься за водителя. Остается, во-первых, крепко зажмуриваться (в прямом смысле то есть), а, во-вторых, отдаться внезапно накрывающей молитвенной деятельности. (Мы, экономисты, называем это внутренней мотивацией. Ее резервы непознаны, но результаты  поразительны. И главное — все очень экономно.) Удачи!

В монахи

— Батюшко, я монахом хочу стать.
— Так.
— И клобук уже купил.
— Так.
— Можно мне его носить?
— А он у тебя освященный?
— Нет, не освященный. Я его заранее купил.
— Ну, тогда носи конечно. Прямо сейчас можешь надевать и носить.

Просветление

Папо вчера. Читал проповедь. По череде. Великопостную. И завис на пятнадцать минут и даже больше. Они уже в алтаре и кашляли. И поднос роняли. Типа, че за балет? Давай уже, заканчивай. А на папу нашло. Просветление. Еле к берегу прибился. Народ от счастья готов был его расцеловать. Не могли уже.

Вот тебе и Рождество!

Еду на маршрутке на пасхальную службу. Ранняя весна, метет снег. Напротив меня сидят двое пьяных мужичков. Громко прошу водителя остановить рядом с храмом. Один из мужичков умилительно смотрит на меня и вздыхает:  «Да, ну и погода-то… Вот тебе и Рождество…»

Небольшие стихи

— Батюшко, я хочу Вам стихи почитать.
— Стихи?
— Да, стихи. Собственного сочинения. Про Александра Невского.
— Про Александра Невского можно.
— Они небольшие. Минут сорок от силы…

Матушка носит

— Батюшко, какой у Вас крест красивый, блестящий.
— Он просто новый.
— А старый где?
— Старый? Старый матушка носит.

Сима

Был у нас псаломщик Сима. Читал невнятно, гнусавил. За что получил прозвище Декламатор. Имел характер шутошный до безудержности. Бежит бывало батя на службу. Торопится. Влетает в алтарь. Бегом суется в подрясник. А — никак. Сима рукава узлом завязал. Или опять же хватятся ковшиков запивочных. Сима, не видал? Видал. Отец диакон в кармане унес. Как унес? Отец, диакон, ты ковшики запивочные взял? Покажи карманы! И точно, в карманах среди канона ковшики запивочные. Сима подложил. Для шутки. Очень его за это не любили. Не знали прямо, как избавиться. Хоть ненадолго. А он взял и умер. Насовсем.

Завещание

— Батюшко, благословите составить завещание.
— Благословляю.
— А Вы сами-то будете завещание составлять?
— Конечно буду.
— А что Вы отцу Н. завещаете?
— Матушку.
— Но он же монах!
— Вот именно.

О воздевании рук

Завел новую манеру молиться с возздетыми руками. Откуда набрался, неведомо. Решили, что притащил из очередной заграничной поездки. И начал манерничать. А наши не оценили. И пока он на амвоне красиво воздевал, они за его спиной соборно кто ухо чесал, кто в глазу тер, кто зевал в кулачок. Короче, извели весь пафос на нескучное. Любо-дорого поглядеть. Народ остался доволен.

Аэродром

Есть в офицерской культуре такая фенечка, называется «пошитая на заказ фуражка». Чем выше чин, тем шире тулья, больше длина окружности, а залом драматичнее. Одним словом, иная фуражка уже вовсе и не фуражка, а модель аэродрома в приближенном масштабе. У нас же камилавки. Тоже фенечка, однако. Но фасон другой, поэтому модники стараются. Один обрезал на греческий манер и превратил в совершенную таблетку. Другой попросил пошить повыше, и теперь совсем как думский боярин. А у другого все камилавки зимой и летом фиолетовые. Однако корреляция с чином пока что не выявлена. Продолжаем наблюдать.

Не бухгалтеры

Как известно, на любом корпоративе первым набирается и выходит из строя отдел бухгалтерии. Почему так бывает, никто сказать не может, но факт остается фактом. Танцует на столе, поет караоке и спит в салате либо главный бухгалтер, либо бухгалтер-кассир, либо бухгалтер по счету 50, либо бухгалтер по работе с дебиторской задолженностью, либо бухгалтер Таня. И так далее, их тьмы. У нас вместо бугалтерии хор. И тоже никто не знает, почему — ведь чудес на свете не бывает. Однако к тому времени, как все бегом добрались до трапезной, хор уже давно там и во всю празднует. Как так? Только что пел и ругался между собой шопотом — и вот он уже почти все съел и выпил. Причем, давно. Больше всего обидно нашим бухгалтерам, холера ясная.

Черкеска

Она приходит в храм и покупает много свечек. В руках держать не любит. У нее для этого два кармана на груди и один на сумке. Вот в них она ровными рядами и вставляет свечки. На груди таким образом получаются гызыри, а на сумке — патронташ. Живописно и завораживающе. Кажется, что она сейчас выдернет из кобуры ружье и начнет молниеносно стрелять. Свечками. А они будут со свистом лететь, втыкаться в подсвечники и самовозгараться. А потом она с гиканьем пустит коня вскачь… Так и стою, открыв рот и глядя на нее зачарованно.
.

Что сказал опоссум?

Наш кажется подхватил простуду и все рождественское послание прогундел неразборчиво. Народ уже стал засыпать, когда посреди всего вдруг услышал: «…как сказал опоcсум…», — и проснулся. Конечно, всем интересно знать, что сказал опоcсум. Хотя в переводе с заложенного носа это означало лишь привычное «как сказал апостол». Тем не менее, все проснулись и радостно ожидали следующего упоминания опоcсум. Больше никто не спал.

Сдаваться

На двунадесятые перед службой тьмы исповедников. Несколько аналоев и к ним длинные очереди. Когда вдруг выносят еще один, то ситуация как в Макдональдсе — «свободная касса!» — и изо всех хвостов нетерпеливые перебегают к нему. В новую короткую очередь. Сдавать грехи.  Кто крайний? Им важно, чтобы скорее. Свои постоянно причащаются, им спешить некуда — а эти выдерживают сроки, томятся, копят.  Жалко их. Такую тяжесть притащили. Пусть уж сдаются скорее.

Водяные

На крещенское водосвятие храм заполняют водяные. Это такие специальные люди. Не прихожане. Они спят в своих кроватях, набираясь сил — и лишь раз в году просыпаются и со всех концов земли стекаются к храму. В предрассветной дымке. За водой.  Это их святая обязанность и неотъемлемое право. Всю литургию они стоят вне храма на морозе в героической очереди таких же как и они водяных. Стойкие и суровые. Обвешанные пятилитровыми пластиковыми баллонами, они стоят за водой. Не мешай им, о смертный, пробираясь к причастию! Они не ходят по водам — но вода ходит по ним.

Ананас

Ананасы дают во всех храмах и во все праздники, когда есть водосвятие и народ окропляется водой.  Пока батя идет сквозь народ и машет на всех кропилом, ему со всех сторон кричат:  «А_на_нас?». Вот только не понятно, кто кому ананас должен: он им или они ему. Неувязочка однако.

Аксиос

На следующий день после победы «Зенита» в чемпионате. Псаломщик: «Ну, что, отче, праздничный прокимен? Прокимен, глас девятый, гимн Зенита: «Город над вольной Невой…»

Сорок раз

Он не знал, что означает поставленное в скобках 40 раз: «Господи, помилуй (40 раз)».  Хотя с другой стороны все ясно. По-русски же написано.  В общем, расспрашивать не стал. А его возьми и назначь псаломщиком.  И тут же идти читать в центр храма. Поэтому, когда встретилось это недоуменное место, он без раздумий прочел: «Господи, помилуй сорок раз».  Мы сначала ушам не поверили, а потом ничего. Даже понравилось.

Тайное становится явным

Она причащается за каждой литургией. Маленькая сухонькая старушонка.  Сгорбившись, она подходит к Чаше и на весь храм неожиданно громким голосом провозглашает: «Тайная монахиня Мария!»

Солисты

Хор располагается в левом приделе. У солеи. У хора есть стулья, на которых во время службы можно сидеть. И все уже привыкли, что хор сидит. Поэтому прямо за хором окопались наши немощные прихожане. Со своими стульчиками. Они приносят их с собой, а после службы забирают. Получился такой немощный партер. Вышел перед службой и наскочил аккурат на них. И удивился: «А чё это…». Объяснить было некому, поэтому сам себе ответил: «Солисты… наверно».

Фото:  Монах Энтони катается на роликах в центре Рима, totallycoolpix.com