Как опыт, полученный в родительской семье, влияет на наши отношения с Богом? Почему подлинная духовная жизнь не может начаться, пока мы не решим собственные психологические проблемы? Когда самоотдача и помощь другим — это проявление не любви, а невроза? О здоровой и невротической религиозности продолжает размышлять христианский психолог Наталия Инина, автор книг, сотрудник факультета психологии МГУ, преподаватель Российского православного университета.

Читайте также: Наталия Инина. Когда религиозные идеи оправдывают невроз

Одна моя пациентка поделилась со мной тем, как она видит Бога, какой его образ живет в ее сознании: на листе бумаги она нарисовала пустыню, а в ней — голого, сжавшегося в эмбриональной позе человека, над которым зияет огромный глаз. Это для нее — образ Бога. Карающего, неумолимого, от которого никуда не спрячешься.

Ко мне часто приходят глубоко верующие, воцерковленные люди с массой психологических проблем, которые они не могут преодолеть. Казалось бы, в их жизни есть самое ценное: молитва, исповедь, причастие… но тем не менее.

Что стоит за искажениями религиозной жизни, какова «психология» наших страстей и грехов? Где требуется духовное врачевание, а где — психологические средства?

Эти непростые вопросы мне бы хотелось с вами обсудить.

Дотянуться до небес

Что я поняла за много лет работы с верующими людьми?

До тех пор, пока у нас есть серьезные психологические проблемы, мы, строго говоря, не дотягиваемся до духовной жизни. Это не значит, что Господь не с нами, — это значит, что мы не с Ним.

Когда мы находимся в невротическом состоянии, плохо понимаем мотивы своих поступков, свои эмоции, мы бессознательно искажаем реальность. Мы с ней не встречаемся. Конфликтуя с другим человеком, на самом деле конфликтуем с кем-то в прошлом; заботимся о ком-то, имея в виду не его. Мы все время проецируем на реальность что-то, к ней напрямую не относящееся.

Жены ждут от мужа родительской заботы, чтобы муж «взял меня на ручки» (но ведь он не удочерял жену, он на ней женился!). Родители отдают ребенка в музыкальную школу, потому что сами мечтали когда-то музицировать.

Эти типичные искажения не замечаются нами — и перетекают в духовную жизнь.

Состояние невротической религиозности прекрасно описано у Фрейда. (И хотя он таковой считал любую религиозность, тем не менее, мы можем многое почерпнуть из его теории, если поставим перед словом «религиозность» прилагательное «невротическая». Тогда все встает на свои места).

Для Фрейда вера — это невроз, договорные отношения, страх и тревога. Человек старается сделать из Бога «отца», который решит все его проблемы. Человек-ребенок, инфантильный, личностно незрелый, перекладывает на такого «бога» всю свою ответственность. И разве мы не видим этого вокруг? Сплошь и рядом.

Бог карающий?

Недавно я говорила с одним мужчиной о его отношении к себе. Он все время спрашивал: «Ну а как же (любить себя, например), ведь в Евангелии сказано… Но ведь Бог запрещает…». И, наконец, мы подошли к сердцевине, самому главному. «Но ведь Бог покарает!» — сказал, наконец, он.

И я поделилась с ним своим опытом иных отношений с Богом. Один эпизод в моей жизни позволил мне очень ясно понять, что такое грех. Представим себе любящего, понимающего, бережного родителя, который дает своему ребенку все с избытком, а ребенок вдруг сознательно делает что-то нехорошее. Ему будет очень стыдно перед папой и мамой.

Это не про карающего Бога. Это о потере близости с любящим Родителем, в пределе — Творцом и нашим Отцом. Тут нет самоедства, но — «я оступился, мне надо подняться и вернуться».

Когда я это рассказала, мой пациент расплакался… И я прекрасно поняла, почему: таковы были его отношения с отцом — требовательным, жестким, карающим. И таким он видел Бога.

Психология атеизма

Есть такая работа Пола Витца «Психология атеизма». Легкая, короткая, изящнейшая работа.

Витц говорит: «Пусть прав Фрейд — исходим из его концепции. Посмотрим на крупных атеистов и их семьи». На Вольтера, которые не принял фамилию отца и первой своей постановкой сделал трагедию «Эдип». На Людвига Фейербаха. Его отец бросил семью, что для тех времен было позором, и Людвиг не смог его простить. На Фрейда. Он описывает историю из своего детства, когда его отец позволил себя оскорбить, не ответил обидчикам. «После этого я перестал его уважать», писал Фрейд.

Витц показывает, что психоаналитическая концепция работает: мужчины, которые находятся в конфликте со своими отцами, — низвергают Бога. Фактически разбираясь так со своими папами.

У женщины может быть другая вариация. Когда папы нет, Господь должен им «стать». «Господь разберется!» — говорят они, и вместо того, чтобы решать проблемы, насколько это в их силах, падают на колени и вычитывают множество акафистов. Подойди к ребенку, узнай, в чем сложности! Нет. Или наоборот. Женщина живет по принципу «я должна быть бойцом». Бог — на небе, далеко, я на земле и тут сама решаю свои проблемы». Нет близости, открытости Богу.

Нарисовав себе такие странные картины «как-бы-жизни», духовно мы, конечно, не возрастаем.

О точке отсчета

Представим себе движение к Богу упрощенно, в системе координат, от отметки 0 — в высоту. В те времена, когда жили наши предки (мы говорили об этом в прошлый раз), человек начинал движение с нулевой отметки. Откуда стартует современный человек? С минус 10, минус 20, минус 100…

Поэтому нет ничего странного, что для нас порой выход из невроза — это не только психологическая работа, но и духовная работа одновременно. Нам бы добраться сначала до нулевой отметки, сказать: «Я — есть, я выбираю — быть».

Однажды мне позвонила игуменья одного из монастырей, и попросила поговорить с послушницей. Та готовилась к постригу, но игуменья чувствовала, что ей что-то мешает, у нее проблемы с прошлым.

Это была молодая женщина, очень светлая, глубоко верующая, семь лет прожившая в монастыре. И мы с ней связались.

До монастыря она была лет семь замужем за тяжелым психопатом и жила в страшном напряжении и страхе. Она не могла выразить свои эмоции тогда, и я предложила ей сделать это сейчас, написав письмо этому человеку. Когда она писала письмо, ее трясло, как семь лет назад, когда муж вставляет ключ в замочную скважину (хотя она молилась, и все старалась забыть). Все это было сказано, выплакано, развеяно по ветру. Выяснилось, что муж похож на мать. Мать была жесткая, волевая, и такой же хотела видеть дочь.. Решив «выковывать у ребенка характер», она периодически ее, 5-летнюю, душила подушкой, ожидая, что девочка начнет сопротивляться, бороться за жизнь. Когда я рассказала ей эту историю своими словами, она расплакалась.

Семь лет в монастыре. Светлейшее существо. Но несущее неподъемный груз из прошлого. И когда эта тяжесть исчезла, она буквально «взлетела»: через неделю передо мной на экране (мы общались удаленно) было сияющее существо.

Нередко прошлое человека требует по-настоящему глубинной работы, и без Бога она невозможна. Я помню, мы говорили с отцом Владимиром Архиповым, и он сказал чудесную вещь: когда мы сталкиваемся с трагической ситуацией в прошлом, мы можем пригласить Бога в эту ситуацию. Для Него времени нет. И поэтому Он может войти в прошлое и исцелить раны.

Плохой характер — плохой человек?

Подчас препятствием на пути к Богу и людям становится… характер. Бывают искажения характера, которые делают человека невыносимым для других. Например, истероидный психопат будет «поглощать» людей вокруг себя, как спрут, не давать жить своим родным, при этом самокритика для него практически исключена. Ты можешь отдать психопату свою жизнь — он ее проглотит и не заметит. Человек с личностным расстройством может играючи ломать судьбы других людей и даже не понимать, что он делает.

Такой тип личности прекрасно описан в книге «Похороните меня за плинтусом».

И эта патология может разворачиваться на фоне религиозной жизни. И упаковываться в религиозные формы и цитаты.

Возможно ли подняться над характером? Да, даже у психопата есть выбор: работать над собой или нет. Первый выбор требует помощи специалиста, в одиночку сделать его практически невозможно — «настройки сбиты». Тем не менее, бывают истории колоссальных положительных сдвигов.

Какая личность, такая и религиозность

Фактически, перефразируя американского психолога Гордона Олпорта: здоровая личность — здоровая религиозность, невротическая личность — невротическая религиозность.

Когда ребенок воспитывается в ситуации невротизации, отсутствия безусловной любви и постоянного эмоционального теплого контакта, превознесения («Ты самый прекрасный! Самый красивый, умный, самый любимый!») или унижения («А Вася лучше. А ты не можешь!») — у него не формируется важнейшая черта: базовое доверие миру.

И когда такой человек приходит в Церковь, где ему предлагают две серьезнейшие доктрины — доктрина избранности и доктрина знаний, — он прочитывает их совершенно особым образом, разделяя мир на «наших» и «чужих», «верных» и «неверных». Обретая сектантское сознание.

И это катастрофа. Это типичная внешняя религиозность — использование религии в своих невротических, эгоцентрических целях.

А что такое внутренняя религиозность? Когда в Церкви оказывается человек с базовым доверием миру, с опытом безусловной любви, открытый миру — он не загоняет другого в храм, он говорит: «Как здорово! Я наконец нашел место, где мне хорошо, — может быть, и вам будет хорошо?».

Вспоминается пример, который приводит владыка Антоний Сурожский. Один человек случайно зашел в храм, и его удивило, что люди, которых он увидел, — другие, какие-то радостные, спокойные. Что бы сказали ему у нас? И что говорит владыка Антоний? «Посидите, посмотрите, может быть, что-то заметите». Ни капли надменности, проповеди «сверху вниз». Человек сам и по-своему войдет в Церковь, это будут его отношения с Богом, надо просто быть рядом, чуть-чуть помочь.

Есть я и ты. Ты как ценность. Ты можешь запутаться, но могу запутаться и я. Если я падаю, почему я не даю тебе право падать? Если мне помогают встать, почему я не могу помочь тебе?

Такова внутренняя религиозность. Ее девиз можно выразить цитатой святителя Луки Войно-Ясенецкого: «Будь добрее, чем принято, ибо у каждого своя война, бои и потери. Живи просто, люби щедро, вникай в нужды другого пристально, говори мягко… А остальное — предоставь Господу. Главное именно любовь, — ни вера, ни догматика, ни мистика, ни аскетизм, ни пост, ни длинные моления не составляют истинного облика христианина. Все теряет силу, если не будет основного — любви к человеку».

Как не причинять добро, а творить его

У человека в невротическом состоянии будут большие проблемы с любовью.

Вот маленький ребенок: изначально он целостен, открыт и способен отдавать и принимать любовь. И эту крошку со временем начинают атаковать разные проблемы: неврозы родителей, отсутствие безусловной любви и так далее. В результате развитие ребенка искажается, перед нами, если представить его образ, будет грустное существо с размытыми границами. Не получив опыта принятия, растущий человек не научится любить ни других, ни самого себя, у него будут сложности в отношениях с собой и миром.

Терапевтический процесс призван исцелить искажения, порожденные негативным жизненным опытом. А потом (по крайней мере, в этом задача христианской психологии) — «развернуть» человека к миру. От любви и принятия себя — к любви к ближнему.

И в экзистенциальной психологии австрийского психотерапевта Альфрида Лэнгле, которая близка христианской психологии, есть этот призыв: «Я нахожу себя тогда, когда себя теряю». Человек должен найти себя вне себя самого.

Но что происходит, когда «отдавать себя миру» выходит наше искаженное «я», минуя работу по возвращению к себе? Мы так и будем помогать, спасать, «причинять добро» искаженным, болезненным образом. И тогда любовь станет обладанием, гиперопекой или созависимостью, или вообще сойдет на нет: «Мне не до вас, мне самому плохо» (все это прекрасно описал Эрих Фромм в работе «Искусство любить»).

Отношения с самим собой я транслирую в мир. Если я могу себя поддержать, то могу поддержать и другого, если могу в чем-то себя простить, смогу простить и другого. Если я к себе чудовищно требователен и не прощаю себе никакой провинности — я не прощу ее и своему ближнему.

Это почти аксиома, не требующая доказательств. Я действую из опыта, который у меня есть, — и если в нем нет принятия, любви, доброжелательности по отношению ко мне, откуда они возьмутся у меня самого? Строго говоря, прекрасный призыв и вторая по значимости заповедь христианства — «возлюби ближнего, как самого себя» — начинается все-таки со второй части.

А этому многим, как показывает практика, надо учиться. И научиться — возможно.

Подготовила Юлия Посашко

Фото Наталии Ининой на обложке: Марина Куракина