Когда мы считаем какую-то семью многодетной, о каком количестве детей мы говорим? У героя сегодняшнего интервью восемь детей. И ему есть с кого брать пример, ведь сам он вырос с одиннадцатью братьями и сестрами в семье протоиерея Александра Ильяшенко и матушки Марии. Наш сегодняшний гость – священник Филипп Ильяшенко, заместитель декана исторического факультета Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета — рассказал нам о семье, об осознании веры и о своем рукоположении.

Про родительскую семью и главные слова

Я родился вторым из 12 детей, и сейчас, оглядываясь на свое детство и юность, проведенные в этой семье до моего вступления в собственный брак, могу сказать, что все, что удалось мне в моей семейной жизни, на самом деле удалось не мне. Всё это вложили в меня мои родители – отец Александр, папа, и Мария Евгеньевна, мама.

Первое слово, которое мне хотелось бы сказать в связи с воспоминаниями детства, — это, конечно, любовь. Я бы даже сказал – избыток любви. Ее в нашей семье всегда было очень много. Я помню себя как эгоистичного, капризного ребенка, одного из худших старших братьев.

Я в последнее время много думаю о том, что это удивительно, что я так много имею сейчас. Сколько вокруг развалившихся, несчастных семей, сколько бед и трудностей переживают люди вокруг, а мне Господь дал жену, детей, счастливую семью. Я думаю, что, несмотря на все мои недостатки в детстве, та любовь, которая была в нашей семье, позволила мне и моим братьям и сестрам вырасти порядочными людьми, позволила нам получить образование и не оказаться где-то вне пределов нормального человеческого общения.

Второе слово, которое я бы хотел сказать в связи со своей семьей, очень «заезженное» и оттого опасное к употреблению, – это свобода. Она ни в коем случае не должна пониматься как «вседозволенность». Это про доверие. Конечно, школьный дневник у меня проверяли, уроки помогали делать, потому что учился я плохо, и без помощи родителей вряд ли закончил бы школу. Но при этом я гулял где-то после школы и знал, что родители мне доверяют и не контролируют все мои передвижения. Может быть, поэтому после школы, а тем более, когда я уже стал студентом, родители всегда знали, что я их не подведу и я старался соответствовать их ожиданиям.

Про традицию

Как человек, часто общающийся с людьми, профессионально как преподаватель и как священник, встречаю такую позицию: «Тебе повезло. Ты с детства в Церкви и тебе не понять нас, прошедших через жизненные искушения и испытания». «Повезло» – в данном случае это плохое слово. Я воспринимаю это как милость Божию. И в связи с этим есть еще одно слово, которое характеризует нашу семью, – это традиция.

Мои мама и папа сами из многодетных семей, мама из семьи священнослужителя и внучка священномученика. И под традицией я понимаю пристальное внимание к нашей жизни и участие в ней нашего святого предка. Сейчас я это очень хорошо чувствую и могу подтвердить важнейшими событиями своей жизни. И в ответ на это «тебе повезло, что ты не проходил те испытания, которые проходит обычный светский человек: искания, обретение или утрату веры» могу сказать, что это не так. Я уверен, что каждый человек, будь он с детства приведен в храм и водимый туда непрерывно на протяжении всей своей жизни, раньше или позже, но проходит через некоторое испытание обретения веры. Оно может быть связано с тяжелой утратой веры или с осознанием веры. В моем случае оно было связано с осознанием веры. Я прекрасно помню себя в подростковом возрасте, когда я приходил на службу, как это принято в нашей семье, в субботу вечером и в воскресенье утром, не для чего иного, как пообщаться со своими друзьями-сверстниками. И дальше я понимаю, что общаться на скамейке у храма куда менее удобно, нежели в другом месте, и ходить в храм, чтобы общаться с друзьями, не имеет смысла. И тогда приходит понимание, что здесь должно быть что-то другое, и нужно это «другое» осознать и найти самому. Здесь огромную роль сыграл мой духовник, отец Владимир Воробьев, влияние которого чувствуется на всех этапах моей жизни.

Летом мы выезжали в детские лагеря. Масса православных детей, подростков строят палаточный городок на берегу реки, возле храма. Мы ходили в этот храм по праздничным дням на службы. Когда около ста детей стоят в храме и молятся, возникает совершенно особенное ощущение. Я считаю, что если у меня и есть какой-то минимальный опыт молитвы, то он связан с этой общей молитвой в лагере, который был создан нашими старшими, нашими отцами для нас.

Про понимание сути покаяния и жизненное предназначение

Отдельное влияние на меня оказал опыт окормления у отца Владимира Воробьева, который в общении с нами, детьми, много говорил об исповеди и покаянии, о том, что наше каждодневное бормотание «обидел, не послушался, поленился» не есть покаяние, а просто перечисление привычного набора прегрешений.

Второй момент осознания своей веры произошел для меня в понимании сути покаяния. Большой заслугой нашего духовного отца было то, что он сумел разбудить в нас дух искания и желание постичь истинный смысл исповеди и в то же время удержать нас в Церкви. Говоря, что так нельзя каяться, он из раза в раз слушал мое вполне формальное лепетание и умел ответить так, что я возвращался снова и снова. Все это и привело к тому, что я осознал веру.

Желание быть священнослужителем пришло ко мне далеко не сразу. В восьмом классе я решил, что хочу получить историческое образование. Я поступил на исторический факультет МГУ. Моей специализацией была история конца XIX- начала XX вв. Персона моего, сначала дипломного, а затем — диссертационного исследования — Святой праведный отец Иоанн Кронштадтский. К концу обучения я уже понимал, что хотел бы послужить Церкви, как мой отец, дед и прадед.

Однажды один мой учитель в воскресной школе, удивительный человек, профессор Николай Евгеньевич Емельянов, рассказал, что его опыт знакомства с семьями священнослужителей свидетельствует о том, что если дети шли по стопам родителей, не обязательно в священном сане, но так или иначе служили Церкви, то эта ветвь рода укреплялась и имела продолжение. А если нет — то, как правило, мельчала, хирела, семьи распадались и т.д. Мысль его была в том, что если ты семейно призван к служению Церкви, то ты должен эту свою роль исполнять. Думаю, что мое сообщение о том, что я собираюсь пойти в служение, о том, что духовник предложил мне собирать документы для рукоположения, было для моих родных не менее важным, чем новость о моем намерении жениться.

Все, кто рассказывают о таинстве принятия сана, всегда говорят о том, что ощущали «прохождение в Царские врата как сквозь огненную стену». Я могу добавить, что все эти волнительные и обязательные моменты, связанные с принятием сана, даже формальности (например, сбор справок о физическом и психическом здоровье и др.), которые нужно пройти, очень полезны. Когда проходишь экзамен ставленника перед епархиальным советом, боишься, волнуешься, а потом выходишь после ответа с удивительным чувством, что сейчас ты разговаривал не со строгими экзаменаторами, а со своими добрыми друзьями.

Про служение

В начале 90-х гг. у Церкви появилась возможность не только свободно говорить, но и развиваться, действовать. Появились новые епархии, там не было священнослужителей, и в наш университет пришло приглашение от одного архиерея, который был в своей епархии и дьякон, и чтец, и священник, и архиерей в одном лице, помочь ему начать это дело. Это была Якутская епархия. Владыка Герман, сейчас уже Высокопреосвященный архиепископ Курский, большой друг и выпускник нашего университета, попросил отца ректора ему помочь. Все мои друзья туда ехали, они все были поющими, а я не пою. Так как оставить меня было бы неправильно, меня тоже взяли с собой алтарником. Потом мы вернулись, и я попросился алтарничать на постоянной основе в нашем храме.

Когда все обязательные предварительные процедуры были пройдены и я был рукоположен, то мое ощущение пространства и времени изменилось. Представьте, что вы всю жизнь смотрели на мир в полглаза, и вдруг начинаете смотреть во весь глаз, так сказать. Подходил сбоку, стоял с краю, а тут — рукоположение, и ты уже входишь прямо, стоишь перед, ты можешь касаться священных предметов: сосудов, крестов, престола. Дьяконское рукоположение осталось для меня именно воспоминанием об изменении своего положения в пространстве.

Сейчас я понимаю, что те пять лет моего дьяконства были просто необходимы для меня, хотя я никогда дьяконом быть не хотел. Частично это связано с тем, что дьякон — это украшение службы, а картавый и немузыкальный дьякон едва ли таким украшением может быть. Хотя, дьяконское служение — очень благодатное: максимально близко к престолу и минимальная ответственность, для меня это было очень полезной школой.

Про рукоположение в иереи

Уже прошло три года после моего иерейского рукоположения, а я каждый раз, когда вспоминаю это событие, чувствую что-то совершенно исключительное. По благословению отца Владимира я получил экстерном богословское образование, закончил богословский факультет нашего университета, и по благословению духовника подал прошение о рукоположении.

Прошло много времени, Святейший Патриарх Алексий почил, потом был период межпатриаршества. Патриарх Кирилл занялся своей епархией, Москвой, и, поскольку уже собралось много заявок на рукоположение, то он решил провести ставленнический экзамен. Нас было ровно 12 человек, я попал на Совет одним из последних. Это был один из случаев, когда я почувствовал, что мой предок, священномученик Владимир, не только наблюдает за мной, но и опекает меня. Длительное ожидание, мы судорожно повторяем имена и события, историю Нового и Ветхого Завета, исторические даты, и вот мне говорят, что я — следующий на очереди. И я стою перед дверью и отчетливо понимаю, что я сейчас зайду и ничего сказать не смогу. Но когда я зашел в кабинет, то внезапно понял, что и как нужно говорить.

После всех обязательных (экзаменационных) процедур Святейший Патриарх назначает рукоположения ставленников. Мне звонит мой друг и говорит, что обсуждалось рукоположение на Рождество, и мое имя было названо. А что такое Рождество сейчас? Это престольный праздник в главном храме, Храме Христа Спасителя, Патриарх совершает ночную службу. В истории российского патриаршества не было рукоположения на Рождество. В этот день и так тяжело, вечером служба, Всенощная, потом ночная служба, присутствие первых лиц государства, и трудно представить, что в этот день еще и включат рукоположение.

Но через три дня мне позвонил секретарь Патриарха, отец Владимир Диваков, и сказал, что Святейший Патриарх хочет меня рукоположить на Рождество, значит, я должен быть накануне днем в Храме Христа Спасителя. Сами понимаете, последние дни перед Рождеством особенные, служим каждый день утром и вечером, строгие последние дни поста. В канун Рождества в Храме устанавливается строгий пропускной режим, и, приехав туда в четыре часа дня, обратно выйти я уже не мог. К десяти прибыл Святейший Патриарх, и в двенадцать ночи началась Литургия. К этому времени я был полностью изможден. Все идет своим чередом, я в белом ставленническом облачении, голову покрывают воздухом, «Повели! Повелите! Повели Святейший Владыко!». Это было для меня совершенно невероятным переживанием, и вся усталость, трудности, жизненные обстоятельства ушли на второй план. Через какое-то время новопоставленному священнику дают Залог – часть Святого Агнца: «Приими залог сей и сохрани его цел и невредимь до последняго твоего издыхания, о нем же имаши истязан быти во второе и страшное Пришествие Великаго Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа». И в этот момент, когда я стою с дискосом и Залогом у Престола, я понимаю, что я еще не на Небе, но уже и не на земле. Я чувствую, что происходит вокруг, рядом молится Патриарх и мой папа, который водил меня вокруг Престола, но я как будто не здесь, а где-то далеко-далеко. Это ощущение близости горнего мира трудно передать словами, но я каждый раз его чувствую, когда вспоминаю о том дне.

Про иерархию в семье и воспитание детей

Прежде всего, я выбрал себе любящую жену. Один протоиерей мне говорил: «Это только ты думаешь, что ты выбирал, на самом деле, тебя выбрали». На самом деле Господь мне дал такого человека, который компенсирует все то, чего у меня нет. Я человек достаточно резкий и жесткий в повседневной жизни, если я что-то говорю, то это должно быть выполнено. Я очень часто занят и дома бываю очень мало, и, если сказать в общем, то я стараюсь не вмешиваться в воспитание детей моей женой. Я прихожу поздно, высказываю какие-то свои директивные указания, устраиваю «разборы полетов», кипячусь и «налагаю санкции», но, когда ухожу утром, я знаю, что все будет мирно и тихо идти своим чередом. Я стараюсь не вмешиваться в жизнь своих детей, дать им максимум свободы.

Собственные недостатки в моей семье компенсированы, с одной стороны, той любовью, с которой действует моя жена, а с другой стороны, тем, сколько времени мне удается заниматься какими-то воспитательными процессами. Это не значит, что я не присутствую в семье, просто я в детях вижу не объект, а субъект, как сейчас говорят, стараюсь в каждом ребенке взывать к его способности действовать самостоятельно, к его праву принимать решения, быть ответственным.

Могу привести пример такого подхода: мой второй сын родился после четырех девчонок, и он прекрасно понимает особое отношение родителей к себе. Он человек довольно требовательный, капризный,  и когда он начинает орать, я ему говорю как взрослому человеку: «Ваня, выбирай, как ты хочешь: или ты орешь за дверью, или ты остаешься с нами, но ведешь себя тихо». Он тут же замолкает, потому что в свои 4 года уже понимает, чего он реально хочет. И это еще раз подтверждает, что этот его крик — не следствие какой-то обиды или потребности, а просто проверка того, что он может добиться. Вот с мамой подействовало, а как будет с папой? И я оставлю за ним право выбирать, как себя вести, но добьюсь, чтобы этот выбор был сделан.

Так же, как мои родители ко мне относились, предоставляя мне определенную свободу, так же и я стараюсь относиться к своим детям как к самостоятельным личностям. Они много читают, у них большая свобода передвижения. Недавно в школе у нас был поднят вопрос по поводу доступа в социальные сети, и на родительском собрании мы решили ограничить доступ на определенные сайты, при этом понимая, что для современного школьника доступ в интернет — вещь необходимая, потому что выполнение любого школьного проекта предполагает сбор информации в интернете. Здесь важно сочетание свободы и определенных границ дозволенного.

Про приход детей в Церковь и Рождество

Еще с 90- х гг. существует проблема воспитания детей в семьях, где родители пришли к вере во взрослом возрасте. Это не мной замечено, но родители, пришедшие в храм во взрослом возрасте, имеют только свой опыт вхождения в церковную жизнь. Что такое, когда двадцатилетний человек приходит в храм? К этому возрасту по своим физическим возможностям он уже может делать все, что нужно в храме. Он может выстаивать любую продолжительность службы, вычитывать любые объемы молитвенных правил, может поехать в монастырь, выдержать строгий пост и т.д. И не имея опыта детского вхождения в Церковь, он пытается воспитывать своих детей, исходя из имеющихся у него представлений об этом.

Он считает, что дети должны приходить к началу службы, стоять всю службу ровно и неподвижно, но это неправильно. Предел активного восприятия ребенка — 10-15, а у старших — 20 минут. Те, кто преподают в школе, это прекрасно знают. Притащить маленького ребенка на службу и заставить его в течение часа сидеть неподвижно — это невозможно. Наша мама всегда привозила детей, что называется, к Причастию. Может ребенок провести в храме 10 минут — тогда заходим заранее, совсем не может — заносим, причащаем и сразу уносим. Храм — это не место для игр, и ребенку важно дать понять, что это особенное место, не для игр, а для другого. Ребенок приходит в храм помолиться, сколько он может. Если у ребенка остается впечатление от храма как от места, где его постоянно одергивают и к чему-то принуждают, во взрослом возрасте он бессознательно будет избегать визитов в церковь. Храм должен запомниться как место, где ему хорошо.

Например, мы в семье никогда не ставим елку на Новый год, только на Рождество. Что такое Рождество для ребенка? Это день, когда нужно очень рано ехать в храм, там много народу, приходится долго ждать и т.д. А что такое Новый год? Это когда ты спишь себе спокойно, на утро просыпаешься — елка, подарки, удовольствие. Какое у него будет отношение к этим двум дням, когда он вырастет? Он будет понимать, что Новый год — это праздник, а Рождество — это какое-то утомительное мероприятие. Возможно, он дорастет до понимания, что Рождество — это главный праздник, но должно пройти время до этого осознания, а, может быть, и нет. Не говорю уже про то, что Новый год попадает на последнюю неделю Рождественского поста, это особые строгие и торжественные дни, и что-то праздновать в это время — ненормально. Поэтому мы ставим елку в рождественский сочельник, утром дети просыпаются, мы едем в храм, потом начинаем дарить друг другу подарки, потом едем к бабушке и дедушке и там тоже обмениваемся подарками, и тогда дети понимают, что это день, когда приходит настоящий праздник.

Беседовала Вероника Заец
Фотографии из личного архива о. Филиппа Ильяшенко