Недавно я писал о том, что чересчур пристальный интерес к половому вопросу есть вполне однозначный симптом. Ныне же мне выпала возможность сказать пару слов о более глубокой стадии того же состояния. О тех мужчинах, которые пишут в объявлениях на сайтах знакомств: «Интересует девушка без прошлого, в идеале ­­– нецелованная». Они же пишут толстые труды об опасности «телегонии». Они же рассказывают про то, как в некоем благословенном времени – в эпоху СССР, Российской Империи, Святой Руси или доледниковой Гипербореи – девушки хранили себя до брака и как низко пали ныне, отказавшись от этого.

Короче говоря, о тех людях, для кого исключительно принципиален вопрос – отлично ли от нуля количество чужих соитий, или уже можно включать обличительный пыл.

При этом подобной фиксации на вопросах девства мужского не наблюдается – ни у женщин (в этом случае можно было бы предположить некое общечеловеческое расстройство), ни у тех же мужчин, что говорит не о нравственном, а о чисто психическом генезисе претензий. Попросту говоря – у части мужчин что-то такое болит в области девственности женщин, а не сам вопрос девства чьего бы то ни было принципиально важен.

И у меня есть неприятная версия, откуда это и что это. Ибо это явление не уникальное, и его можно наблюдать и в других областях жизни – это иррациональная склонность различать и обличать, подчёркивать и выпячивать чужой грех, в половой ли сфере, или в любой другой. Бедные или жадные ненавидят тех, кто богаче. Старики бывают порою до идиотизма ригористичны к молодым за сам факт их молодости. Школьный отличник с жадной ненавистью вглядывается в запретную для него жизнь хулигана. Добропорядочный православный мужчина с бородой пишет гневные посты про оргию в музее, вожделенно рассматривая фотографии обнаженных тел под лозунгом про наследника Медвежонка.

И это называется – зависть. Когда пристально рассматриваешь и ненавидишь в другом то, что не можешь или не рискуешь позволить себе. Любой, кто завидовал, знает это иссушающее чувство, когда другой злит просто тем, что ты в его глазах недостаточно хорош, недостаточно ценен, недостаточно свободен по сравнению с ним – и хочется призваться огонь, ОМОН, ангелов с мечами, аргументы от истории, логики или просто какой-то сверхмощный авторитет, лишь бы насытить эту жажду – жажду быть другим, жажду доказать, что он – неправ, что он – хуже.

Зависть – это страсть, и если с ней не бороться, она постепенно съедает всю душу целиком. Завистливый человек постепенно теряет собственную жизнь, заменяя ее бесконечным подглядыванием за чужими успехами. Зависть страшна тем, что лишает возможности радости как таковой, ибо ставит человека в ситуацию бесконечного сравнения, когда никакой мой успех не может быть достаточен – меня может порадовать всерьёз только чужое горе. А всякая моя радость будет обесценена, пока объекту моей зависти хорошо.

Мужчины переживают за чужую девственность только по одной причине – в бесконечном себялюбии они не могут принять, что женщина посмела выбрать не его, а другого. Потерю чужой невинности проклинают те, кому она не досталась. А уровень эмоций говорит о том, что речь идет не просто о случайном переживании, но о некоем центре их жизни и о чем-то принципиально важном.

И это неспроста.

Я писал ранее о том, что зацикленность на вопросах пола – это симптом. Но есть и другая сторона: повышенный интерес к сексуальности – это вообще такая современная болезнь. Встреча по одёжке окончательно превратилась во встречу по фигуре. Такое отношение к себе и окружающим пропагандирует массовая культура, его поддерживает реклама и насаждают стандарты моды. И мужчины, зацикленные на физиологической истории женщин, как бы они ни били себя в грудь с рассуждениями о собственной консервативности и православности, – болеют этой болезнью не слабее, а сильнее прочих.

Православный человек, по идее, в курсе, что покаянием избывается любой грех, что всякую рану Господь волен исцелить и всякое событие сотворить «якоже не бывшее». Христос сильнее СМЕРТИ, а не то, что каких-то изменений в организме. Православный человек по примеру Господа, узнав о сотворенном грехе и принесенном после того покаянии скажет «Иди и впредь не греши», и этим ограничится. Для верующего не имеет значение прошлое – если оно раскаяно, осмыслено и оставлено.

Какая разница, что и как было в жизни Марии Магдалины до встречи с Господом? Имеет ли смысл подробно выяснять и обличать подробности поведения Марии Египетской до паломничества в Святую Землю? Если нет – то и уточнять количество и качество прошлых отношений имеет только в чисто справочном формате, как желательно знать размер обуви человека, с которым хочешь прожить жизнь.

Человек же, пораженный вирусом, снедающим современный мир (кстати, может, и раньше так было – просто сейчас это заметнее), всё и всегда оценивает только с одной точки зрения: а кто с кем когда чего, и что получилось. Или – а что можно или нельзя, и почему, и самое главное – а насколько я хорош в этой системе координат. И вот если оказывается, что я-то не хорош, не успешен (попросту говоря – что вокруг не много женщин, умирающих от желания переспать со мной), что мне-то нельзя, хотя хочется, а некие «они» это делают, «они» себе не запрещают, – и просыпается зависть и ненависть.

Просыпается болезненный интерес, мир сужается до простого набора вопросов и обстоятельств, и вот уже самым важным в отношениях с живым, полноценным человеком, внутри которого целый мир и за которого Господь взошёл на крест, становится некая физиологическая подробность. Половой вопрос, причем в своём грубом физиологическом выражении, внезапно становится важнейшим вопросом отношений. Не так уж важно, весело ли вместе, просто ли вместе, – важно только, каково под одеялом. И что особенно глупо – внезапно крайне важно становится «А вдруг меня сравнивают не в мою пользу?»

Не говоря уже о сквозящей в этом вопросе неуверенности, страхе и недоверии к близкому, сама постановка вопроса выдаёт крайне обеднённый взгляд на мир, в котором телесные переживания важнее всего остального.

Чем, собственно, это отличается от стремления оценивать женщин по размеру бюстгальтера, длине ног или соотношению талии к бёдрам – я не знаю. Хотя любой из тех, кто зазывает на сайте знакомств нецелованных девственниц себе в серьёзные отношения, считает глубоко безнравственным зазывать к себе женщин по принципу «90-60-90, стройные ноги, вес не более 55, рост не менее 165».

Хотя, вот странность. Мужчины, зацикленные на женской физиологии, почему-то крайне нервно относятся к тому, что женщины начинают платить им той же монетой, – и вместо внимания к глубинам интеллекта избранника и сокровищам его исстрадавшейся без ласки души подходят с калькулятором к его банковскому счету.

Эта странность, как и подобное пристрастие некоторым дам, вполне объяснима. Но это уже другая история.