Трехлетний мальчик Фредди из Британии стал «знаменитостью» в соцсетях после того, как написал в свою тумбочку. Его мама опубликовала фото плачущего возле этой самой тумбочки сына, сделанное в момент обнаружения проступка. 51 тысяча ретвитов и 152 тысячи лайков.

Вспомните такие случаи из своего детства. Мне на память приходит пара моих собственных «позоров» в нежном возрасте, но я с трудом могу представить, каково мне было бы, если бы мама выложила на всеобщее обозрение фото произошедшего. Однажды она сфотографировала меня, когда я пришла завтракать непричесанная, в грязной майке, по какому-то поводу поссорилась с ней и некрасиво рыдала. Она сделала это для того, чтобы показать, какая я была противная. Потом я разорвала этот снимок. Мамин поступок был похоже на поступок Хама из Библии. Фото, кроме моей семьи, не видел никто, но мне все равно было очень обидно.

Елена Кучеренко написала гневный отзыв на мою колонку о том, что публиковать публично фотографии своих детей вредно. Почему-то она увидела в моем тексте призыв к «правдивости», которой сильно не хватает в соцсетях. Не было там такого призыва. Как раз все наоборот: «правдивости» куда отбавляй. И критиковала я именно это. Фото «с тумбочками». Но не только. И если бы мама Фредди опубликовала на всеобщее обозрение свою праздничную семейную фотосессию — это было бы совсем другое. Но родители быстро теряют ощущение реальности и того, что «можно» и «нельзя». Да и в обществе эти границы стираются. И публикуются совсем не праздничные фотосессии.

Да, до описанных тумбочек доходит редко. Но с чего мы взяли, что фото смешной прически ребенка после душа, которое лайкнули двадцать маминых друзей, не является нарушением личных границ ребенка? Ведь одно дело — это когда мы показываем это фото в семейном альбоме (или хотя бы на закрытой странице фейсбука, которую видят только друзья). Другое дело — когда публикуем в инстаграме или фейсбуке на всеобщее обозрение, и в друзьях у вас не двадцать родственников, а двести незнакомцев. Третье и еще более опасное — это когда из смешной прически и нарядного платьица мы делаем некий социальный проект. А автора отзыва зацепил именно мой «наезд» на блоги матерей инвалидов.

Но дело в том, что ребенок-инвалид — это такой же ребенок, у которого есть право на личную жизнь, и он не давал согласия на возложенную на него высокую роль по изменению общественного отношения с помощью фотографий из серии «мы тоже люди». И вряд ли осознает и последствия этой роли. Впрочем, объясните мне, пожалуйста, где тут пример «социальной миссии по изменению общества»: вот в одном из таких «социально важных» блогов мама сделала сыну-инвалиду дреды и опубликовала довольные фото мальчика. А спустя какое-то время дреды обрезала и опубликовала фото обиженного ребенка, рассказав своим подписчикам, как он обиделся. Родители выкладывают не только снимки того, как маленький человек преодолевает свои ограничения. А очень-очень личные фото, которые просто настолько милые, что родители решили поделиться ими, на самом деле, из собственных мотивов, вовсе не «высоких», а самых простых. Но покажутся ли эти фото и личные рассказы из их жизни такими же «милыми» их детям спустя годы? Возможно, нет, но сейчас об этом просто никто не думает.

А вот мама публично отчитывается, как изменился усыновленный мальчик за год. Мне показалось, что это не столько демонстрация возможностей адаптации и призыв к усыновлению, сколько какое-то потребительское отношение к ребенку как к некому социальному эксперименту, о котором надо публично отчитываться. Все это делает происходящее похожим на игру. Ведь когда в семье любовь, когда ты делаешь это ради ребенка, тебе не понадобится заводить об этом блоги. Естественное чувство в таких случаях — уйти от суеты и тихо делать свое дело.

Я не могу радоваться за ребенка, которого выставляют на витрину, отчитываясь о каждом его шаге. И если интересы конкретного ребенка в том, чтобы во время адаптации жить не напоказ и добиваться успехов в чем-то для себя, а не подписчиков, — нарушаются, мне кажется сомнительной потенциальная польза для других усыновителей, которую может принести этот блог. Тем более, возникает вопрос: не захотят ли подписчики тоже усыновить такого милого мальчика, чтобы потом отчитываться о его достижениях в инстаграме, поставив себе «плюсик к карме»? Это уже какая-то очень искаженная «социальная миссия» получается.

Возможно, у наших детей под влиянием «новой искренности» будут изменены границы приватности, и сами о себе они расскажут еще больше. Но тут есть нюанс. Сами о себе они могут рассказывать то, что считают нужным. Это их жизнь. А вот представьте, что они заодно расскажут и про нас. Переверните ситуацию. Откроет чья-нибудь дочка блог «Будни православной мамы». Анонсирует это как-нибудь так: «Моя мама — православная. В обществе существует много стереотипов о православных. Я завела этот блог, чтобы их развеять и сделать наш мир прекраснее и толерантнее!». А дальше — выложит фотографии своей мамы, сделанные без ее согласия. И окажется, что многие из них не имеют отношение к православию. Это будут не красивые фото мамы в длинном платье после воскресной службы в храме, а фото из серии «Вы думали, что православные — не люди? Вот с такой смешной прической моя мама просыпается по утрам!».

А может быть, кому-то из родителей даже понравится это. То, что вас фотографируют тогда, когда сами того хотят (не спрашивая вас) и выкладывают на всеобщее обозрение фото, которые вам могут быть неприятны. Верю, что есть открытые и толерантные люди, которые скажут: «А пускай, я не стесняюсь своей жизни».

Только все дело в том, что у вас, взрослого, есть потенциальная возможность возразить. А у ребенка ее нет.

И неважно, какой это ребенок. «Обычный» ребенок или с ограниченными возможностями. У него есть право на личную жизнь и личные границы. И только родитель может и должен защитить это право. А не «менять общество». Постоянная публикация детских фотографий в публичном доступе противоречит защите ребенка. Полезно ли это ему самому — большой вопрос. Давайте все-таки отделять ребенка от общественной миссии и от желаний его мамы менять общество. Ведь для изменения общественного взгляда на синдром Дауна или ДЦП достаточно, наверное, просто не прятать своих детей. Но «не прятать» — это не значит превращать их жизнь в реалити-шоу и регулярно залезать с камерой на кухню, в игровую и в классную комнату. Тем более, ребенок не может возразить и не может осознать ни той ответственности, которое это на него накладывает, ни последствий такой известности и публичности.

Лично у меня сигнал «стоп» на публикацию фото детей в соцсетях появился, когда старшей дочери исполнилось три года. Тогда я всерьез осознала, что она личность, а не просто улыбающийся младенец. И чем старше становятся мои дети — тем этот стоп-сигнал громче. Все-таки это мои страницы в соцсетях, а не их. Никто, конечно, не мешает вам думать по-другому и «хотеть и мочь» публично публиковать фото детей для каких угодно целей — будь то умиление или общественно-важная миссия. Но попытка доказать то, что это полезно обществу или самим детям, — будет натыкаться и на другие мнения.