На закате солнца высоко над городом на каменной террасе одного из самых красивых зданий в Москве, здания, построенного около полутораста лет назад, находились двое: Воланд и Азазелло. Они не были видны снизу, с улицы, так как их закрывала от ненужных взоров балюстрада с гипсовыми вазами и гипсовыми цветами. Но им город был виден почти до самых краев. (М.А Булгаков «Мастер и Маргарита»).

Лето – хорошее время для прогулок по Москве. Некогда мы с вами уже начинали один из маршрутов с Ваганьковского холма, теперь логично было бы туда вернуться, потому что мы рискуем обойти вниманием одно из красивейших зданий в Москве – Дом Пашкова или, в просторечии, «Пашков Дом». А допустить этого никак нельзя.

История знаменитой усадьбы началась в середине 70-х годов XVIII столетия, когда сын денщика Петра I отставной капитан-поручик Семёновского полка Пётр Егорович Пашков начинает методично скупать или переводить в свою собственность участки на Ваганьковском холме, планируя строительство будущего, весьма немаленького дома. Холм к тому времени был довольно плотно застроен, но большинство строений на нём – деревянные и ветхие, и всё же – место для будущей усадьбы новому хозяину пришлось отвоёвывать буквально по пядям.

Для начала он покупает старый дом генеральши Племянниковой, который, по предположениям исследователей, подобно зданию нынешней пашковской усадьбы, был расположен по линии Моховой улицы, но находился гораздо ближе к краю холма. После дотошный капитан-поручик добивается прав на пустующий участок у самого подножия склона вдоль Моховой (в XX веке этот кусок усадебной земли был поглощён при расширении улицы). В начале 80-х годов XVIII столетия в его собственность переходят также земли бывших Тургеневских богаделен, участок на месте разобранной за ветхостью церкви Михаила Малеина и двор дьякона Никитского Девичьего монастыря, перенос строений которого на новое место Пашкову пришлось оплатить. Оборотистый капитан-поручик претендовал также на земли ещё одного местного храма, дела которого шли к этому времени совсем не блестяще – Николы в Старых Ваганах. В 1880-е храм нуждался в ремонте, а один из его приделов стоял неосвящённым почти до середины XIX  столетия, когда приведению церкви в порядок, в свою очередь, посодействовало руководство расположившейся к тому времени в Пашковом Доме мужской гимназии. Пока же неуёмный землевладелец добивается лишь сильного сокращения церковного дворика, придвинув забор усадьбы почти под самые храмовые окна.

Собранный в результате таких усилий участок оказался хоть и достаточным по площади, но весьма сложным по форме. Самой широкой стороной он выходил на Моховую, где трудность для строительства представлял, однако, большой перепад высот на склоне холма. Чуть короче оказался край, обращённый на расположенную под тупым углом к Моховой улицу Знаменка. Граница с землями Никольской церкви представляла собой сложный зигзаг. И, наконец, на Староваганьковский переулок земли Пашкова выходили клином, имевшим в самой узкой части ширину всего около двадцати саженей.

В этих условиях строивший усадьбу архитектор – предположительно Василий Баженов – принимает гениальное решение: отодвинув сооружение от кромки холма (так что одновременно образуется как бы естественный пьедестал для созерцания всего строения со стороны Кремля, а заодно и гарантия, что нелёгкий дворец со временем не начнёт оползать вниз), он располагает его главным входом на…Ваганьковский переулок. Таким образом, постепенно расширяющийся выступ, которым земли Пашкова выходили на эту сторону, оказывается занят удобным для карет (без перепадов высоты) въездом и парадным двором, что со временем будет окружён хозяйственными постройками. Столь разумное решение имеет, однако, свою, в буквальном смысле слова, оборотную сторону – ведь получается, что на Кремль Пашков Дом был обращён задами. Да, его фасад, украшенный бельведером, который в первые годы к тому же венчала статуя, и с этой стороны выглядел достаточно нарядно. Однако, фасад этот был показательно глухой – парадная лестница, плавно спускающаяся от дворца на Моховую, появится здесь только при перестройке в XX веке. А пока дом не только не имеет выхода на улицу, но отделён от неё заранее спроектированной каменной оградой, за которой, к тому же, был разбит регулярный сад с прудами и попугаями.

Что именно заставило Василия Баженова показательно развернуть красивейшее своё творение «спиной к Кремлю», мы можем утверждать с большой определённостью. Сын дьякона одного из Кремлёвских соборов, талантливейший выпускник Академии художеств, ездивший затем на стажировку во Францию, Василий Баженов был в своё время любимейшим архитектором Екатерины II; правда, любовь эта выражалась столь своеобразно, что, в конце концов, составила знаменитому зодчему обидную репутацию «бумажного архитектора».

И правда, по возвращении в Россию, Баженов выдерживает экзамен на должность профессора Академии художеств, однако ожидаемого места так и не получает, тем не менее, со временем он вновь становится известен императрице благодаря своему таланту. В 1760-е — первой половине 1770-х годов Баженов разрабатывает проект строительства Большого дворца в Московском Кремле, который был в эти годы любимейшей идеей Екатерины. К неосуществлённому, по счастью, проекту, дошедшему до нашего времени лишь в чертежах и набросках, можно относиться по-разному. Несомненно, будь этот грандиозный замысел по переорганизации кремлёвского пространства в некий центр, куда, в полном соответствии с представлениями классицизма о панорамах и пространствах, лучами сходились бы все московские улицы, мы потеряли бы значительную часть исторического облика Москвы. Зато получили бы задуманную Екатериной новую просвещённую регулярную столицу.

В начале 1770-х для исполнения баженовского проекта даже успели разобрать часть выходящей на Москву-реку кремлёвской стены с Тайнинской башней. Однако энтузиазм самой императрицы к этому времени заметно угас. Сначала не заладились дела Комиссии по созданию нового Уложения, в 1767-1768 годах заседавшей в том числе в Грановитой палате Московского Кремля и, несомненно, оставившей у неё часть не вполне приятных «московских» впечатлений. Затем во время чумного поветрия в сентябре 1771 года разъярённая толпа ворвалась в Кремль в поисках московского архиепископа Амвросия, накануне распорядившегося – из санитарно-эпидемиологических соображений – прекратить доступ молящихся к Боголюбской иконе Божией Матери у Варварских ворот Китай-города. В Кремле от разъярённых горожан весьма пострадал Чудов монастырь, архиепископ на следующий день был всё-таки разыскан ими в Донском монастыре и убит, а властям пришлось приложить значительные усилия и денежные средства для усмирения мятежной столицы. С тех пор работы по созданию Большого Дворца начали как-то ненавязчиво пробуксовывать, и, в конце концов, проект был свёрнут совсем.

В середине 1780-х Баженов работает над новым заказом императрицы – загородным дворцом в Царицыно. Однако, посетив работы в 1785 году и осмотрев недостроенную резиденцию, Екатерина неожиданно повелела «снести всё до основания» и запретила Баженову впредь что-либо строить. Относительно причины царского гнева существует несколько версий – по одной из них, императрицу возмутили равные размеры её собственного и великокняжеского дворцов, по другой – выдержанные в готическом стиле сооружения напомнили могилу, по третьей – камерный по замыслу дворец показался тесным и недостаточно парадным. Правды мы не узнаем никогда, однако же именно царский запрет мог быть не только причиной того, почему Пашков Дом получил свой знаменитый разворот, но и того, почему проектировался он анонимно – имени автора не удалось найти ни в одном документе, а его принадлежность Баженову устанавливается по особенностям стиля.

Есть, правда, ещё один вопрос, на который в истории нет ответа. Усадьба была построена столь быстро, что к началу строительства её владелец не мог не иметь на руках готового проекта, а значит о том, что его будущий дом представляет собой своеобразный «архитектурный манифест», Пётр Егорович Пашков знал. И, видимо, имел свои веские причины с этим манифестом согласиться.

Дальнейшая судьба знаменитой усадьбы драматична. Первый владелец её умер бездетным, и дом отошёл его родственникам, сменив последовательно нескольких хозяев, не у всех из которых, надо сказать, были средства поддерживать дворец в достойном состоянии. В войну 1812 года Пашков Дом горел и пострадал настолько сильно, что понадобилось заново отстраивать знаменитый бельведер. В 1839 году дом был приобретен у наследников Пашкова казной для Московского Университета. В 1843 году здесь разместился Московский дворянский институт, позже преобразованный в городскую гимназию. В 1861 году здание было передано для хранения коллекций и библиотеки Румянцевского музея; кстати, одно время в нём экспонировалась знаменитая картина Иванова «Явление Христа народу», для которой был выстроен специальный двусветный боковой павильон. В 1924 году в музей стали поступать многочисленные книги из личных собраний, так что, в конце концов, было принято решение оставить в нём собственно библиотеку, которая и стала началом знаменитой «Ленинки».

И вот именно в качестве библиотеки Пашков Дом переживает ещё одну «мятежную» историю, изложение которой вынесено в эпиграф нашей статьи, — именно на крыше знаменитой усадьбы Михаил Булгаков пересекает Воланда с Левием Матвеем.

Пашков Дом и, конкретнее, размещавшаяся в нём библиотека вообще занимают в романе Булгакова довольно любопытное место. Отнюдь не хочу портить репутацию знаменитой усадьбе, но ведь странный «консультант» ещё в самом начале романа сообщает (хоть и врёт, конечно), будто бы был приглашён в Москву разобрать «подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века», которые нашлись «в государственной библиотеке». То есть, получается, что Воланд ехал в…Пашков Дом, на крыше которого и оказался финале?

Давайте только не будем наклеивать на знаменитый особняк ярлык приюта чернокнижия. (По личному опыту могу сказать, что отдел рукописей таит в своих фондах множество невероятных и вполне канонических красот). Просто до сих пор мы с вами смотрели на Пашков Дом как отдельное строение (да и не имели возможности взглянуть на него по-другому, потому что окружающая усадьбу застройка периодически менялась). В сознании же и в романе Булгакова карта Моховой и Воздвиженки, а скорее даже – карта городских вертикалей, существует, похоже, как единое целое или же собирается как мозаика, в которой после 1931 года отсутствует одно мощнейшее звено – Храм Христа Спасителя. То есть, та картинка архитектурной доминанты, которую мы с вами наблюдали здесь – белоснежная усадьба, возвышающаяся над городом рядом с Кремлём, для писателя складывается лишь после исчезновения Храма.

Теперь храм на месте, недавно вернулся к нам после длительной реставрации и Пашков Дом, хотя длилась она столько, что москвичи начали уже было сомневаться в целостности и здравии знаменитого особняка, особенно после того, как на другой стороне Знаменки вопреки всяческому здравому смыслу принялись воздвигать торгово-офисный центр. Но нет, знаменитая усадьба, наконец, освободилась из лесов. И вид у неё, кажется, вполне мирный.