Читайте также: Анна Каренина: история костюма (+Фото)

Выход на экраны очередной киноверсии романа Льва Толстого породил немало бурных обсуждений на тему «как снято», «зачем еще одна» и «кто сделал лучше». Попробую выразить свое мнение о новом фильме, и не только о нем.

На мой взгляд, «Анна Каренина» —  не просто одна из лучших, а ЛУЧШАЯ книга Толстого, после которой он мог бы вообще «уйти на покой» и все равно оставаться писателем с большой буквы. Неудивительно, что эта история, привязанная, в общем-то, к ориентирам и проблемам определенной эпохи и конкретной страны, продолжала и продолжает интересовать мирового читателя и мировой кинематограф. И почему-то «Анна» привлекает внимание западных режиссеров чаще, чем «родных». Любое другое произведение Толстого, поданное Голливудом, выглядит едва ли не пародией. Но что касается «Анны» – тут мы, увы, недотягиваем.

Двухсерийная советская лента с Самойловой и Лановым производит (на меня, по крайней мере) впечатление мутной, темной и смазанной. Более-менее яркие «узловые» моменты еще можно выделить, но все остальное действие тонет в путаном клубке невыразительных сцен. Актеры как будто возникают из темноты и тут же в нее проваливаются. Облик Левина трудно восстановить в памяти вообще. Кто-нибудь помнит – не кто его играл даже, а как он выглядит? Роль Кити в принципе трудно испортить… однако удалось: эта героиня для Анастасии Вертинской – как костюм с чужого плеча, она кто угодно, только не Кити – слишком глубока для своего персонажа, она бы и главную роль потянула…

Вторая отечественная киноверсия «Анны Карениной», снятая Сергеем Соловьевым в 2009 году, во многом лучше (хотя и в ней режиссер местами «воюет» с Толстым). Сдержанно-неспешная, вдумчивая, похожая на чтение вслух при свечах, именно эта лента, пожалуй, может быть названа действительно классической, НАШЕЙ классической – но мимо массового зрителя она, увы, прошла почти незамеченной. Вот Голливуду и приходится отдуваться…

«Анна Каренина» Джо Райта – если не ошибаюсь, уже шестая по счету в мировом прокате. Сама попытка обращения к произведению такого масштаба кажется дерзкой – тем более, что исполнительницу главной роли есть с кем сравнивать. Уже была Вивьен Ли – тоненькая, загадочная, беззащитная, непонятая всеми, включая своего сына, цепляющая за душу сбивчивыми, взволнованными внутренними монологами. (Многие сценаристы, кстати, ими пренебрегают – боятся, что актриса или зритель «не вытянет»?)

Была Софи Марсо – на вид почти девочка (это, кстати, ближе к реальной толстовской героине: в начале романа Анне нет и тридцати), которая кружится в вальсе из «Лебединого озера» (?!) с Шоном Бином (матерым сорокалетним воякой вместо «офицера-мальчика») и ни с того ни с сего пытается с трогательно-кошмарным акцентом заговорить по-русски.

Новая постановка Джо Райта с ее подчеркнутой театрализацией-символизацией балансирует на грани гротеска, «петрушкиной комедии». Не только «царская Россия 1874 года», но и сама игра актеров иной раз кажется декорацией – из тех, что кочуют из спектакля в спектакль.

Вронского можно отправлять прямо в гриме и костюме на съемки другой классики – «Герой нашего времени». Осталось только выучить пару монологов Печорина.

Левина в фильме явно делали «под народника», но он больше напоминает какого-то бомжа, а барский дом, его родовое обиталище, – крестьянскую курную избу, весьма лубочную снаружи. Господа декораторы, вы ту же Ясную Поляну хоть на картинках-то видели?!

И, разумеется, не могли великосветские дамы того времени попыхивать пахитоской, сидя в театральной ложе, равно как и Печорин… пардон, Вронский – целовать им руку, выпуская при этом дым едва ли не в лицо своей визави. Не могло платье Анны спадать чуть ли не с груди – высший свет все-таки не полусвет, как ни измеряй глубину декольте. Не мог Стива Облонский швырнуть салфетку в лицо Левину – даже в шутку.  Подбрасывать партнерш в танце перестали еще в 18 веке (или это тоже что-то символическое?), а жена одного из представителей кабинета министров не городила у себя на голове «взрыв на макаронной фабрике».

Кстати о нем. О человеке в мундире. Из кабинета министров. Ура, товарищи: Каренин реабилитирован. Человек буквы, человек схемы, обладатель кристально чистой и холодной фарисейской совести, который тактично и откровенно заявляет жене, что его не волнуют ее чувства, который становится последним «пинком», сталкивающим ее в пропасть, – в исполнении Джуда Лоу вдруг стал скучновато-наивным, близоруким в своей доброте, но любящим Анну так, как он умеет. Его жаль. Ему сочувствуешь. От таких не уходят. С таким как раз семью создавать и стоит. И героиня Киры Найтли с ее однообразной кошачьей улыбкой выглядит на фоне мужа просто блудливой стервой, которая сама не знает, чего ей в жизни надо и как эту жизнь получше испортить. Оригинальная трактовка, что и говорить. «Своеобразно расставленные акценты». Вот только Толстой здесь если и проходил, то мимо.

И все же… несмотря на «ляпы», которые можно перечислять и перечислять, из кинотеатра я выходила с ощущением того, что два с лишним часа потрачены не зря. «Все неудачные фильмы неудачны по-своему», но настоящий шедевр загубить полностью не удастся даже самому бездарному режиссеру. «Мысль семейную», гениально выраженную Толстым, попытался уловить и Джо Райт – наверное, благодаря ей картина и досматривается до конца. Вот только уловят ли ее зрители, особенно молодые? Услышат ли слова Левина о том, что «не возжелай жены ближнего своего» — это не мертвое правило, не «приличие», а норма жизни?

Монолог Левина (удивляет сам факт, что он вообще не выпал из сценария, что его произносит голливудский актер) сопровождается хихиканьем на экране… хихиканьем в зале… Поймут ли эти смешливые девочки, что чистота и внутренняя сила в действительности ходят рука об руку, что именно такой вот Левин и способен на создание крепкой, счастливой семьи? Не решат ли, что тот капкан чувств, в который попадает главная героиня, — и есть «настоящая» любовь… и что Кира Найтли – и есть настоящая Анна Каренина? (Кто-то в Интернете выразился еще круче: «Вы бы стали смотреть этот фильм с Заворотнюк в главной роли?»)

На протяжении всей ленты меня не покидало ощущение, что актриса пытается своей игрой дотянуться до уже некогда заданной планки… но так и не дотягивается. А тянется-то Найтли к тому пьедесталу, на котором уже восемьдесят лет стоит ОНА – лучшая Анна Каренина всех времен и народов, еще довоенная, черно-белая, горделиво-женственная, задумчиво-непостижимая, сочетающая аристократический холод и страстную зрелую женственность…Грета Гарбо

Ее аристократизмом дышит буквально весь фильм – с того момента, как она впервые появляется в дыму на ступеньках поезда. А женское начало в ней настолько бьет через край, что начинаешь понимать, почему Вронский предпочел Анну очарованию юной Кити. Создатели фильма, кстати, сократили все «побочные» сюжетные линии, сосредоточившись на истории Анны, но при этом отнеслись к сюжету в целом очень бережно, не потеряв ни толстовской мысли, ни исторических деталей, ни даже «русскости» отдельных сцен. Исторически версия 30-х годов выдержана очень точно – очевидно, голливудские «киношники» того времени еще застали закат той эпохи, в которую жила Анна…

Однако главное даже не в этом. Именно благодаря тому, старому, фильму мне наконец-то удалось понять, что же хотел сказать Толстой. Кстати, сам он в свое время в ответ на просьбу сформулировать главную мысль романа предложил переписать его заново. У Греты Гарбо это получилось лучше, чем у великого классика.

Ее Анна наделена не меньшим, если не большим запасом совести, чем тот же Каренин, да и все ее светские знакомые, вместе взятые. Ухаживаниям Вронского она отчаянно противостоит, борется до последнего («У меня муж и сын!»). Но в этой борьбе опереться ей не на что … да и не на кого. Это женщина, в которой проснулась Женщина, которая отчаянно жаждет ЛЮБВИ и заслуживает ее… но не получает законным способом, там, где должна бы – в семье. Муж, холодный и правильный до тошноты, стремящийся поддержать лишь «форму» брака, не заботясь о его содержании, даже не замечает попыток Анны обрести в нем поддержку… и невольно возникает мысль: а стоит ли считать Алексея Каренина жертвой обстоятельств, тем более «праведной»? Может, в падении Анны есть и его доля вины? Не увидел, не согрел, не поддержал в нужный момент… А главное – не понял, что самое опасное искушение для женщины – не любовь, а ее отсутствие. И что брак без любви и любовь без брака – одинаково безнравственны и ущербны.

Каренин не понял – понял Толстой. И поняла она – лучшая Анна всех времен и народов. Ее пьедестал пошатнуть не удалось еще никому.