У меня растет сын. Единственный. Естественно, самый лучший и самый красивый, разве у кого-то из мам бывают другие? Конечно же, я регулярно подбадриваю его словами «ты все сможешь», «ты самый талантливый», «ты это делаешь лучше всех». И осекаюсь. Потому что с некоторых пор, вернее, когда мне перевалило за 30, я обнаружила, что в жизни, помимо умения верить в себя, еще очень важно умение проигрывать. Переживать поражения. Быть вторым, третьим, а то и последним. Быть не самым лучшим — и при этом не сломаться.

А понять это мне помогла история моего одноклассника.

Назовем его Сережа. Мы познакомились во 2 классе, вместе учились. Сережа был красивым, веселым, открытым и страшно обаятельным мальчишкой. Взрослые его обожали. Дети с радостью принимали в свои компании. Когда Сереже исполнилось 8 лет, мама отдала его на бальные танцы. И очень скоро выяснилось, что у него талант. Пару лет он занимался в школьном танцевальном кружке, неизменно занимая первые места в районных конкурсах, — танцевал так, что мы замирали и дышали через раз. А потом нашего чудо-мальчика «сцапали» педагоги из другого клуба, и пошло-поехало… Быстрый взлет. Призовые места в первенстве Москвы. Яркие плакаты — блистательный Сергей в красивом костюме с партнершей — по всей школе. Даже приглашения в Европу. А потом два или три крупных серьезных конкурса подряд, на которых Сергей не получил призов, но вошел в первую десятку, что тоже было очень хорошо. Однако вскоре после этого он бросил танцевать. Потом говорил — слишком большая конкуренция.

Несмотря на насыщенный «бальный» график, учился Сережа почти на отлично. Активно, особенно в старших классах, участвовал в жизни школы, играл во всех праздниках и спектаклях — и только главные роли. Да и вообще был гордостью школы и любимчиком всех учителей. Даже чай с директором периодически пил в ее кабинете. Из хорошенького мальчика он превратился в красивого молодого человека, с идеальной выправкой и широкой, немного детской улыбкой. По всем признакам его ожидало блестящее будущее. Я, на тот момент уже нацелившаяся на поступление в ГИТИС (правда, не на актерский факультет), была уверена, что встречу его среди абитуриентов. Но не встретила.

Оказалось, Сергей не прошел отборочные туры. Просто удивительно. Потом узнала, что он поступил в Университет культуры, на режиссуру шоу-программ. А осенью, во время первой после поступления встречи, я впервые стала улавливать какие-то странные нотки в его голосе: «Ну, у вас-то в вашем ГИТИСе… а знаешь, наши мастера намного сильнее ваших». Он не был злым, нет, он был одним из самых добрых людей среди всех, кого я встречала, поэтому эти слова не резали слух. Сейчас я понимаю их смысл: не меня задеть, а себя успокоить.

После выпуска я начала работать на телевидении. Появились вакансии — позвала Сережу. Его взяли на испытательный срок, что он воспринял чуть ли не как оскорбление: «Что еще за испытательный срок? Они не видят, что ли, кто я?». Пришлось убеждать, что это формальность, что, кстати, было правдой. Кроме того, на тот момент я была уже старшим редактором, а он — просто редактором. Сергея это мучило. К счастью, через полгода и его повысили. Помню, как во время разговоров со съемочной группой он с особым смаком произносил: «Я СТАРШИЙ редактор этого проекта!». Но в целом его положение было самым обычным, как у всех. Мы все были «неграми телевидения»: сегодня ты есть, завтра тебя выкинут и не вспомнят. Никто не восхищался его красотой и талантами, девушки не выстраивались в очередь, парни так вообще поначалу посмеивались над его «первой позицией» и по-бальному высоко поднятой головой. Он снимал хорошие сюжеты, но не все становились хитами. Были редакторы гораздо успешнее. Хотя он очень старался. Просто изводил себя, выдумывая «фишку», чтобы наконец прогреметь!

Признаюсь, меня страшно раздражал его нарциссизм. То, с какой тщательностью он одевался, причесывался. Его постоянная, прямо-таки маниакальная потребность везде вставить свое «я» — будь то собрание с шефом или съемки. Когда мы спорили о каких-то рабочих моментах, он обязательно говорил: «Шеф об этом МНЕ ЛИЧНО сказал». Это «мне лично» было ключевым моментом. Ему нужно было подчеркнуть свой особенный статус и особые отношения с начальством. Конечно, это было иллюзией. Тогда у всех нас отношения с руководством были дружеские — мы были почти ровесники, молодые, горели энтузиазмом, делали свое первое дело на ТВ. После съемок обязательно ехали отмечать, отдыхали, постоянно куда-то ходили вместе.

Как-то во время очередной посиделки, порядком подогретые напитками, мы разговорились. И я, не сдержавшись, высказала Сереже все, что о нем думаю: «Ты вечно ждешь дифирамбов! Чтобы все восхищались. Сколько можно, ты же уже взрослый мужик! Спустись на землю». Он ответил очень серьезно и с какой-то болью: «Знаешь, как тяжело, когда тобой всю жизнь восхищались, когда тебе внушали «ты звезда», «ты лучше всех», «ты самый талантливый», потому что только с таким настроем нужно выходить на паркет, иначе проиграешь… И вот как потом от этого отвыкать?».

Эти слова запали мне тогда в душу. Больше я ему ничего не говорила.

Еще Сергей какое-то время играл в театре. На сцене был очень настоящим — редкое качество… Но из театра ушел, объяснив, что нацелен на телевизионную карьеру. И это был очередной самообман. За все время он не сходил ни на один кастинг — ни на роль актера, ни на роль ведущего — из боязни быть отвергнутым, услышать «вы нам не подходите». Ведь намного проще и спокойнее было сидеть в кабинете телекомпании, по привычке монтировать сюжеты и списывать отсутствие карьеры на то, что руководство не ценит, а еще в кадр попадают только через постель.

Я ушла с того канала и поэтому о дальнейшем развитии событий узнавала от знакомых.

Начальство в очередной раз сменилось. Сергею дали другую должность, хорошую, еще две-три ступеньки — и ты на самом верху. И около года он пребывал в эйфории — наконец-то его оценили! Предвкушал дальнейшее повышение. Но не случилось. Коллеги развивались и делали карьеру, уходили на другие каналы, а он словно застрял на своем месте.  Год, два… Ничего не менялось. Он начал часто выпивать. Пропустив пару бокалов, чувствовал себя настолько уверенным и незаменимым, что пару раз ругался с начальством, театрально хлопал дверьми и грозился уйти. Четыре года, шесть, семь… Все то же. Он пил. Много. Каждый день приходил с бутылочкой из-под колы, в которой прятал коньяк. Снял квартиру отдельно от родителей, чтобы они не видели, не контролировали. Ездил с коллегами после съемок в клубы, напивался, танцевал и, наверное, чувствовал себя в те моменты на коне. Рассказывал новеньким о своих заслугах и особом положении у начальства.

Коллеги заводили семьи. Детей. У всех была какая-то жизнь помимо работы. Кроме Сергея. В студенчестве у него была любовь. Но через пять лет, когда дело шло к свадьбе, девушка упорхнула к мужчине постарше и побогаче. Через пару лет она снова появилась в его жизни, а потом опять упорхнула. Похоже, с тех пор он просто боялся заводить какие-то отношения.

Часто Сергей напивался до такого состояния, что ночевал на работе. Начальник к нему действительно хорошо относился. И дважды кодировал. Лично брал за руку и вез в больницу, лично следил, чтобы он прошел курс. Увы, теперь это действительно было «лично» и эксклюзивно.

Мы не виделись лет 10. Я случайно встретила его в магазине. Узнала только по бальной выправке и походке. Потому что практически ничего от того блестящего танцора Сережи не осталось. У него было лицо спившегося человека. Опухшее, небритое, с синевой. Такие сидят на полу в метро. И запах за пару метров. Он быстро бросил мне что-то вроде: «Ой, как я рад, но я спешу, меня там машина ждет…». Это было так в его стиле. Конечно же, его обязательно должна была ждать машина. И на пальцах — неизменные кольца, черное пальто, шарф на французский манер…

А через полгода Сергей умер. Этим летом. Стояла жара. Он не трезвел неделю. И сердце не выдержало.

На похоронах было очень много людей. Все плакали. Все вспоминали, каким хорошим, добрым и веселым он был. И как близко к сердцу принимал все свои неудачи. А как все блестяще начиналось…  И нет-нет, да всплывет в памяти: «Знаешь, как сложно, когда тебе всю жизнь внушали «ты лучше всех!».

Возвращаясь к тому, с чего я начала: все-таки очень важно научить ребенка уметь принять и достойно пережить тот факт, что не всегда и не во всем он будет самым лучшим.

И еще. Сейчас уже неважно, почему Сергею не помогли, не предупредили, куда смотрели… Ему правда старались помочь. И он старался. Но, к сожалению, не справился.