Пока у меня не было мальчика, а была только нежная девочка с кроличком в колясочке, мне было безумно интересно глядеть на чужих мальчиков с пистолетами-машинками и рассуждать на тему врожденного/приобретенного. Я еще в институте эту тему мусолила, а уж, став мамой, вообще погрузилась, читала. Много чего пишут, но в основном о влиянии культуры на формирование гендерных стереотипов. Мол, это мы сами покупаем им пистолеты и одеваем в синее, поэтому они и другие.

И вот у меня свое поле для экспериментов — чудесный мальчик двух с небольшим лет. Мальчик чистый, абсолютно белый лист — всегда со мной, никаких садов, кружков, чужих людей. На детских площадках гуляет только часть года и тоже со мной. Он всегда у меня на виду, окруженный игрушками нежной сестры, лучшими книгами и песнями Никитиных и Богушевской. Когда в два года этот мальчик стал просить купить ему череп, я даже не сразу поняла, как это и что, почему. Когда любовь к черепам не прошла, а только стала сильнее, я списала это на увлеченность анатомией и игрой во врача, девочка моя в его возрасте это тоже любила.

Один раз на детском дне рождения он увидел аниматора в костюме человека-паука. Это была Любовь. Он полюбил его сразу и безоговорочно, уже месяца три просит купить ему разные вещи с этим жутким монстром — причем не видя их (в магазине он почти не бывает, живет на даче), а просто фантазируя: «Мама, зачем ты купила такие занавески в цветочек? Купи с человеком-пауком, я бы сидел и любовался».

Когда он стал просить динозавра, я решила, что он увидел его у кого-то на площадке, а я не заметила. То, что там он видел и другие игрушки, но их не просил, я предпочла проигнорировать. Я спала с ним, а значит, с тракторами, пауками, длинными палками и молотками. Пожалуй, с молотком было страшнее всего — не зашиб бы ночью невзначай. Потом появилась любовь к футболу. Конечно, мы и девочку учили бить ножкой мяч. Но она не усвоила в два года слова «пас», «гол» и не требовала купить ей шлем, шайбу и шашку. Как-то я провела час в хоккейном магазине, ибо не могла его увести, он тыкал в «плем» и «айбу» и все это срочно требовал.

Однажды в магазине он, спокойно пройдя детский отдел, схватил журнал с роботами и монстрами, в который был вложен жуткий трансформер без головы, и отказался отдавать этот ужас. И, конечно, неделю я с ними обоими спала… Может, это стало последней каплей, а может, та чудесная сцена, когда мы с детьми расстелили на полу большие листы бумаги и сели рисовать букет цветов с натуры — девочка захотела. И я не успела рот открыть, как он макнул кисть в красную краску и нарисовал:

ОГРОМНЫЙ СТРАШНЫЙ ЧЕРЕП

МОНСТРА ДОБРОГО

ТРАНСФОРМЕРА ГИГАНТСКОГО

И вот тогда я поняла.

Все, я сдаюсь. У меня мальчик.

И никакого культурного воздействия, я следила. Гены, чтоб их. Надеюсь, геном человека скоро окончательно расшифруют, и мы увидим воочию «ген трактора», «ген трансформера» и «ген футбола».

Добавлю лишь одно. Пока у меня не было мальчика, а была только девочка с кроличком в колясочке, что я знала о нежности? Почти ничего. Эти байки мам мальчиков об их неслыханной мимишности, придуманные, как мне казалось, для утешения себя, раз не вышла девочка, — оказались чистой правдой. Ласковый невероятно. Подойдет, сядет на колени, прижмется, достанет из кармана череп и даст подержать: «На, мам, поиграй, пока я тебя обнимаю».

Александра Аныкина

Источник: Блог автора в фейсбуке