Начало 90-х, я студентка технического университета в академическом отпуске. Мы с мужем — студентом того же вуза — снимаем «однушку» на самом краю города на Неве. Недавно у нас родилась дочка, она постоянно кричит — возможно, потому что я пытаюсь кормить ее по расписанию (так заповедовали предки), возможно, потому что я съела клубничный джем (как-то не догадавшись по молодости, что у мужа-аллергика наверняка будет дочь с предрасположенностью к аллергии) и у нее пунцовые от диатеза щеки. У нас нет памперсов и стиральной машины (может, их уже и изобрели, но это какое-то невиданное богатство). Мы не умеем пеленать и купать, муж учится и работает (первое неминуемо сходит на нет). Его начальник более опытен в этих вопросах (он постарше нас и уже папа) и, зайдя к нам вечером (телефона у нас, конечно же, нет), показывает, как пеленать и купать малышку.

Раз в два-три дня, в свой выходной, приезжает свекровь, которой ехать до нас полтора часа, и уходит надолго гулять с коляской. Свекровь встает не рано, и когда она звонит в нашу дверь, дело к обеду, но я, бывает, все еще хожу по дому в пижаме и не позавтракав, с младенцем на руках и попытками что-то постирать из накопленной за ночь кучи пеленок. Для меня ее приезд спасенье и отрада.

Через полгода мы живем уже у свекрови, все вместе в большой комнате в коммуналке, перегороженной шкафом. Наши проблемы все больше концентрируются на еде: ребенку нужен прикорм (так опять же заповедовали предки), а еды в магазинах нет. Периодически то я, то муж блуждаем по Петроградскому району в поисках, где бы купить немного мяса. Яркое воспоминание тех времен: к нам приходят в гости друзья-сокурсники и предлагают: «Давайте, раз нас много, постоим по очереди в очереди в ближайшем молочном магазине. Купим творог и сметану, поедим!».

Я описываю бытовые сложности, но они выступают для меня фоном. Важно и ценно другое: наша дочка, солнышко, самый умный и красивый для нас на всем свете ребенок. Я стараюсь делать все так, как нужно, как правильно. Еще нет интернета, но у меня много книг, в том числе с табличкой, где написано, что должен делать малыш к определенному возрасту, и в пустой графе рядом я отмечаю то, что уже делает Саша. Конечно же, она все выполняет гораздо раньше положенного! В год она рисует кружочки, говорит целыми фразами, в полтора — цитирует наизусть сказки Пушкина. Мой космос, мое дитя, сколько бессонных ночей, мокнущих от диатеза щек, сколько диагнозов, врачей, традиционных и не очень, любовно сшитых бабушкой прекрасных платьев, «развивательных» упражнений от дедушки! Сколько внимания всей большой семьи второй по счету внучке, какая отдушина для меня во всем — в радости, в горе, в одиночестве, в непонимании всего мира… «То, что есть у меня для меня» — это о моей первенице, о моей драгоценной Саше, о нашем прекрасном и таком трудном первом годе ее жизни.

***

Известие о втором ребенке шесть лет спустя я встречаю не без страха. Саша уже готовится идти в школу, она умница и красавица, наш цветочек, но все тяготы первого года всплывают у меня в памяти без прикрас. Постоянные переезды, бедность, отсутствие элементарных бытовых удобств, неврологи, аллергологи, диеты, советы…

Трудные роды — второй ребенок гораздо крупнее, разговор в палате после наркоза с соседкой: «Как ты решилась на второго? Это же просто кошмар». — «Сама не знаю, больше никогда»…  И — полнейшее счастье. Сразу, как только его мне принесли. Сын. Очень похожий на меня. Большой спокойный бутуз. Много спит, активно ест. Я помню первое лето с ним — какая-то волшебная сказка. Только радость. Памперсы, стиралка-автомат, комбайн, видик, по которому я могу смотреть фильмы, потому что Пашка долго спит днем. Из забавного — звонок нашей будущей крестной: «Что делать, он спит уже пятый час! Может, его уже разбудить? Он, вообще, нормальный, что столько спит?» — «Слушай, ты сама — нормальная? Дети всегда столько спят, не вздумай будить», — отвечает мне счастливая родительница двух спокойных крупных сыновей.

Я не работаю, в декрете, собираю Сашу в первый класс, выстраиваю логистику ее кружков и прочего. Полтора года дома с детьми, конечно, имеют свои психологически-бытовые трудности — например, я считаю, что если ребенок ползает, то пол надо мыть каждый день (так заповедовали предки!), а муж довольно резко отвечает: «Ты считаешь, ты и мой». Есть и трудности со здоровьем: все тот же диатез (но уже есть проверенный доктор и опыт), нехватка молока, да и мальчики, как говорит наше «семейное поверье», болеют гораздо чаще, чем девочки, — и сын полностью, с изощренным разнообразием (названия некоторых болезней я слышу впервые) это подтверждает.

Но эти полтора года дома с детьми запускают во мне какую-то очень мощную перезагрузку. Во-первых, я лучше выгляжу, однозначно. Мне идет новая стрижка, и я немного хожу на занятия большим теннисом, а еще мы решили, что мне надо получать права, и это открывает новые возможности. Во-вторых, у меня совершенно нет желания возвращаться на прежнюю работу: до этого я преподавала в колледже, школе, на курсах. Очень большая эмоциональная отдача и нагрузка — вечером я приходила, чувствуя, что с близкими общаться нет сил. Сейчас, погрузившись в семейные дела с головой, я не хочу снова отрываться и жить насыщенной жизнью где-то вне дома. Муж немного удивляется: «Как не вернешься в преподавание? Ты же только радовалась, что тебе дали свой кабинет в частной школе, что ты составила новую программу на своих курсах». Но не отговаривает.

Параллельно я писала — как и всегда, еще со школы — либо в стол, либо дневник, либо в какие-то журналы к знакомым. В период перезагрузки я начала осознавать, что это, пожалуй, для меня главное, что те эмоции, которые я отдаю ученикам, могут идти в тексты. Как-то я сказала сестре (которая была физиком, а потом стала психологом): «Ты знаешь, я мечтаю, что когда-нибудь буду работать шеф-редактором или главным редактором. Хочу сама придумывать номер, расписывать темы, искать ракурсы. Чувствую, что у меня есть потенциал». Когда я это произносила, это действительно было мечтой, причем неосуществимой. «А ты знаешь, что сформулировать мечту — это на 50% ее реализовать», — ответила моя мудрая сестра. Так и вышло.

***

К рождению третьего ребенка перерыв был уже очень большим, и я сильно соскучилась по младенчеству. По этой прекрасной внутренней тишине и сосредоточенности только на нас двоих, по этому счастью молочной теплоты, близкого и родного тебе комочка, преданного тебе на все сто, зависящего от тебя на все сто, любящего и боготворящего тебя, принимающего и доверяющего. Моя радость, мое солнышко — наш третий ребенок и вторая дочка — родилась очень быстро и легко. «Я так и почувствовал, что она — раз! — и выскочила», — сказал духовник, когда я позвонила ему поблагодарить за молитвы, которые ощущала почти физически.

То счастье, которое наполняло меня первый месяц, трудно описать. Счастье от всего — от созерцания новой очаровательной крошки, тоже похожей на меня, от самого факта тройного материнства, от помощи старших детей. Единственное, что омрачало это счастье, — какое-то темное предчувствие, что так не может продолжаться долго. И действительно, через месяц с небольшим я попала в больницу, закончив грудное вскармливание и оставив мужа дома с тремя детьми.

Это были для нашей семьи «девять дней, которые потрясли мир». Мужу было очень трудно, мне — очень больно, но нам помогали все, кто оказался рядом. Мы справились, и это сделало нас только сильнее, а наше счастье — полнее. У меня снова произошла перезагрузка, вдохновение накрывало с головой, — и я написала книгу, которую назвала «Жила-была я». Я писала ее в одной комнате с моей малышкой, часто ночами — но даже после 4-часового сна я не чувствовала усталости, а лишь радость и наполненность. Книжка вышла в 2007-м — через год после рождения нашей Арины.

***

Когда должен был рождаться четвертый ребенок, я немного переживала, не окажусь ли «старой мамой». Мне уже 41, но успокаивает то, что мама родила брата в 42, и этот факт никогда никого не смущал: мама всегда у нас «молодая и бойкая». Тем не менее, я постаралась хорошо выглядеть, когда отправилась в роддом, и немедленно получила там комплимент: «О, какая у нас красивая роженица, — сказала доктор, входя в родильный зал. — Все бы такими были!»

И после четвертых родов я помню то же чувство запредельного счастья — а что еще можно ощущать в этот миг величайшего на Земле чуда? Когда из твоего тела выходит новое, живое — прекрасная, неповторимая личность, целая долгая жизнь со своей биографией, судьбой, характером, набором черт; совершенно уникальная, не похожая ни на кого из рожденных прежде людей! Такой и была наша Настя, наша третья дочка — ни на кого не похожая, неповторимая, умная, любимая!

В первую ночь после родов меня поместили в палату, где было еще три женщины. У одной, совсем юной, младенец все время плакал, она не могла его покормить. Через час его плача, оторвавшись от своих восторженных мыслей, я осознала, что акушерки спят, встала и показала маме, как дать грудь. И вот уже я лежу в полной тишине, Настя спит, я же не сплю почти сутки — но не могу уснуть… от счастья! Жду, когда у моих родственников и друзей наступит не совсем раннее утро, чтобы написать им свою радостную смску.

После рождения четвертого ребенка мы решились на странный и, на наш сегодняшний взгляд, довольно нелепый эксперимент — я не стала брать декрет. «Ну что тебе, в четвертый раз все с нуля начинать? — сказал муж. — Если хочешь, продолжай работать, мы поможем». Муж знал, как мне важна работа, как я хотела быть на этой должности — ведь я, наконец, стала шеф-редактором журнала! И я осталась работать. Не скажу, что это было ужасно трудно или переживалось как большая ошибка. Нет, мы хорошо жили, все многодетные знают, что четвертый ребенок в семье — это уже вообще другой уровень, время летит незаметно, все помогают. Но вот как раз «незаметности времени» было жалко. Мне не хватило моего любимого полного погружения в эти щеки, глаза, ямочки, складочки. Не хватило полной отдачи себя младенцу. И хотя это был замечательный период и в работе, и в семье, много давший мне и всем остальным, — спустя 5 лет я все-таки ушла с этой должности. Возможно, чтобы вернуть детям то, чего не додала в эти годы.

У меня никогда не было послеродовой депрессии, об этом понятии я узнала не так давно. Не кичусь, не горжусь этим, просто констатирую факт. Я училась на курсах церковной психологии и немного разбираюсь в теме, знаю, что это заболевание, требующее врачебной помощи. Видела, как страдала от послеродовой депрессии моя подруга, тоже многодетная мама, это очень тяжелая вещь. Но в моей жизни ее не было. И пишу я это не для того, чтобы кого-то осудить или похвалиться, а просто чтобы показать: так тоже бывает. Чтобы женщины, задумывающиеся о материнстве, представляли себе не только возможные проблемы и тяготы, но знали и об огромной радости, которая приходит в жизнь вместе с ребенком. Как бы ни было сложно и трудно, для меня мои дети — источник вдохновения, перезагрузки, какого-то омоложения. Я люблю этот период от нуля и до года, он волшебный, и у него есть только один недостаток — он очень быстро проходит.

Фото из семейного архива автора