«Есть мистика. Есть вера. Есть Господь.
Есть разница меж них. А есть единство.
Одним вредит, других спасает плоть.
Неверье — слепота, а чаще – свинство».
И.Бродский

Знаете, какое у нас, у авторов портала Матроны.РУ, есть правило? Если не пишется, то пиши о том, как тебе не пишется. А не пишется мне уже несколько недель, и не только из-за того, что зима вступила в свои… хррр… Простите, задремала. В общем, не только из-за недостатка солнца и желания закутаться в одеяло и проспать до весны. А еще и потому, что я вас боюсь. Да-да, именно вас, мои горячие, скорые на расправу и острые на язык матроны.

Не так давно я вышла из тени, перестала стесняться и начала наконец показывать свои колонки друзьям и знакомым. И одна моя приятельница написала мне: «Молодец, Маргарита, надо быть очень смелой, чтобы так искренне высказывать свое мнение, не боясь недоброжелательных комментариев». А я постеснялась сказать ей, что на самом деле боюсь. До ужаса, до дрожи в коленках, до противного привкуса во рту.

Комментарии к статье про женскую дружбу я боялась читать целую неделю, комментарии к статье о домашнем насилии – еще примерно столько же. А ведь троллей на Матронах сроду не водилось, и здесь все, в общем-то, если и критикуют мнение автора, то сопровождают это дело книксенами, а за соблюдением норм этикета следит строгий церемониймейстер Лика. Дело было не столько в недоброжелательных комментариях – в конце концов, острые темы вызывают острый отклик, — сколько во мне самой. Перейдя от статей на сугубо психологические темы на более личные, я ощутила, как мне сложно открываться и высказывать свое мнение, делиться чувствами. Проявляться в статьях как человек, выносить на обсуждение собственный жизненный опыт (сразу оговорюсь, что именно в этом я и вижу задачу колумниста), – все это оказалось невероятно трудным делом.

И тогда я задумалась, насколько вообще в нашем обществе сложно быть искренним, не боясь, что кто-то тебя осудит за мысли, чувства или поступки. Нередко в комментариях кто-то рассказывал свою непростую историю, а на него накидывались: мол, не выноси сор из избы, зачем рассказывать такие подробности?

И это в интернете, где анонимность сохранить легче легкого! И это на сайте, который и предназначен не в последнюю очередь для того, чтобы женщины смогли оказывать друг другу поддержку! Одни из последних комментариев к статье-письму читательницы Надежды, ставшей жертвой домашнего насилия, просто меня поразили. Это была сухая отповедь викторианской тетушки, леденящая каменная поступь Командора, настоящий фарисейский суд – по закону, а не по любви.

Мне кажется, что в некоторых случаях (подчеркну, что я категорически за конструктивные дискуссии, но категорически против нападок) возмущало людей вовсе не «выметание сора», а открытая демонстрация чувств, попытка быть искренним. Так уж сложилось исторически, что в нашем обществе раз и навсегда победила аристотелевская логика: между разумом и чувствами мы всегда выбираем разум, чувства же предпочитаем сдерживать, отводя им роль служанки при разуме-господине. Видимо, еще со времен Великой французской революции, когда возник настоящий религиозный культ Разума (в его честь даже возводились храмы), в нашем сознании закрепилось, что рацио – это то единственное, на что стоит опираться, в то время как чувствами, как субстанцией ненадежной, стоит пренебречь.

Чувства в нашей культуре с детства принято подавлять – и плохие, и хорошие. Вместо «будь собой» родители зачастую внушают ребенку установку «будь удобным» (будь послушным, сиди тихо, не дергайся, не плачь, не смейся, не канючь, потерпи, мама тоже устала). Мы привыкаем к тому, что нравиться другим, будучи собой, практически невозможно: нужно постоянно притворяться кем-то еще, кто оправдывает возложенные на него ожидания и бесконечно отрекается от своих чувств и желаний. В конце концов, мы просто разучиваемся быть собой, забываем о том, какие мы есть на самом деле. А потом злимся на тех, кто позволяет себе просто быть, не превозмогая и не предавая себя. Мы, конечно, злимся бессознательно, потому что уже не помним, что и нам тоже когда-то хотелось жить легко и свободно, без всех этих установок, переданных извне. Мы злимся оттого, что кто-то нарушает неписаные правила игры, и оттого, что нам порой бывает больно от чужого яркого проявления чувств.

Когда кто-то решается публично продемонстрировать свои чувства, это вызывает закономерное негодование: как, он посмел сделать то, чего я себе никогда не позволяю? Тем самым он как бы говорит мне, что моя жертва – мои чувства, принесенные в свое время на алтарь родительской любви, а сейчас сдерживаемые в угоду близким и социуму, – была напрасной. Что все эти годы я превозмогал зря, боясь, что меня такого, какой я есть, никто не сможет любить.

У многих из нас в мозгу засела идея, что быть искренним попросту опасно. На всякий случай лучше все от всех скрывать. Не стоит рассказывать подруге о новых отношениях, а уж тем паче хвастаться счастливым браком, не надо никому говорить, что ты беременна, пока это не станет очевидно (на этот счет существует масса суеверий). А если случилась беда, лучше стиснуть зубы и делать вид, что все в порядке. Стыдно же! У меня масса друзей, которым пришлось учиться сообщать окружающим в открытую о том, что им нужна помощь. В детстве их учили, что человек должен со всем справляться сам, и для них мучителен сам факт того, что они в чем-то или в ком-то нуждаются. Ведь главное не потерять лицо, а что там, за блестящим фасадом, никого не интересует.

В целом, подобная установка попросту удобна, как удобен покладистый ребенок. А что там происходит в его душе – пусть остается потемками, разбираться в этом и сложно, и страшно.

Да я и сама долгое время была занята исключительно размышлениями на тему, какой я должна быть, чтобы нравиться другим, и мне в голову не приходило подумать о себе и своих чувствах. Прошлой зимой я серьезно болела и нуждалась во врачебной помощи. Попав, наконец, на прием к доктору, я от страха расплакалась. Меня мучили боли непонятного происхождения, и воображение рисовало самые мрачные картины. В тот момент я меньше всего думала о том, как я выгляжу, и ощущала себя беззащитной и уязвимой. Врач, восточный мужчина средних лет, осмотрел меня, успокоил, что ничего страшного со мной не происходит, а затем… прочел длинную нотацию на тему, как должна выглядеть девушка. Что, мол, не стоит вести себя, как ребенок, и где же моя сексуальность, откуда эти лыжные штаны и бесформенная толстовка? И, представьте себе, я устыдилась! Я искренне уверовала, что доктор по делу меня отчитал, что действительно в 27 лет так себя не держат … Я мучилась из-за своей ущербности и «нетаковости» (при этом продолжала болеть!). И только мой аналитик (а они, открою секрет, для этого и существуют – давать новый чувственный и эмоциональный опыт в отношениях) сумела расставить все по местам. Она улыбнулась и сказала: «А вы бы ответили ему, что флиртовать будете со своим мужчиной, а в его кабинете вы пациент, а он врач, и вы ему совершенно не обязаны демонстрировать сексуальное поведение».

Меня будто громом поразило (и это остается одно из самых ценных воспоминаний терапии до сих пор): я не знала, что так можно! Что можно не пытаться кому-то нравиться, что можно не переживать из-за того, кто о тебе что подумает. Можно целиком отдаться во власть своих чувств и ощущений, можно быть собой – и не только в критической ситуации, а вообще, в принципе, и все равно найдется кто-то, кто тебя таким примет… И еще я поняла, что желание нравиться (а девочек в основном науськивают нравиться мальчикам) все это время бежало передо мной, мешая быть собой во многих ситуациях, откликаться на свои потребности, отвечать на свои истинные чувства. Когда я носила короткую юбку по морозу в свои 18, не чувствуя холода, отчужденная от собственного тела… Когда мне нравился молодой человек, а я делала морду кирпичом, потому что все это глупости… Когда я скрывала обиду, делая вид, что мне вовсе не больно от того, что только что грубо нарушили мои границы… Когда подавляла гнев при виде очевидной несправедливости и не без помощи молчаливо поддерживающих такое поведение окружающих воспитывала в себе чувство выученной беспомощности…Когда запрещала себе рыдать на похоронах матери, потому что нужно быть сильной, а плакать стыдно, и вообще, нужно заботиться о бабушке… Вы можете вписать сюда свое, думаю, у каждой в этом списке будет немало пунктов. Сколько лет потом ушло на то, чтобы отвернуть кран от этой намертво закрученной трубы с чувствами! Я не уважала свои чувства, и мне очень жаль, что не нашлось никого, кто сказал бы мне, что не стоит этого делать.

Надо сказать, что подавлять нас учат не только то, что традиционно считается плохим (обиду, гнев, агрессию). «Хорошие» чувства так же в немалой степени табуированы. Например, нежность. Мальчикам запрещают плакать – до сих пор звучит сакраментальное «ты же мужик» (это говорится ребенку в три года!), и будущие сердечники, а также нечуткие (откуда бы взяться чуткости к чувствам других, когда отучают от чуткости к себе?) мужья стройными рядами шагают в невротическое будущее. И счастлив тот, кто решится отвернуть в себе этот кран, пока это еще возможно.

Об отчужденности современного человека от чувств говорит и массовая культура: есть даже вполне физическая перегородка между нами и нашими сильными эмоциями – это киноэкран. Мы приходим в кино не только насладиться спецэффектами и 3D-графикой, но и пассивно попереживать. По ту сторону экрана герои позволяют себе быть искренними, а мы на то время, пока идет фильм, идентифицируемся с ними и таким образом получаем доступ к собственным чувствам. Поэтому в кино все немного чересчур, и если любят, то на разрыв аорты, и если сражаются, то с яростью берсерка.

Но гаснет экран, и мы, немного обескураженные мощностью пережитого, поспешно возвращаемся к привычной реальности: идем по хрустящему попкорну к выходу, натягиваем куртки, посмеиваемся над собой, делаем вид, что это соринка попала в глаз… Чувства в нашей культуре – как Золушка, к которой все никак не прилетит фея-крестная: они находятся в кабале у разума и грустно сидят на мешке с золой от прогоревших желаний. А ведь и у нас может быть все, как в кино: нужно стоит перестать запрещать себе чувствовать, и никакое 3D не понадобится. Зато какой в жизни появится объем!

В японской культуре, по Борису Акунину, существует даже специальный термин, который означает «искренний человек». Умение быть искренним, то есть быть в контакте со своими чувствами и не бояться их, высоко ценится и почитается. Такой человек считается цельным, способным на поступки. И каждому из нас стоило бы решить, чего он хочет в этой жизни – ощущать души прекрасные порывы или же душить их? Ведь самое ужасное, на мой взгляд, это не подставиться под удар чужих суждений о себе, а обнаружить в конце жизненного пути, что ты прошел свою жизнь по обочине, руководствуясь формулой человека в футляре («как бы чего не вышло»). Что был ни холоден, ни горяч, и так и не узнал себя настоящего…

Так что надо мне срочно прекращать бояться вас, дорогие читатели, и продолжать писать о том, что меня волнует – так искренне, как я это умею. Во имя того, чтобы каждый из вас сумел, читая мои буквы, прикоснуться к тому, что он чувствует. Пусть даже это будет раздражение от неловко сформулированного текста.