В моей духовной, да, в общем-то, и в материальной жизни есть два верстовых столба, два ориентира, два знака «не заплывать за буйки». Это подруга Наташа и подруга Оля.

В конце школы, когда мы познакомились, Оля была знатной арбатской хиппи: длинные распущенные волосы, прихваченные «хайратником», цыганская юбка с оборками, «фенечки» на руках и блок-флейта в рюкзаке. Потом, где-то по дороге автостопом в Крым, Оля нашла себе великого гуру, который научил ее медитации, позам йоги и рецептам индийской вегетарианской кухни.

Позже, работая переводчицей с английского, Оля познакомилась с американским баптистским проповедником, приняла «водное крещение» в бассейне Дворца Спорта и стала яростной протестантской миссионеркой. «Вы читали Библию? А хотите поговорить о Боге?» — спрашивала Оля у прохожих на Чистопрудном бульваре, раздавая листовки с приглашениями на лекцию своего духовного наставника.

Далее однажды какими-то судьбами Оля поехала в Оптину, откуда ее изгнали с позором, популярно объяснив, что протестантизм — это страшная и погибельная ересь, а после прежних увлечений йогой, то есть прямого общения с бесами, ей одна дорога — на отчитку. Оля отправилась на чин изгнания злых духов к одному известному старцу, и ей во время отчитки сделалось так плохо, что потом она полгода пролежала дома у одной знакомой старушки, а потом потихоньку пришла в себя и начала помогать ей по хозяйству. После выздоровления Оля стала очень православной и даже мечтала уйти в монастырь в Дивеево, но в обратном поезде из Арзамаса встретила ехавшего на боковой полке семинариста и вышла за него замуж. Правда, священником он так и не стал, а через три года они развелись, и тогда Оля стала «либеральной христианкой». Она увлеклась делами милосердия, вместе с католическими сестрами помогала умственно отсталым детям и кормила бездомных. Там же, в экуменической компании молодежи, она встретила своего второго мужа, человека совершенно нецерковного, но весьма интересного, начитанного и доброго. После замужества и рождения ребенка у Оли начался новый этап духовных исканий — теперь она ненавидит экуменизм, читает молитву Иисусову и мечтает найти наставника-исихаста.

Несмотря на все различия религиозных взглядов Оли на разных этапах ее жизненного пути, у нее всегда оставалась одна общая и неизменная черта — презрение к быту и желание «странного». Сколько ее помню, она всегда сидела в какой-нибудь съемной комнате с ободранными обоями, грела на ржавой электрической комфорке чайник, покрытый слоем копоти снизу и слоем жира сверху и рассуждала о бесконечной цепочке перерождений или об умно-сердечной молитве. Забытый в ходе беседы чайник опять выкипал и копоти на нем прибавлялось, а Оля не обращала на это внимания. «Путь! Мне же нужен Путь! Другие люди могут просто жить, а я ищу смыслы», — повторяла она.

Как пришла в Церковь Наташа, я не помню. Первое, что вспоминается с самого начала нашей дружбы — это совместная молитва о поиске жениха. Замужество было ее важнейшей жизненной целью, а все остальное — молитва, поездки, молодежные встречи — скорее, средством.

Каждое воскресенье я встречаю Наташу с мужем и детьми в церкви на литургии, но не помню, чтобы мы когда-то говорили о духовном. Только дом, дети, машина, покупки, здоровье. Наташа — очень хорошая хозяйка и обладательница отличной житейской смекалки. Унаследованную от бабушки двухкомнатную квартиру она очень удачно поменяла на трехкомнатную, сделала там ремонт. Старшая дочка у нее поступила в хорошую гимназию, младшие дети готовятся. Наташа следит за здоровьем всех членов семьи, никогда не забудет одному вовремя дать витамины, а другому — травяной чай. Техосмотр вовремя пройден, продукты закуплены на неделю, лучшего качества и по минимальным ценам, зимние вещи вовремя убраны на антресоли, на лето заранее снят домик на море.

К религии у Наташи такой же практический подход, как и к жизни в целом. Читаем всей семьей акафист этому святому — чтобы найти хороший вариант обмена квартиры. Молимся о том, кто заболел, и помазываем его освященным маслицем из монастыря. В воскресенье загружаем детей в машину и везем к Причастию. Ко дню памяти Сорока мучеников Севастийских печем с детьми жаворонки. Купаемся в источнике. Меняем белую скатерть на темно-синюю, потому что Великий Пост. Освящаем вербочки, красим яйца, храним домашние святыньки на все случаи жизни в Красном углу.

Честно говоря, они обе меня пугают — и неотмирная Оля с томиком Паламы, чей малыш ползает по ободранному линолеуму в каком-то очередном съемном углу, и приземленная Наташа, которую вообще не интересует все то, что нельзя съесть, надеть, приложить к больному месту. Но я знаю, что обе они бесконечно важны и дороги у Господа, эти современные Марфа и Мария. Впрочем, наверное, не совсем Марфа и не совсем Мария — из моих подруг обычно духовная Оля суетится, стараясь объять тысячу необходимых общественных дел, а Наташа неспеша живет по своему плану, занимаясь только своей семьей и своей работой.

И я нисколько не хотела бы быть ни на одну из них похожей, но обеих очень люблю.