Таких, как он, люди в большинстве своем причисляют к разряду городских сумасшедших.  Для подобного умозаключения не нужны ни медицинская карта, ни результаты обследований, ни мнение компетентных специалистов. Вывод делается сразу и «на глазок». Потому что критерий отбора всего один: странность.  Всякий выделяющийся в однородной человеко-массе субъект – с нестандартной внешностью или с нестандартностью поведения – автоматически попадает в разряд «чудаковатых» – «белых ворон», «синих чулок», «марсиан» и им подобных.

– Здравствуйте, товарищи! – сидящие в маршрутке как один поворачивают головы на нарочито громкое приветствие. На него не отвечает никто. Одни улыбаются, другие презрительно отворачиваются к окну. Вошедшему немного за семьдесят. На нем аляповатые индийские шаровары, футболка, кепка, в руках – тряпичная хозяйственная сумка, из которой торчит пучок сельдерея. На загорелом, испещренном морщинами лице ясно выделяются голубые глаза.

— Сегодня у меня только 20 рублей, – обращается новый пассажир к водителю, – простишь старику «пятерку»? Не приехал рейсовый, что ж, значит, придется платить…

Водитель кивает.

– Садись, дед, садись, не задерживай!

– Хазаын гаварыт: буду крыша чиныт. Тэбэ патом заплачу. Сейчас дэнэг нэт, – старик неожиданно переходит на ломаный русский, протягивает водителю обещанную двадцатку,  –  а у него одын конъяк стоит как весь мой зарплат. Чтоб его купыть, мнэ мэсяц работать нада.

– А ты, дед, водку пей, – улыбается водитель в зеркало, – дешевую, тогда и на проезд хватит.

– А я чай пью…  и кашу ем… Только какой я тебе дед? Неуважительно это. Ты можешь сказать мне «отец». Можешь – «гражданин», «товарищ». Можешь по имени-отчеству обратиться – Владимир Иосифович… Останови мне за поворотом. Держи, вот, пару яблок – штрефель – съешь по дороге. Они без химии, чистые, с ветки только…

За поворотом маршрутка останавливается, старик выходит на улицу. В дверях он на мгновение задерживается.

– До свидания, товарищи!

И снова все поворачивают в его сторону головы…

– До свидания, до свидания…, —  раздается в ответ женский голос.  Всего один голос. Но это уже все же не тишина…

Не могу сказать, что в небольшом – на 60 тысяч – городке его знают все, но что известен он многим – факт. За полвека, что они с женой прожили в наукограде на северо-востоке Московской области, знакомых завелось немало: заводские коллеги, друзья, соседи по дому и дачному участку, знакомые знакомых, детей…  Да мало ли с кем могла свести человека судьба за 70 с лишним лет…

За последние годы круг этот значительно расширился и за счет мигрантов из ближнего зарубежья. Причем знакомство это, похоже, очень забавляет и самого Иосифовича, и гастарбайтеров.

– Они меня за своего принимают. Я же дворник. Уже лет 12 как палатку торговую убираю. Они видят меня с метлой. Здороваются. Я говорю с ними. С акцентом говорю, копирую их речь. Знаю, как по-узбекски будет «хорошая погода», «как дела», «много снега»… Я спрашиваю у них, что мне интересно, запоминаю, потом говорю. Они очень удивляются, что славянин на ихнем языке говорит… Радуются… Думают, я там у них жил… А я никогда в Узбекистане и не был…  Я иногда путаю их – таджиков и узбеков. Начинаю говорить на узбекском, а он глазами хлопает – не понимает. Разные языки. Совсем разные.  Узбекский на азербайджанский похож. А таджикский почти как персидский.

Он выходит на работу каждый день независимо от времени года, погоды и самочувствия. У него не бывает ни праздников, ни выходных, ни больничного листа. Не потому что не дают, а потому что он сам для себя так однажды решил.

– К любой работе, на какой бы я ни работал в течение жизни, я всегда относился ответственно. Электромонтер, снабженец, инженер-конструктор – не важно. Вот и сейчас, если я убираю, то убираю до спички. Я не гонюсь за тем, что скорее-скорее, как-нибудь… Моя задача, чтоб было чисто, чтоб мне не было стыдно за мою работу, и чтоб меня уважали. Мне несложно прийти и выбросить из урн мусор. Почему выходных нет? А зачем они мне? Ну, вот у меня выходной будет, а за день до этого снег нападает сантиметров 10? А если гололед? Я дома буду сидеть, а люди ноги ломать? 

И он бережет их ноги, руки, головы и прочие части тела, посыпая песком скользкие места, сбивая с крыши сосульки… Иногда с ним можно увидеть двух молодых женщин – его дочерей. Не часто, когда выпадет обильный снег, они помогают отцу с уборкой.

А когда он один – он поет! Не то, чтобы себе под нос или наоборот – напоказ, чтобы привлечь внимание. Поет для себя. Просто поет. Что-то лиричное, мелодичное, минорно-мажорное…. Поет так, как поют, выпив стопочку, за столом, как поют, взяв в руки гитару…  На украинском или на русском. И это не раздражает!  Я видела, как проходящие мимо люди, услышав песню его, останавливались. И заговаривали с ним, с дворником, и улыбались, и говорили ему «спасибо».

– Почему пою? Песня – она как хороший друг – помогает. Я много песен знаю. И Кадышеву могу спеть, и Ротару, и народные песни. Все от настроения зависит. Я не стесняюсь петь. Правда, иногда идет человек и может одернуть: мол, чего ты распелся тут?  Я спокойно к этому отношусь. Перестаю петь. Ну, не в настроении человек, тишины хочет. Это тоже нормально…

Свое понятие нормы он давно определил сам. И ни от кого не ждет помощи: ни от правительства, ни от чиновников, ни от своих давно повзрослевших детей. Государству в нашей стране нет дела до пенсионеров, а у дочерей, по мнению деда Володи, и своих проблем хватает. Так что заготавливает он по осени метлы, укрепляет металлические совки, тележку и трудится в поте лица на благо своей семьи.

– Финансовая независимость – всегда хорошо. Я доволен тем, что у меня есть работа. Я более-менее обеспечен. Я же на пенсии. А на ту пенсию, что сейчас платят, не проживешь… А у меня все нормально.  Работа есть всегда. Зимой посложнее.  Летом попроще…

Насколько «прост» на самом деле труд дворника, в той или иной мере способен осознать каждый.  Например, тот же автовладелец вполне реально вживается в его роль, когда после обильного снегопада расчищает себе путь в гараж. Сколько килограммов снега приходится перекидать за одно утро? Не взвешивали? Думаю, речь пойдет центнерах…

Осень – не менее прекрасная пора для тружеников этой профессии.  Листву деревья сбрасывают долго, не торопясь… Каждый день, каждый час без лишней спешки и суеты, обнажают ветви, разбавляя рыжими и пурпурными пятнами серый колер асфальта… Только метлы менять успевай…

Безусловно, картина была бы неполной без участия человеческого фактора. Фантики, окурки, бутылки… все, что можно съесть или выпить прямо на улице, «человек разумный» домой не несет. Оглянуться в поисках урны для большинства соотечественников не то, что бы труд непосильный, просто лишние заморочки.

– Грязь – она всякая. Люди у нас сейчас безобразные, по правде говоря. Ты только убрался, а он проходит и тут же на это место начинает бросать те же окурки. У меня интересная есть практика: когда я убираю, я молчу. Но когда я убрал и еще не успел уйти, а люди начинают бросать, я говорю: «Молодой человек, с вас – рубль». Он так глаза выпячивает: «А что такое?» А я подбираю окурок и говорю: «У вас спина не гнется, а у меня пока гнется. Урна, видите, в полуметре. Я вот бросаю туда окурок, а с вас – рубль». Дают! (смеется). И они уважают. Рядом стоят таксисты. И они тоже все уважают. Они не говорят, что, вот, дед, какой ты вредный, тебе так деньги нужны. Они понимают, что если человек даст мне сто рублей, я не возьму. Я прошу рубль. Но это в знак того, что он должен уважать мой труд.

Дед Володя родился в многодетной семье. После школы отслужил в армии, закончил с отличием приборостроительный техникум. Потом выучился на инженера. В 22 года женился на любимой девушке, создал с ней семью. Отработав энное количество лет на одном из оборонных предприятий, получил двухкомнатную квартиру. Два его сына умерли в младенчестве по недосмотру врачей. С родившихся впоследствии дочерей родители сдували пылинки. Жили небогато, но дружно. Дети выросли. Закончили институты и один за другим выпорхнули из родительского гнезда. В постсоветские годы, когда оборонные предприятия начали потихоньку разваливаться, и зарплату инженерам, ставшую в одночасье копеечной, не выплачивали по несколько месяцев, из конструкторского бюро волей-неволей пришлось уйти. В никуда. Работу в 98-м было найти непросто…

– Мы с женой тогда бутылки собирать начали … За них немного давали, но это лучше, чем ничего. Летом огород кормил… Банки на зиму закрывали… Младшая дочка институт заканчивала… Старшая –без работы с маленьким ребенком …  Я спокойно к этому относился, а жена – нет-нет да и всплакнет бывало…

Однажды удача все-таки улыбнулась. В железнодорожном депо, где позарез нужны были электромонтеры, без двух лет пенсионера взяли на испытательный срок. Посмотрели-посмотрели, да и взяли на постоянную.

Нелегко было с молодыми здоровыми молодыми мужиками тягаться. Да куда деваться-то? Выдюжил дед Володя. Отработал несколько лет. А потом… Потом случился инфаркт. Диагноз установила младшая дочь, выбравшая по счастливой случайности профессию кардиолога. Отец пожаловался на жжение в груди в тот момент, когда она, стоя на пороге, уже застегивала сумку. Самолет, улетавший в Красноярск, в рейс отправился без нее. Отпуск Ирина провела не на Байкале, а на своем рабочем месте – в кардиореанимации 15-й московской больницы, куда, вызвав реанимобиль, в тот же день перевезла отца. В местной клинике деда Володю выходили бы вряд ли…

Сегодня его сердце пока не дает таких серьезных сбоев. Он снова в строю. Когда после инфаркта ему присвоили инвалидность, о возвращении в цех не могло быть и речи. Как там в детских стихах говорится? Все работы хороши, выбирай на вкус? Выбор на тот момент был невелик.

– Первые дни, когда я только начал работать дворником, конечно, какое-то смущение, стеснение перед знакомыми было… Но когда ты чувствуешь, что твой труд нужен, неловкость проходит. Многие спрашивали: а как ты с друзьями, коллегами бывшими встречаешься, как они смотрят на это? Если хорошие друзья, они нормально смотрят. Я говорю с ними о прежней работе. Меня интересуют их успехи. Но у меня есть одно преимущество. Моя работа занимает не так много времени, и я могу уделить внимание своей семье. Зарплата небольшая, но по отношению к затраченному времени – нормальная. За эти 10 лет у меня не было ни одного прогула даже по уважительной причине (если не считать времени, проведенного в больнице), по счастью, я не так часто болею. Я свое все уже отболел…

Говоря о здоровье, дед Володя, понятно, хорохорится. Но сдаваться болезням не собирается. Его день расписан буквально по минутам. В семь подъем, завтрак, гимнастика, до полудня – зарабатывание хлеба насущного. Потом «галоп» по магазинам: молока купить, масла, фруктов. Жена болеет, из дома почти не выходит. Потом к ним из школы приходят внучки. Сначала младшая, потом старшая.

С этого момента начинается самое интересное. Дело в том, что дед Володя – инженер по образованию и дворник по нужде – еще и педагог по совместительству. Правда, на безвозмездной основе. Сперва математику и физику дочерям объяснял, теперь вот и до внуков очередь дошла. Ну чего, в самом деле, репетиторов-то нанимать, когда родной дедушка знает школьную программу так, что хоть ЕГЭ сдавай!

– Забываю, конечно… Учебник беру, книги из библиотеки и вспоминаю. Сейчас программа не такая, какая у нас была, скажем. В 7-м классе они уже графики функций проходить начинают. Нам это только в 9-м или 10-м классе преподавали. Морочат детям головы. Иной раз такое зададут… А образования все равно никакого… Объяснять – не объясняют, спрашивают только… А если нанимать репетиторов – так их и по физике, и по химии, и по математике нанимать надо, где ж денег столько взять? Это дочери только на них и работать! И потом я же внуков балую. Мы и поиграем с ними, и чаю попьем, и вздремнем иногда. А учитель – ему быстрее-быстрее и домой…

А несколько лет назад дед Володя и вообще всех удивил. Взял и выписал себе дистанционный курс иностранного языка. Решил на старости лет заняться изучением английского. Начальный уровень осилил, приступил к среднему. Сам почитает, послушает, задания выполнит, потом за занятия внучек усаживает. Смех смехом, а у тех-то по английскому одни «пятерки», старшая к окончанию школы и фильмы на английском смотрит, и новости слушает… В общем, пошел процесс!

Завтра мне к одиннадцати на работу. Примерно в десять я буду проходить мимо павильона, где продается дорогой коньяк. Я не знаю, увижу ли я странного дворника. Но выходя из дома, я, уже по традиции, точно загадаю: если он окажется на месте и будет петь, то мой день сложится самым чудесным образом.