Я вообще-то не хотела писать про таджикского мальчика Умарали. Не хотела по одной простой причине: я не знаю ситуации. Уж простите меня за тотальное недоверие, но СМИ врут, причем врут разное в зависимости их от политической позиции. Но, конечно, нет у меня никаких сомнений, что ребенок действительно был болен, а родители действительно нарушили визовый или какой там режим.

Но почему-то это совершенно не утешает.

Омерзение вызвало обсуждение у некоторых условно патриотических блогеров (на самом деле — просто националистов, причем ксенофобов) диагноза погибшего младенца, вброшенного для утешения совести публики одним официальным СМИ: цитомегаловирус. Видите, мол, не из-за изъятия у мамки-мигрантки он умер, а взаправду болел. Не убеждал охранителей тот факт, что болезнь-то вполне распространенная, не смертельная.

Я не стала спорить. Промолчала, перекрестившись об упокоении души невинного младенца и об утешении его родителей.

Потом началось нечто совсем несуразное. Девочку эту, Зарину, маму Умарали, выдворили из России с каким-то особым цинизмом — чтоб ни слуху ни духу, пять лет без права въезда. В разбирательстве, если оно и будет, Зарина участия не примет, таджикские власти, ясное дело, ввязываться не станут.

Но и тут я решила промолчать. Не написала ни строчки в социальных сетях, не стала отправлять статью сюда. Сцепила зубы от злости, вырубила компьютер — но молчала. Что тут скажешь? Правозащитники не смогли добиться права Зарины оставаться в России и следить за расследованием дела об убийстве (хорошо, хорошо, не убийстве, это не доказано — гибели) ее сына — ну и я не смогу, чего уж выступать.

А потом я прочитала интервью Зарины на BBC. Она там говорит, что ребенка у нее отнимали силой, по земле ее волокли, а она просила оставить малыша…

Может, преувеличивает — Восток все же, свои особенности риторики. А может, и не преувеличивает. Для меня, как и для Зарины, есть один значимый факт: вот была молодая женщина, девочка почти — и вот она стала мамой, вот ее мальчик, Умарали, родился и жил на нашей земле.

А вот кадр меняется, и мертвый мальчик Умарали закопан в землю населенного пункта с непроизносимым для моего европейского языка названием. И есть Зарина, одинокая Зарина, снова бесплодная Зарина, потому что муж ее остался в России? хотя зачем им теперь Россия? для дохода? зачем им теперь доход, раз Умарали в земле?

Зарина, которая никогда не сможет забыть, как у нее отобрали и унесли умирать ее сына.

Она говорит, что у нее нет ненависти по отношению к причастным к этой трагедии. Какие же мы все-таки разные. У нее нет, а у меня…

О тех, кто виновен в смерти мальчика,  я теперь могу думать только словами из Псалтири.

Пространная цитата из 108 псалма:

да будут дни его кратки, и достоинство его да возьмет другой;

дети его да будут сиротами, и жена его — вдовою;

да скитаются дети его и нищенствуют, и просят хлеба из развалин своих;

да захватит заимодавец все, что есть у него, и чужие да расхитят труд его;

да не будет сострадающего ему, да не будет милующего сирот его;

да будет потомство его на погибель, и да изгладится имя их в следующем роде;

да будет воспомянуто пред Господом беззаконие отцов его, и грех матери его да не изгладится;

да будут они всегда в очах Господа, и да истребит Он память их на земле,

за то, что он не думал оказывать милость, но преследовал человека бедного и нищего и сокрушенного сердцем, чтобы умертвить его;

возлюбил проклятие, — оно и придет на него; не восхотел благословения, — оно и удалится от него;

да облечется проклятием, как ризою, и да войдет оно, как вода, во внутренность его и, как елей, в кости его;

да будет оно ему, как одежда, в которую он одевается, и как пояс, которым всегда опоясывается.

Просто цитата из Псалтири — священной книги для христиан. Ничего личного.

Фотографии Александра Корякова («Коммерсант») и Елены Лукяновой («Новая газета в Санкт-Петербурге»).