Я давно хотела рассказать своим читателям о традиционных для Италии семейных ценностях, о старинных устоях жизни, о том, как когда-то было принято жениться, вести хозяйство, ходить в церковь – о своего рода Домострое по-итальянски. А поскольку традиционные ценности все больше меркнут в хаосе современной жизни, то за правдивым – и аутентичным – рассказом мне пришлось обратиться к эмигрантке!

Дело в том, что еще в прошлом веке итальянцы, переехавшие с юга страны на север в поисках работы, считались эмигрантами, и отношение к ним было, мягко сказать, снисходительным. В Италии до сих пор бытует стереотип о том, что промышленный Север работает и кормит бедных и ленивых жителей запущенного аграрного Юга. Север считает себя двигателем прогресса, оставляя за Югом ярлык отсталой во всех отношениях части страны. Здесь даже ходит угрюмая шутка о том, что «все к югу от Рима – уже Африка». В этом особом отношении к выходцам с Юга – ключ к пониманию рассказа матери трех детей, в прошлом – школьной учительницы, а сейчас ­– преподавателя катехизиса, переехавшей в совсем юном возрасте в северный Турин из южной Сицилии.

Путь к вере у синьоры Кортезе (назовем ее так) проходил через множество терний: от повторения незамысловатых молитв за своей очень набожной бабушкой до полного отречения от Церкви из-за череды потерь родных, и затем, уже вместе с детьми и мужем, – к новому обращению к вере как к спасительному островку тех самых традиционных ценностей, в духе которых ее воспитали мать и бабушка. И все это – сначала в декорациях очень чопорной Сицилии (помните распространенный стереотип о женщинах сплошь в черном?), а потом – в Турине, северном городе, пережившем в прошлом веке настоящий экономический бум.

— Как повлиял на вас традиционный семейный уклад Италии, то, как жили ваши предки?

— Во мне из традиционного итальянского сохранились только связь с семьей и любовь к родственникам, даже умершим, несмотря на то, что я уехала с Сицилии больше сорока лет тому назад и редко встречалась со всей своей семьей. Что касается всего остального, то мое воспитание подтолкнуло меня следовать не вековым традициям, а эволюции в построении собственной семьи.

— Чему вас научили мама и бабушка?

— К сожалению, моя мама умерла, когда я была совсем молодой, но ей удалось воспитать во мне уважение к окружающим и любовь к музыке и привить мне хорошие манеры. Как и она в детстве, я училась игре на фортепиано, хотя, честно говоря, предпочла бы брать уроки танцев.

Согласно традиции, она приготовила для меня сплошь вышитое свадебное приданое. Мне досталась лишь малая часть из ее собственного приданого – та, что уцелела после Второй мировой войны. Мне нравится застилать постель простынями из чистого льна с инициалами моей матери, которые она сама и вышила.

Бабушка со стороны отца переселилась жить к нам после смерти моей мамы и старалась воспитать из меня организованную девушку, хотя и не очень в этом преуспела.

Бабушка была очень религиозна. От нее мне осталось воспоминание о чистой и простой вере, я видела, как она перебирает четки, и повторяла за ней молитвы; мы вместе ходили на мессу и участвовали в крестном ходе в честь Madonna del Carmelo, чей алтарь располагался как раз в нашем приходе, в самом центре Катании.

Моя бабушка не ела мяса по пятницам и соблюдала все посты. Сейчас верующие соблюдают пост лишь в Пепельную Среду (день начала Великого поста у христиан западной традиции— прим. ред.) и в Страстную Пятницу, а в некоторых районах страны не употребляют мясо в пищу только в Канун Рождества.

Бабушка состояла в светском ордене ”Terziarie della Madonna del Carmelo” и по собственной просьбе была похоронена с наплечником и вуалью своего ордена.

— Что вы переняли от своих предков и что нового, современного привнесли вы в свою жизнь?

— На протяжении нескольких лет я несла в себе веру в Бога – я была так воспитана. Моя вера – это череда вопросов и ответов, хоть я и не посещала курсов катехизиса. Потом, в силу личных причин (из-за череды потерь близких мне людей), я отдалилась от церкви, – возможно, потому что изменились времена, возможно, потому что я стала экономически независимой, но как бы то ни было, когда я выходила замуж, я решила регистрировать брак не в церкви, а в государственном учреждении, выполняющем те же функции, что и ЗАГСы в России, – итальянские законы это допускают. И поскольку мне хотелось быть последовательной во всем, я решила, что мои дети, подрастая, сами выберут, быть им верующими или нет, и решила не крестить их. Забегая вперед, скажу, что это мое решение впоследствии причинило много боли как моей семье, так и семье моего мужа…

Но… мои дети подросли, и когда их сверстники стали готовится к Первому Причастию, Марко и Паоло неожиданно узнали, что они не были даже крещеными. Они чувствовали себя другими, отличными от остальных товарищей и очень из-за этого страдали.

Синьора, преподававшая катехизис в приходе, куда я водила сыновей, чтобы они имели возможность общаться со своими сверстниками, обнаружила, что знания Марко и Паоло о Церкви и ее истории были гораздо глубже, чем у остальных детей. Просто я водила их в разные церкви, показывала и рассказывала все, что знала сама. Поэтому вскоре, после краткого курса катехизации, моих детей крестили, и они впервые приняли Причастие.

Потом мы переехали в другой квартал, и я пошла познакомиться с настоятелем местного прихода, чтобы записать Анну на курс катехизиса (три года для Первого Причастия и еще три – для Миропомазания), но… Анна не была крещена, и я решила не только исправить это упущение, но и (все то же мое желание быть последовательной!) обвенчаться в церкви. Поэтому, в один и тот же день (за неделю до праздника Первого Причастия), настоятель церкви провел очень скромную церемонию венчания (через двадцать лет после заключения гражданского брака!) и крещения Анны. Помню слова настоятеля о том, что это было одно из самых красивых венчаний, что ему довелось провести, поскольку после двадцати лет брака пара решила не развестись, а обвенчаться в церкви.

А через несколько месяцев тот же самый священник вверил моему попечению группу детей, которым я начала преподавать катехизис.

— Как бы вы описали современное итальянское общество?

— Каждая эпоха отличается от предшествующей, и было бы неправильным их сравнивать. Наши родители и наши деды пережили войны, которые исковеркали им жизнь. Нам как родителям повезло гораздо больше, хоть мы и живем в эпоху серьезного экономического упадка. Однако я думаю, что мы не должны отчаиваться; напротив, нужно искать пути выхода из создавшейся ситуации.

Мы тоже живем в период войны, экономической войны, мы вынуждены приспосабливаться к новым обстоятельствам, не теряя при этом веры и оптимизма.

Экономический кризис сопровождается (и усиливается!) затянувшимся кризисом политическим: итальянские партии не могут похвастаться ни сильными харизматичными лидерами, ни доверием народа. Связанные с коррупцией и взяточничеством скандалы разрушили доверие общества к своим лидерам и неизбежно ведут к уклонению от участия в политической жизни страны, абсентеизму на выборах.

— Можем ли мы говорить о кризисе современного итальянского общества?

— Итальянское общество очень изменилось, больше нет безграмотных (правда, невежество мы еще не изжили), женщины приобрели возможность учиться наравне с мужчинами, хоть потом и сталкиваются с неравноправием на работе.

Движение 1968 Года, названное в память о массовых студенческих волнениях, вынудивших итальянское правительство принять ряд поправок к законодательству страны, сексуальная свобода, радикальный феминизм, новые законы относительно разводов и легализация абортов – все это очень сильно изменило итальянское общество. Обратно пути нет, хотя, к чему нам возвращаться?

Наиболее крупные изменения коснулись именно женщин: они стали автономны и независимы, они могут самостоятельно выбирать себе как спутника для совместной жизни, так и ее форму – выходить замуж или просто сожительствовать, ведь второй вариант не является для большинства проблемой с этической точки зрения.

С использованием средств контрацепции мы, женщины, стали с большей ответственностью подходить к вопросу продолжения рода. Зато сейчас современным итальянкам чрезвычайно сложно найти правильный баланс между работой и семьей, они нуждаются в любящих и понимающих мужьях.

В традиционном итальянском обществе женщина сидела дома, рожала детей, заботилась о престарелых родственниках и экономически зависела от мужа, хотя во многих случаях это ей нисколько не возбранялось. Но получив возможность учиться, женщины захотели и иметь такую работу, которая дала бы им возможность реализовать себя. Лично я сделала именно такой выбор, а вот для многих работа – лишь суровая необходимость, поскольку нередко женщина должна экономически поддерживать семью, ведь времена и потребности теперь поменялись. Зачастую женщины остаются одни и вынуждены сами себя содержать.

— На фоне всех этих перемен можем ли мы констатировать, что изменились и прихожане церквей за последние годы?

— Вера в Италии переживает сейчас глубокий кризис – прихожан все меньше, итальянцы все с большим трудом могут представить себе образ доброго христианина, а родители неспособны передать свою веру детям.

Есть пожилые люди, которые были воспитаны в традиционной религиозной среде, которые ходят в церковь по привычке или ради общения. И есть «христиане по выбору», которые могли бы поступить или же поступили как я.

Количество прихожан зависит и от того, как настоятель сможет заинтересовать молодежь и привлечь их к вере.

Но настоятелей немного и большинство из них – люди немолодые. Совсем скоро отправится на пенсию и дорогой мне настоятель моего прихода, а мы до сих пор не знаем, кто его заменит и какие нас ждут перемены.

— Как, с Вашей точки зрения, должна измениться Церковь?

— Церкви стоит научиться слушать своих современников и стать гостеприимней. Иисус Христос говорил, что Он пришел к нам ради спасения грешников, а не ради здоровых духом, которые не испытывали в нем нужды.

Я бы предложила провести параллель с блудным сыном: Церковь должна стать местом любви, радости и смирения. И нынешний папа Франциск продвигается как раз в этом направлении.

— Есть ли различия между католическими церквями в разных городах и странах?

— Церковь – это люди, живущие по разным устоям и подверженные обычным человеческим слабостям (стоит только вспомнить о всех тех скандалах, в которые в последнее время оказалась вовлечена католическая церковь).

Второй Ватиканский Собор указал на необходимость воспитания интереса к Библии (которую католики читают редко), провел литургическую реформу (отправление богослужений на национальных языках и лицом к пастве), поставил человека в центр евангелизации, разъяснил смысл миссионерской деятельности, поощряет участие обычных людей в церковной деятельности.

— Как вы относитесь к разрешению брака между людьми одного пола?

— Я католичка, а значит, брак, по моему мнению, заключается прежде всего для того, чтобы завести и вместе воспитывать детей, поэтому для меня брак возможен только между мужчиной и женщиной.

Оставляю за теми, кто католиками не является, свободу выбора.

— Что означает для вас религия?

— Папа Бенедикт XVI объявил 2013 год Годом Веры, чтобы привлечь общественное внимание к проблеме потери веры.

Для меня вера равноценна доверию, доверению Богу самой себя и уверенности в Его любви.

Когда я в разговоре с моим настоятелем выразила сомнение в том, что мне окажется по силам такая важная задача, как преподавание катехизиса, он ответил, что нет веры там, где нет места сомнениям, и посоветовал больше читать Евангелие. Там я и нашла ответы на  волнующие меня вопросы.

— Расскажите нам, пожалуйста, о вашей работе преподавателя катехизиса.

— Как говорила Мать Тереза из Калькутты, «я всего лишь карандаш в руках Бога».

Я могла бы долго рассказывать вам об уроках катехизиса, но боюсь вам наскучить.

После Собора преподавание катехизиса по канонам папы Пия X (понятийное заучивание) было оставлено в прошлом, поскольку Церковь осознала, что семья оказалась неспособной научить детей релизиозности.

Сейчас во время катехизации детей знакомят прежде всего с личностью Иисуса Христа и Его учением. Веру надо распространять и среди взрослых. Я случайно услышала такую фразу: «час катехизиса в неделю будет пустой тратой времени, если все остальное время детей учат совершенно другому».

Время и способы обучения катехизису меняются не только от епархии к епархии (объединяющих несколько приходов под главенством епископа или архиепископа) и от церкви к церкви: для подготовки к Первому Причастию и Миропомазанию могут понадобиться от 4 до 6 лет. Какой бы метод ни был выбран (миссионерский, библейско-символичный, используемый в моем приходе уже несколько лет, или CEI – Итальянской Епископальной Комиссии), преподавание направлено на подготовку к жизни по христианским принципам.

— Что бы вы могли посоветовать современной молодежи?

— Я не имею права давать советы, у меня есть лишь «опыт», который, по словам Оскара Уайльда, – «это имя, которое каждый даёт своим ошибкам».

Когда сыновья упрекнули меня в том, что я их не крестила (а это означало никаких подарков и никакого праздника Первого Причастия), то я обратилась за советом к другу-психологу. Помню, как он сказал мне, что «иногда лучше иметь плохую веру, чем вовсе никакую»…

— Что вы знаете о Православной Церкви?

Я бы могла скопировать что-нибудь из Википедии и произвести на вас хорошее впечатление, но буду откровенна.

Знаю, что мы – братья и сестры во Христе, что наши литургические календари не совпадают, что ваши богослужения отличаются от наших месс (по-моему, ваши длятся дольше).

Знаю, что вы не признаете епископа Рима как Папу всех христиан.

Мне очень нравятся ваши потрясающие иконы, и дома у меня есть несколько образков.

— Что бы вы могли пожелать своим читателям из России?

— Надеюсь, что увижу примирение католиков и православных, и каждому из терпеливых читателей хочу пожелать мира в душе.