Автор — Кейтлин Флемминг

В прошлую среду это был наш коридор. В осколках. Острых. Опасных. А виновник этого — мой сын.

Иногда что-то ломается, и починить уже нельзя. И у тебя сразу перехватывает дыхание. Напрочь.

У меня сжалось горло, когда мой сын ворвался в ванную, расстроенный, злой, в гневе, причины которого знал только он. Он изо всей силы хлопнул дверью ванной, и тяжелое зеркало, висевшее на двери, соскользнуло с держателя и обрушилось на пол, рассыпавшись на миллионы осколков.

Я промолчала. Я посмотрела на картину разрушения и сделала глубокий вдох. Выставила собаку на улицу, чтобы она не порезала лапы, и заперла кота, чтобы с ним не произошло то же самое.

Я вышла во двор и почувствовала, как по лицу текут обжигающие слезы. В такие моменты особенно остро чувствуется, что ты — мать-одиночка. Я была напугана и расстроена. Неужели это все на самом деле? Да, это все на самом деле.

И пока я стояла и размышляла, не значит ли все произошедшее, что у сына портится характер, я услышала из окна прямо надо мной, что он плачет в ванной.

Его душа была ранена. Он не ждал от себя этих эмоций. Послушай, господин Гнев, я что-то не помню, чтобы мы приглашали тебя в гости.

Встревоженный. Испуганный. Раздавленный. Пристыженный.

Глубокий вдох, мама-воин, глубокий вздох. Этой маленькой хрупкой душе ты нужна прямо сейчас. Ему нужна твоя лучшая сторона. Все сочувствие, на которое ты способна. Твоя самая нежная и искренняя мамина любовь и поддержка. Еще глубокий вздох — иди, мама.

Иди. Иди сейчас. Открой дверь, пройди на цыпочках среди осколков, зная, что он слышит, как ты идешь. Ты увидишь, как откроется дверь ванной и самое дорогое в мире лицо, красное от беспокойства и слез, и его голос вдруг станет таким неуверенным: «Мама, я никогда так больше не буду, прости». Еще слезы и всхлипы. И неуверенность на этом любимом лице.

Иди, мама. Иди к нему. Иди сейчас. Пусть он сядет к тебе на колени. И да, ты тоже плачешь. Да, это было событие. Но держи его крепко. И увидишь, как быстро он сворачивается клубочком в твоих руках. И как он хочет, чтобы ты любила его. Успокаивала его. Посмотри, он такой маленький. И его дух еще такой хрупкий.

Я люблю тебя. Ты в безопасности. Я с тобой. Самое плохое уже позади. Я здесь. Я с тобой. Я люблю тебя.

Иди, мама. Расскажи ему о гневе. Расскажи сейчас. Гнев — это мощное чувство. У тебя есть право гневаться. Но гнев обжигает. Он может очистить своим огнем. Но может и разрушить. А сын кивает. Он чувствует это. Он сейчас встретился с гневом.

Когда тебя переполняют чувства, можно выразить их по-другому. Мы вместе будем трудиться над этим. Завтра. Я помогу тебе. Ты в безопасности. И даже в своем гневе ты не один. И в своих страхах — ты не одинок. Я здесь. Мы вместе. Сейчас мы вместе уберемся.

И мы вместе собираем разбитые осколки. Мы подметаем и пылесосим. Это тихая работа. Аккуратная работа. Вдумчивая работа.

Иногда что-то разбивается. Иногда мы сами что-то разбиваем. Что разбилось, как и почему — не важно. Важно, как мы реагируем на это. Разбитое убивает нас? Швыряет нас в водоворот обвинений и наказаний? Или помогает нам вспомнить, как глубоко можно любить? Толкает нас к сочувствию, и мы преодолеваем понятия «правильно» и «неправильно», идя к любви?

Да, к любви.

Иди, мама. Иди сейчас. Это твой ребенок. Научи его этому. Покажи. Живи так. Это и называется любовь. Иди. Сейчас.

Источник: PopSugar

Перевод с английского Александры Матрусовой